Голоса и фигуры скоро приблизились, и оказалось, что все три наши отряда почти одновременно достигли вершины плато. Холодный ветер не давал, однако, возможности долго оставаться на высотах. Мы стали наскоро зарисовывать очертания массива, быстро обошли его обрывистые склоны, наложили в мешки собранные камни, по узкому снежному мостику перешли на второе, более южное, плато и остановились перед величественными обвалами скал, отделяющих нас от южных склонов гор. Но они для нас недоступны.
У последних скал нам неожиданно улыбнулось счастье: в каменистой осыпи и в самих скалах мы заметили еще совершенно неизвестный на севере зеленый апатит!
Какое богатство! Какое прекрасное открытие! Ведь отсюда все музеи земли можно снабдить великолепными штуфами этого редчайшего минерала.
Начался спуск, и по узкому гребню, по которому поднимался один из отрядов, медленно, цепляясь за скалы, мы спускаемся вниз, в широкую долину реки. Кое-где красивые кристаллы энигматита отвлекают наше внимание от напряженного спуска. Солнце начинает припекать, появляются комары, а до лагеря еще далеко. Только на третий день к одиннадцати часам утра совершенно обессиленные, подходим мы к нашей палатке, где один из членов экспедиции уже поджидает нас в своей мрачной черной сетке, плотно перевязанной у шеи.
Наконец мы у уютного костра, полусонные, делимся впечатлениями. Вспоминаем всё, разбираем собранный материал и горюем, что затратили много сил, но принесли слишком мало. Наш спутник, оставшийся в палатке, рассказывает о событиях дня и, между прочим, сообщает, что всего в получасе ходьбы, в соседней лощине, он нашел интересные минералы. Стоило только взглянуть, чтобы сразу оценить интерес этой находки. Несмотря на усталость и бессонные ночи, опять, окруженные роями комаров, мы подбираемся к камням, кто очень устал, — подползает. Вдруг — оживаем, и удивлению нет конца: это богатейшая жила с редчайшим минералом из группы мозандрита.
Он напоминает нам старые саамские (лопарские) сказки о каплях саамской крови, застывших в красный камень на берегах «священного» Сейтъявра.
Тот, кто не собирал минералы или не искал полезные ископаемые, не знает, что такое полевая работа минералога. Она требует напряженного внимания; открыть новое месторождение — это дело удачи, тонкого понимания, часто какого-то подсознательного нюха, дело увлечения, иногда граничащего с романтизмом и страстью.
С каким воодушевлением возвращающиеся с гор отряды делятся впечатлениями дня! Соревнуясь, они хвастают своими находками и гордятся достигнутыми результатами.
Находка всех окрылила; мы все, несмотря на усталость, подтянулись к новой лощине и прилегли на серой скале, усеянной пестрым узором самоцветов.
Задача была решена: мы нашли богатейшее месторождение редких минералов. Можно спокойно поработать на жиле, вернуться с добытым грузом на станцию и оттуда уже надолго и далеко уйти в горы.
Три дня проходят в этих работах; мы усиленно работаем на жиле, отворачивая огромные глыбы, разбивая их тяжелою кувалдою, взрывая динамитом скалу. Впервые в этих горах раздаются взрывы динамита, впервые из дикого голого ущелья наши работники осторожно выносят сотни превосходных штуфов.
Я не буду дальше рассказывать о многочисленных приключениях наших минералогических экспедиций. Больше двадцати лет подряд каждую весну снаряжаются наши отряды в Хибинские тундры, и каждый год возвращаются они радостные, с тысячами килограммов редчайших минералов и пород.
Как в первые годы, мы начинаем работу в самую жаркую пору лета, когда тучи комаров и мошек роями носятся вокруг головы, плотно закутанной в черную марлю, когда ночью светло, как днем, когда бурные потоки тающих снегов на каждом шагу преграждают путь шумными валами.
Мы возвращаемся назад поздно осенью, когда все вершины покрыты новым снегом, когда желтые березы выделяются на фоне темной зелени елей, когда в мрачные и долгие полярные ночи сказочные картины северных сияний своим лиловым светом озаряют дикий горный ландшафт.
«Мне хотелось бы этими картинами привлечь в прекрасные горы нашего Севера, туда — за Полярный круг, к вершинам Хибинских массивов Кольского полуострова. Мне хотелось бы зажечь огнем скитания и бродяжничества, порывом научных исканий нашу молодежь, борющуюся за знание.
Там, в суровой природе, пусть закалится в борьбе с ее невзгодами наше молодое поколение, и пусть там, в намеченных нами горных станциях, зажгутся новью центры исследовательской мысли. По нашим стопам пойдут другие, и пусть Хибинский массив сделается центром советского туризма, школою науки и жизни!..»
Так писал я много лет тому назад, когда еще пустынны были Хибинские тундры, недоступными лежали сокровища недр, — сплошная тундра, тайга и камень. А теперь… На этом месте выросший, как в сказке, на берегу синего озера городок Кировск, железная дорога, линии телеграфа, телефона, проводов высокого напряжения, заводы, фабрики, рудники, школы, техникумы, и над всем этим, на горе, белеющее кольцо того зеленого камня, который вызвал всё это к жизни, — апатита.
В горах, на берегу альпийских озер, далеко за Полярным кругом, полярно-альпийский ботанический сад и нарядное здание горной станции Академии наук с лабораториями, музеем, библиотекою — это памятник тех дней, когда с мешком за спиною тридцать лет тому назад тянулись по болотам и тундрам наши отряды для овладения Хибинами!
На руднике горы Магнитной
Давно мечтал я посмотреть на гору из магнита и навестить наш новый металлургический гигант — Магнитогорск. Наконец нашлось время, и я рано утром в Свердловске взбираюсь в кабинку маленького самолета.
Мы летим на юг вдоль Уральских цепей, то ныряя под тучи, то плавно и тихо поднимаясь над морем облаков, из которого местами виднеются черные острова высот главной цепи. Скоро останется за нами Челябинск с красивым видом его строительства, потом направо зазубрины Александровской сопки, Юрмы, и снова всё окутывается бешено мчащимися облаками.
Но вот летчик подзывает меня к окошечку в кабинке управления и рукою показывает на стрелку компаса, — она дрожит, колеблется, нервничает. Я понимаю, в чем дело: ее покой нарушают магнитные массы железа. «Мы, вероятно, над горою Магнитною», — думается мне, но не успеваю я это подумать, — вдруг быстрый вираж, крутой спуск, тучи расходятся — и перед нами, под нами, вокруг нас сказочная картина: мы над самыми жерлами магнитогорских домен. Вокруг, как на плане, видно всё грандиозное строительство, разбросанное на семидесяти квадратных километрах. К западу его окаймляет блестящая змейка реки Урала. Всюду железнодорожные пути, паровозы, электровозы, автомобили. Всё это сверху выглядит игрушечным.
Самолет, замедляя ход мотора, мягким виражем обходит с запада завод, потом поворачивает к востоку и летит прямо на Магнитную гору. Так вот она какая! Я немного разочарован: плоские холмики без леса, покрытые какими-то грядками, всюду полосы железнодорожных линий, дымки паровозов. «Что-то невнушительно», — думается мне; а самолет снижается всё более и более. Магнитная уже за нами: незаметно катится наша машина по чудной ковыльной степи. Мы приехали.
Решаем не терять времени и немедленно ехать на автомобиле, — хочется всё осмотреть: сначала рудник, потом дробильную и обогатительную фабрики, домны, выплавку чугуна и получение шлака и, наконец, строящиеся гиганты — мартены, прокаты, где чугун превращается в железо и сталь, а стальная болванка в мощных лапах грандиозных блюмингов — в первые зачатки изделия. Нам ведь надо будет осмотреть новую электрическую станцию, которая по количеству энергии займет второе место после днепровских гидроустановок, познакомиться с печами по получению кокса, по улавливанию из него ценнейших газов, проехать на колоссальные заводы кирпича и шамота, посмотреть разработки известняка, доломита, песков, строительных камней.
Пока инженер-строитель перечисляет все вспомогательные цехи, я начинаю понимать, что к тоннам ежегодной добычи руды надо прибавить столько же миллионов тонн других подсобных материалов, для шихты, в самой домне, для облицовки печей, для дорог, строительства. Огромный металлургический завод пожирает не только один минерал — железную руду и его спутника в процессе — уголь; он пожирает много десятков различных других минералов, руд марганца и хрома, магнезита, доломита и известняка, каолинов, высокоупорных глин, кварцевых песков, гипса и т. д., и т. д. Вот где раздолье молодому минералогу, вот где задача хозяйственнику, вот где настоящее единое социалистическое хозяйство!
Но прежде всего — рудник. Добраться до него на машине нельзя: десятки железнодорожных путей скоро преграждают нам дорогу, — мы идем пешком на пологую гору Магнитную; спиралями и кольцами охвачена она рельсовыми путями. Каждый день, с момента пуска всего комбината, десятки электровозов перевозят тысячи тонн руды. Триста рудников Урала во всей их довоенной мощности не могут сравниться с одною горою Магнитною!
