Когда кто захочет изучить тип физиогномий француза, немца или англичанина, то он, конечно, не возьмет первую парикмахерскую физиогаомию, первого встретившегося колбасника, а выберет тех представителей, которые воплощают в себе все, что представляется особенно замечательным в характере данной нации. Мы составляем себе понятие о народе не только с культурной стороны и с художественной точки зрения, но и со стороны физиогномических особенностей по тем величайшим, наиболее типическим представителям, которые вышли из известного народа. Мы берем физиогаомию Кювье и Клода Бернара для французов, Гете, Шиллера и Гумбольда для немцев, Дарвина, Оуэна и Милля для англичан. И мы правы в этом случае. Мы не судим о каком-либо растении по едва заметной, безразличной почке его, а по вполне распустившемуся цветку, по вполне созрелому плоду. Таких особей мало, как гениальные и наиболее типические представители, но зато каждый из них концентрирует в себе то, что слабо, бесцветно, мельчайшими долями разбросано в народе, не только со стороны его умственных проявлений, но и со стороны физической, в особенности развития и восприимчивости нервной системы и ее физиогномического отражения в складе головы, лица, выражения ощущений. Такое изучение ведет нас к исследованию того нового антропологического типа, который вследствие смешения бытовых и территориальных условий вырабатывается в народе, составляет новый зарождающийся или зародившийся тип, новый вид, могли бы мы сказать, если бы мы в антропологии придерживались того же узкого определения, которое по преимуществу господствует в зоологии, в которой всякий малейший признак, кажущийся нам постоянным, считается нами и видовым.
Таким образом оказывается, что при решении вопросов антропологической физиогномики мы неизбежно, в известных случаях, приходим к выбору типических признаков, типических физиогномий, хотя мы и не ограничиваемся ими и пользуемся от метода средних чисел всем тем, что они могут дать. Мы только не ограничиваемся ими, как в исключительно систематизирующих целях исследования, и идем дальше. В более сложных задачах смешанных народонаселении мы пользуемся не одним, а всеми доступными исследованию методами. В изучении смешанных народонаселении по отношению некоторых частных вопросов, например, о характере происшедшей от смешения физиогномики, мы даже почти исключительно делаем свои выводы и заключения по единичным, наиболее характерным особям, т. е. прямо ставим метод средних на второй план.
Таковы общие соображения, которые невольно приходится обсудить и исследовать, если мы зададимся задачей изучить какое-либо племя с точки зрения антропологической физиогномики. Но частности приложения уясняются лучше, если мы специально перейдем к изучению какого-либо племени с этой, избранной нами, точки зрения. Какое же племя может быть для нас и поучительнее, и интереснее, как не то, к которому мы принадлежим, а именно русское, тем более что вопрос о нем и его физиогномике затрагивался весьма мало и даже не ставился решительно как научный антропологический вопрос.
Физиогномическое изучение великоруссов. Мнение этнографов и краниологов о крайней изменчивости антропологических и физиогномических признаков русских. Образец этнографического описания физиогномической характеристики русских. Действительно ли существует «русский тип» лица? Воззрения ученых на этот предмет и протест против не признания русского типа в обыденной жизни и в общем убеждении. Первая попытка собрать в Москве материал по физиогномике русских в Антропологическом альбоме и мнения вызванные им.
Разнообразие степени смешения русских с инородцами в различных местностях. Выяснение значения численности смешивающихся факторов по отношению взаимного влияния рас. Малочисленность первобытных инородцев, как элемент помогающий влиянию колонизаторов на расу. Слабость инородческих женщин, как одна из причин постепенного обрусения их детей. Обрусение нельзя признать исключительно бытовым, но и кровным актом. Подтверждения этому в народных песнях и характеристике доброго молодца и красной девицы. Сравнительное изучение антропологических типов по песням различных народов. Почему по песням у женщин только русая коса, а у мужчин черные кудри? Какому племени принадлежали эти кудри? В какой степени выражаются наиболее резко признаки смешанного племени? Сказания иностранных писателей и древних путешественников о типе русских. Исторически-антропологическое собрание изображений русских, проектируемое на Антропологической выставке. Неудобства специальных антропологических данных в этих заметках. Значение приложенных изображений. Необходимость помощи в получении портретов русских женских лиц для возможности более обстоятельного изучения антропологической физиогномики русских.
Всякому известно, что «великоруссы» — племя смешанное. История заселения Средней России, являвшаяся в виде обрусения первоначальных инородческих обитателей и колонизации господствующего славянского типа, показывает несомненно, что смешение, и смешение в значительно степени, должно было быть. Это говорит и физиогномика, могущая выставить на вид значительное число самых разнообразных типов, отличающихся не только вследствие этнографических особенностей, влияющих более или менее на общее впечатление, производимое физиогномией, но также вследствие очевидных различий кровных. Это разнообразие поражало некоторых этнографов и выражалось даже почти в отрицании каких-либо общих физиогномических черт у великоруссов. Один из хороших и основательных этнографов г. Максимов, обозревая великорусскую группу на бывшей в 1867 году Этнографической выставке, вот что говорит о физиогномике великоруссов: «Великорусское племя отличается именно тем, что в нем трудно находить одно лицо, похожее на другое, что сплошь и рядом встречаем мы не только у бродячих северных инородцев и у кочевых степняков, но и у южных горцев, а в особенности у закавказских и русских армян. Даже на самой маленькой ярмарке, на небольшом базаре, всякий желающий без труда может убедить себя в том, что ничего нет труднее, как найти такие черты, которые можно было бы почитать общими, и определить и выяснить для себя такой закон, который удобно было бы применить для распознания племенных отличий великоруссов. Обычные паспортные приемы (до сих пор, впрочем, не имеющие никакого успеха) нигде не кажутся настолько смешными и ненужными, как по применению к лицам и особым приметам великоруссов. Едва ли только не говор один до сих пор может почитаться в числе общих особых примет, пригодных про всякий случай человеку, до сих пор руководимому мертвыми общими местами паспортных отметок».
Профессор Лесгафт, в одной очень поучительной своей статье о черепах великоруссов, сводя все сделанные краниометрические наблюдения над ними, приходит к тому заключению, что произведенные до сих пор исследования над краниологией русских и противоречат друг другу, и не дают твердой опоры для каких-либо выводов. С другой стороны постоянно приводят характеристику великоруссов в статьях, имеющих задачею ознакомить с населением России. Н. И. Надежин в 1837 г., например, так характеризовал великоруссов: «Физиогномия российского народа, в основании славянская, запечатлена естественным оттенком северной природы. Вообще, великороссияне не так высоки ростом, как западные их братья; но зато сложены крепко, здоровы и расположены к тучности. Особенно женщины отличаются дородностью, которая считается одним из условий красоты в низших сословиях. Черты лица у обоих полов правильны, но мало выразительны, лоб вообще узок, глаза и рот небольшие, нос кругловатый. Волосы русые, отчего в старину производили самое имя «Руси», но по мере приближения к северу, светлеют более и более, так что сбиваются на желтые и рыжие. Впрочем, рыжий цвет в общем пренебрежении. Поэтому существенно нравятся, у молодца черные кудри, у девицы — русая коса, как видно из народных песен; последняя, чем длиннее и гуще, тем сильнее знобит сердце молодецкое. Идеал красавицы: белое круглое лицо, щеки маков цвет, глаза черные с поволокою, бровь соколиная, поступь павлиная. Молодец тоже нравится чернобровый и черноглазый; но его главное достоинство состоит в свежести и здоровье, в том, что называется «кровь с молоком». Суровость климата притупляет вообще органы осязания, вкуса и обоняния; атмосфера большею частью туманная, и беспредельные равнины, две трети года покрытые снегом, не благоприятствуют развитию чувства зрения; зато слух очень тонок. От малороссиян великороссияне отличаются резко тем, что не имеют той живости в чертах, того огня глаз, которые принадлежат югу; с белоруссами сходны больше, только у этих последних шея обыкновенно бывает вытянута и голова слишком живо ходит на плечах, тогда как у великоруссов она кажется вросшей в плечи, на толстой, короткой шее. Впрочем, они не уступят, или даже превзойдут тех и других, гибкостью членов, проворством и расторопностью движений. Русский человек вообще больше крепок, чем силен; он способен переносить самые тяжкие труды, нечувствителен к лишениям, терпелив до бесконечности. Как по крепости сложения, так и по привычке ко всем суровостям воздуха, здоровье его редко подвергается болезням без особенных случаев. Живет долго, когда сам себе не накличет смерти, и до глубокой старости сохраняет бодрость. Женщины скоро теряют свежесть, но в старости редко подвергаются тому отвратительному безобразию, которое так свойственно южным старухам и вероятно было поводом к преданию о киевских «ведьмах». Быстрота понятия и медленность суждения принадлежат ровно всем поколениям русского племени, но скрытность выражения менее свойственна великороссиянам, которые вообще разговорчивее малоруссов и белоруссов. Великороссияне не имеют слишком живых чувств и пылких страстей. Они не способны к чрезмерным порывам, ни в любви, ни в ненависти… В отношении к способностям промышленным, художественным, творческим, великороссияне, как и прочие их братья, не отличаются изобретательностью, но зато чрезвычайно переимчивы и способны к подражанию. Чувство эстетическое мало развито в нем; что пестро и шумно, то для него и хорошо, и красно, и весело».
