Ознакомительная версия.
В то время когда Септимий Север вернулся на Запад сокрушать своего последнего соперника, Клодия Альбина, в Галлии, большая часть итальянских флотов осталась на Востоке помочь в осаде Византия, который поддержал Песценния Нигера и продолжал держаться после его самоубийства.[605] Быстрое течение Босфора препятствовало эффективной блокаде города, но его снабжение постоянно сокращалось, и военный флот полностью уничтожил последнюю отчаянную вылазку Византия с моря. С падением осажденного города зимой 195/196 года флоты вернулись в итальянские порты. Тиберий Клавдий Субатиан Прокул, заместитель префекта Мизенского флота, оказал столь большую услугу морским операциям, что Септимий Север выдвинул его в сенате на должность городского квестора и постоянно продвигал его впоследствии. Навархи и триерархи Мизенского флота составили посвящение Каракалле, как для того, чтобы ознаменовать победу, так и, возможно, для демонстрации своей благодарности за снисходительность Септимия Севера в 193 году.[606]
В 197 году Септимий Север отправился морем из Брундизия на войну с Парфией. Позднее он совершил морскую поездку на родину в Африку, а последние годы жизни проводил в походах вдоль северного побережья Британии в сопровождении британского флота.[607] С его смертью весь комплекс географической и административной инфраструктуры имперских военно-морских сил еще сохранялся во всей своей целостности. После широкой перестройки Веспасиана флоты стали дряхлеть от десятилетия к десятилетию без фундаментальных перемен: старая дисциплина готовила новых рекрутов к замещению уволенных ветеранов; верфи заменяли старые корабли новыми; префект сменял префекта в непрерывном, неизменном круговороте администрации. Флот жил более строгим соблюдением традиций и был способен выдержать напряжение 193 года. Осада Византия показала, что имперские флоты все еще господствовали в Средиземноморье. Однако более серьезные испытания, должно быть, демонстрировали постепенное снижение оценки военно-морских сил в империи. И признаком этого упадка являются язвительные замечания Диона относительно военной подготовки моряков Мизенского флота. Отчасти они несправедливы, ибо моряки не предназначались быть первоклассными солдатами, и в 69 году тоже не были такими. Однако, в свете грядущих испытаний, эти насмешки заставляют предполагать постепенное падение дисциплины на флоте.
Какое-то время те надписи из Малой Азии, которые прославляют представителей династии Северов в качестве «хозяев суши и моря», не грешили против истины.[608] В этот период флот появляется главным образом в прежней роли вспомогательной силы для восточных войн, которые неуклонно становились более опасными и частыми после того, как Сасаниды в 224–226 годах уничтожили Парфянское государство.[609] В 214 году Каракалла двинулся тяжелой поступью на Восток вдоль тщательно разработанного маршрута, который включал, очевидно, морскую переправу из Равенны в Альтин (современный Альтино к северо-востоку от нынешней Венеции). В Геллеспонте императорская галера утонула, а Каракаллу спас неназванный praefectus classis. Монеты Никеи приписали спасение богу Серапису, который изображен на борту галеры вместе с императором.[610] Имперские монеты упустили из виду трудности похода, но оба преторианских флота получили в это время титулы pia vindex (верный мститель), которые они носили до конца столетия.[611] Помимо этого гранта, который подтверждает активность двух итальянских флотов, имеется другое свидетельство их многочисленных передвижений во время войны с Парфией. Александрийский флот доходил на север, возможно, до города Филиппы, чтобы помочь войскам переправиться. Военные машины доставляли из Никомедии, где Каракалла зимовал в 214/215 году, в Сирию. Триерарх Равеннского флота умер в Берите (Бейрут) в последние годы правления Каракаллы. Сенатор Марк Агриппа, вероятно префект Мизенского флота, находился на Востоке во время убийства Каракаллы, в котором, возможно, был соучастником.[612]
В правление Элагабала (218–222) войска, которые Каракалла привел на Восток, двинулись в обратном направлении, на Запад.[613] В период же 231–233 годов положение на восточной границе снова потребовало присутствия императора и его гвардии. Хотя Александр Север и его мать Юлия Мамея следовали туда по суше, основная часть Мизенского флота также двинулась на Восток морем, так как С. Сульгий Цецилиан выступал praepositus reliquationis Мизенского флота и надзирал за императорскими деньгами и снабжением двора из Италии.[614] По мере того как морская торговля имела тенденцию к сокращению, значение использования военных флотов в транспортировке и даже снабжении возрастало. В тот же период правления появляются первые признаки возрождения пиратства и волнений в Средиземноморье. Бассейн Эгейского моря, видимо, был подвержен этому особенно, ибо некий П. Саллюстий Семпроний Виктор, удостоившийся за свои заслуги почестей жителей острова Кос, был наделен чрезвычайными полномочиями командования вместе с ius gladii (правом меча) для обеспечения «мира на всем море», то есть Эгейском море. Примерно в это время Дион в соседней Никее писал, что «пираты всегда возле нас».[615]
В правление Гордиана III (р. 225, правил 238–244, убит), давшего флоту бессмысленный титул Gordiana, средиземноморские эскадры выполняли свою последнюю службу традиционного свойства. Монеты с надписью Traiectus Aug и изображением солдат и штандарта на борту триремы заставляют предположить, что, когда император с преторианцами двигался на Восток на войну с персами (Сасанидским Ираном) в 243–244 годах, он частично прошел этот путь морем, видимо из Фракии в Сирию.[616] Еврейские источники свидетельствуют об участии в этой войне крупных военно-морских сил. Отряды кораблей преторианских флотов, оставшихся в Италии, могли подчиняться одному praepositus reliquationis, С. Юлию Александру, который стал позднее префектом classis praetoria Misenensis pia vindex Philippiana. Перед этой войной брат императора-преемника Филиппа Араба (убившего Гордиана III) С. Юлий Приск, видимо, командовал вспомогательными войсками преторианского флота, возможно, с целью борьбы с пиратами.[617]
Сам Филипп Араб (244–249)[618] попытался всерьез восстановить мир в империи. Об активности флота в период его правления сведений у нас нет, но в связи с необходимостью Филипп использовал даже моряков для сторожевой службы на суше. Надпись из Умбрии, посвященная «Победе», упоминает двадцать моряков, направленных из Равеннского флота под командованием evocatus (ветерана-сверхсрочника) Шестой преторианской когорты ловить разбойника на Фламиниевой дороге в 246 году.[619] Весь период от смерти Септимия Севера в 211 году до убийства Филиппа в 249 году обстановка в Средиземноморье становилась все хуже. Явная денежная инфляция, которая началась с императора Каракаллы (р. 186, правил 211–217, убит), усиление эксплуатации частных судовладельцев для государственных транспортных нужд, вымогательства и налоги разного рода – все это в сочетании с общей политической и экономической нестабильностью сокращало морскую торговлю. В то же время растущие трудности в торговле и сельском хозяйстве вновь вынуждали бедняков и поощряли смельчаков возобновить пиратство в масштабах, невиданных с I столетия до н. э. Тем не менее флоты понемногу уменьшались, а их названия становились длиннее. В ходе финансовых неурядиц начала III века флотские фонды явно расходовались на решение обостряющихся проблем защиты границ. То есть императоры сокращали страховочные средства как раз перед пожаром, ибо, хотя общая ситуация в 249 году по сравнению с обстановкой при Антонинах представляла собой явный упадок, следующие два десятилетия показали, что правление Филиппа явилось прелюдией к полному хаосу.
В период потрясений в империи от Деция (погиб в 251 году в битве при Абритте с готами и др.) до начала правления Аврелиана (249–270) использование временных средств преобладает во всех сферах.[620] Все, что сулит успех, быстро принимается на вооружение и так же быстро отвергается в случае провала. Императоры, особенно Галлиен (253–268), использовали любые воинские формирования, какие только можно представить, и постепенно создали, таким образом, мобильную полевую армию, состоявшую в основном из кавалерии.[621] Прошлое организационное построение, поскольку оно являлось недостаточным или приходило в упадок, было заброшено, новая система ожидала появления Диоклетиана.
Насколько можно понять, в это смутное время военно-морские силы империи подвергались тем же процессам разрушения. Старые военные формирования исчезали или переживали радикальные изменения. Появлялись временные образования новых типов. Обширные территории обращались к местным сильным личностям с просьбой дать отпор пиратам и мародерам-варварам. Одним из них был Валерий Стратилий Каст, которого благодарил Термесс в Памфилии за «обеспечение мира на суше и на море».[622] Эта активность, однако, не стала источником появления новой флотской структуры, которая бы более соответствовала изменяющимся условиям. Флот Августа рухнул, и только на северных границах его обломки заместила солидная конструкция. Стесненные войнами со всех сторон, императоры того периода склонялись к тому, чтобы оставить Средиземноморье на разорение пиратам и варварам.
Ознакомительная версия.
