«Послушай, — начала она, глядя мимо меня и нервно комкая в руке носовой платок с чёрной каймой, — мне надо серьёзно поговорить с тобой, и я хочу, чтобы ты хорошенько подумала, прежде чем ответить».
Её лицо покраснело от сдерживаемого волнения, и она с трудом подбирала слова.
«Принц Вильгельм приехал, чтобы познакомиться с тобой. Ты ему понравилась, и он хочет знать, согласилась бы ты выйти за него замуж…»
Я испытала состояние шока. Хотя я была воспитана с представлением о том, что вынуждена буду выйти замуж из соображений политики, я никак не ожидала такой внезапности…
«Но, тётушка, — с трудом выговорила я, — я ведь совсем его не знаю. Он только что приехал. Как я могу дать вам ответ»»[101].
В конце концов тётя Элла уломала девушку. Наш любимый Скотт написал по сему поводу: «Разумеется, с политической точки зрения для Петербурга это был блестящий ход — наконец-то породниться с королевским домом Швеции, страны хоть и небольшой, но расположенной близко к России и обладающей сравнительно сильной армией, что делало её немаловажным фактором на политической арене»[102].
Типичный взгляд со шведской точки зрения. Шведская армия была хороша лишь для обороны страны. Принц Вильгельм мог наследовать престол лишь после смерти своего деда Оскара II, своего отца Густава и своего старшего брата Густава. Вероятность всего этого была крайне невелика, и действительно, Вильгельм так и умер в 1965 году в чине принца.
Породистость шведской династии была весьма относительна. На момент помолвки королём был Оскар II, дед которого и основатель династии Карл XIV Юхан в молодые годы был гасконским конюхом и звался Жаном Батистом Бернадотом. Он пошёл во французскую армию и быстро сделал карьеру. Женат он был на дочери марсельского лавочника Эжени Дезире Клари. Правда, у неё было одно преимущество — до свадьбы Эжени имела роман с генералом Бонапартом. Вот от этой славной парочки и пошла династия шведских королей.
Свадьба Марии и Вильгельма состоялась 20 апреля 1908 года в Екатерининском дворце в Царском Селе. К этому времени Оскар II умер, и на бракосочетание Густав V Адольф прибыл в двух ипостасях — отца жениха и короля Швеции. Венчание происходило дважды: первый раз по православному, а второй раз — по лютеранскому обряду.
Затем молодые отправились в Швецию. Их прибытие в Стокгольм было обставлено очень торжественно. Новобрачные прибыли на военном корабле. Весь город был украшен шведскими и русскими флагами. По городу молодых провезли кортежем в сопровождении шведской гвардейской кавалерии в голубых формах и блестящих шлемах, с военной музыкой и национальными гимнами в портале королевского дворца. На Марии Павловне было боа шведских цветов — синее с жёлтым, которое она заказала в Париже.
Стаффан Скотт пишет: «Мария Павловна, а ныне шведская принцесса Мария и герцогиня Сёдерманландская, прославилась своими проказами. В герцогском дворце Оук Хилл на острове Юргорден в центральном Стокгольме, дворце, построенном специально для молодой четы, она скатывалась с лестницы на серебряном подносе»[103].
Мария Павловна попросила мужа научить её управлять яхтой средних размеров и с большим удовольствием простаивала у руля целые часы.
Поздней осенью 1908 года Мария узнала о своей беременности. Муж покинул её и увлёкся службой на корабле — он был офицером шведского военно-морского флота. «Праздность и одиночество угнетали меня, — вспоминает Мария Павловна. — Я занималась вышиванием, пыталась читать, но, поскольку образование моё было весьма поверхностным, из чтения я ничего не извлекала. Я не была приучена к серьёзным книгам и систематическому изучению выбранной темы».
8 мая 1909 года у Марии родился сын Леннарт, которому король присвоил титул графа Бернадота.
Скаредные шведы оставили русскую княгиню без денег. Мария Павловна пишет, что «по условиям брачного контракта я должна была нести все расходы по ведению нашего домашнего хозяйства; я не хотела трогать свой капитал, но пришлось, в определённой степени существенно помог отец, который сделал мне ценный рождественский подарок…
Наше положение обязывало жить нас на широкую ногу, и все мои деньги шли на хозяйственные нужды, так что на личные расходы у меня практически ничего не оставалось. Я никогда не могла, к примеру, приехав в Париж, покупать платья в лучших домах моды. Я покупала готовую одежду в магазине «Галери Лафайет» и носила готовую обувь».
В чопорной Швеции Марии Павловне было отчаянно скучно, и, воспользовавшись отсутствием контроля, к которому она привыкла в России, она развлекалась, как могла. «Живой темперамент не позволял мне долго выдерживать придворный этикет, и это его [короля Густава VI] забавляло, — вспоминает Мария Павловна. — С ним я всегда чувствовала себя свободно. Мы испытывали друг к другу полное доверие. Иногда он брал меня на охоту на оленей, никто из женщин, кроме меня, в этом не участвовал. Во время поездок на поезде в его вагоне я играла в бридж с седобородыми пожилыми мужчинами и радовалась даже небольшому выигрышу. Зимой я входила в круг лиц, которые ежедневно играли с ним в теннис на замечательных закрытых кортах Стокгольма…
В другой раз я его [короля] пригласила прокатиться в моей двухколесной коляске, запряжённой американской рысистой лошадью, очень быстрой, но трудно управляемой, особенно в условиях города. На главной улице она понесла, закусив удила, и масса народа имела возможность лицезреть своего короля в котёлке набекрень и меня, утратившую свой величественный вид, пока мы оба неистово тянули вожжи, силясь остановить лошадь»[104].
В Стокгольме Мария Павловна, ко всеобщему недоумению, училась в Академии прикладных искусств. Она также играла в хоккей с мячом в команде кронпринцессы Мартагеты.
Сразу после замужества Марии её брат Дмитрий поступил в Конную гвардию. После смерти великого князя Сергея Александровича Дмитрий получил от его вдовы Елизаветы Фёдоровны дворец на Невском проспекте, у самого Аничкова моста.
Зимой 1911/1912 года молодую чету — Марию и Вильгельма — отправили в длительное путешествие в надежде, что прохладные отношения супругов перерастут в более сердечные. Им поручили представлять Швецию на коронации сиамского короля. Но и путешествие не помогло. Наоборот, в Азии Мария Павловна была предоставлена сама себе. За ней не без успеха ухаживал охотник на диких зверей герцог Монпансье, а также сам король Сиама. Как далеко зашли посягательства сиамского короля — история от нас утаила, зато в объятиях французского герцога она поняла, как много потеряла в своём безрадостном браке, и по возвращении домой пропасть между супругами оказалась ещё глубже.
Весной 1912 года в Стокгольме проходили Олимпийские игры. В составе русской команды был и великий князь Дмитрий Павлович. Он приехал со своими лошадьми и конюхами и поселился у сестры на Дубовом холме. Когда начались игры, Мария и Дмитрий целые дни проводили на стадионе — прекрасном сооружении, выстроенном для Олимпиады. Русская команда, за исключением финских участников, никак не проявила себя ни в одном виде спорта, и офицеры, хотя все они были замечательными конниками, не завоевали ни одной награды.
Брат и сестра весело провели два месяца. Но вот Дмитрий уехал в Россию, а Вильгельм отправился в плавание на крейсере. Со скуки Мария уехала в Париж к отцу. Там она впервые высказала желание развестись с принцем. Но и отец, и мачеха Марию не поддержали. Полгода спустя она неожиданно получила помощь со стороны свекрови — шведской королевы Виктории.
К этому времени пятидесятилетняя королева проживала на Кипре. По прибытии невестки она познакомила её со своим врачом Акселем Мунте. Тот быстро вник в ситуацию и предложил королеве написать письма мужу, что у Марии Павловны имеются явные симптомы почечной болезни и ей противопоказано жить в холодном климате.
С этого времени Мария всю холодную половину года проводила на Кипре, где для неё сняли виллу. Ну а с Кипра княгиня систематически наведывалась в Неаполь, Рим, Карлсруэ, Мюнхен и т.д.
Сын Леннарт остался в Швеции, но «княгиню-сорвиголову» это не особенно огорчало.
В 1913 году Мария Павловна отправилась на торжества по случаю 300-летия правления династии Романовых. В Кремле её встретил брат Дмитрий. «Он служил в конногвардейском полку в Петербурге и вёл довольно независимую жизнь. Я была поражена, увидев его таким повзрослевшим, таким уверенным в себе в том же самом дворце, где всего несколько лет назад он носился в синей фланелевой блузе. Теперь это был лихой офицер, гоняющийся по извилистым московским улицам на автомобиле в сто лошадиных сил»[105].
