Мировая капиталистическая система основана на конкуренции. Расслабиться в борьбе за выживание и проявлять заботу о более тонких материях может оказаться крайне опасным. Некоторые люди и общества пытаются так поступать и вынуждены платить за это высокую цену. Например, жители Великобритании настолько привязаны к дому, что это ставит их в невыгодное положение на рынке труда. На Европейском континенте высоко ценят социальное обеспечение; за это европейским странам приходится расплачиваться высоким уровнем безработицы.
Тем не менее я считаю, что перемены возможны. Их следует начать сверху, как это и происходит в большинстве случаев революционной смены режима. Лишь те, кто добился успеха в конкуренции, в состоянии внести изменения в условия конкуренции. 1с, кто добился меньших успехов, могут выйти из игры, но их уход не изменит ее правил. Граждане, живущие в демократических странах, все же имеют определенную возможность улучшить качество своей политической жизни. Предположим, люди осознали, что мировая конкуренция приняла слишком ожесточенный характер и возникла настоятельная потребность в сотрудничестве; предположим далее, что они научились проводить различие между индивидуальным принятием решений и коллективным принятием решений. Тогда избранные ими представители защищали бы другую политику и придерживались бы иных норм поведения. Они получили бы какую-то возможность осуществить перемены в собственной стране. Без сотрудничества с другими странами они не смогли бы изменить характер функционирования мировой капиталистической системы, но по меньшей мере они могли бы проявить большую готовность к сотрудничеству. Перемены следовало бы начать с изменений в установках, которые постепенно трансформировались бы в изменения в политике.
Это, разумеется, – окольный путь осуществления перемен, он не представляется по-настоящему реалистичным, если учесть господствующую тенденцию. Силы мировой конкуренции были развязаны совсем недавно – для целей настоящей работы я бы отнес эту дату примерно к 1980 г., – и их последствия еще полностью не проявились. Каждая страна испытывает нажим, требующий повышения конкурентоспособности, к тому же стало трудно сохранять многие системы социального обеспечения, созданные при различных обстоятельствах. Процесс их демонтажа еще не завершен. Великобритания и США – страны, возглавившие этот процесс, – сегодня пожинают плоды, тогда как страны, которые сопротивлялись этому процессу, переживают тяжелую безработицу. Условия для изменения направления движения еще не созрели. Но события развиваются очень быстро.
Я надеюсь, что доводы, изложенные в книге, будут способствовать изменению сложившейся тенденции, хотя должен допустить, что в каком-то смысле, возможно, не могут служить удачной ролевой моделью. Я пользуюсь большим уважением и признанием не только благодаря моей филантропической деятельности или моим философским взглядам, а из-за способности делать деньги на финансовых рынках. Я сомневаюсь, стали ли бы вы читать эту книгу, не будь у меня репутации финансового мага и волшебника.
Первоначально финансовые рынки меня заинтересовали как способ заработать на жизнь, но в последнее десятилетие я сознательно использовал свою финансовую репутацию в качестве трамплина для продвижения своих идей. Главная идея, которую я хотел бы довести до читателя, состоит в следующем: нам необходимо осознать различие между индивидуальным принятием решений, которое находит проявление в поведении на рынке, и коллективным принятием решений, которое проявляется в социальном поведении вообще и в политике в частности. В том и другом случае нами движет эгоистический интерес; однако при принятии коллективных решений общие интересы должны быть выше индивидуальных эгоистических интересов. Я допускаю, что это различение осознано еще далеко не всеми. Многие люди, возможно, большинство людей, руководствуются узкими эгоистическими интересами даже при принятии коллективных решений. Существует соблазн протянуть руки и присоединиться к толпе, но это было бы ошибкой, так как нанесло бы ущерб общим интересам. Ибо если мы действительно верим в общие интересы, то должны исходить из них, даже если другие так не поступают. Подлинные ценности тем и отличаются, что они являются таковыми, независимо от того, преобладают ли они в обществе или нет. Между подлинными ценностями и рыночными ценностями существует пропасть. На рынках господствует конкуренция, а цель состоит в том, чтобы выиграть. Подлинные ценности достойны уважения как таковые. Я никогда не забываю слов Сергея Ковалева, российского диссидента и активиста в области прав человека, который гордо заявил мне, что он всю свою жизнь вел почти наверняка проигрышные битвы. Я не дорос до его критериев, но я поступаю в соответствии со своими убеждениями. В качестве участника рынка я стремлюсь к выигрышу, а в качестве человека – члена человеческого сообщества – я стремлюсь служить общим интересам. Иногда эти две роли трудно разделить, как видно из моего участия в российских делах, но сам принцип ясен.
Всегда будут люди, которые ставят личные интересы выше общих интересов. Это явление называется проблемой «безбилетного пассажира», которая путает все коллективные усилия. Но различие состоит как раз в том, считаем ли мы это проблемой или принимаем его как должное. В первом случае мы осуждаем «безбилетных пассажиров», хотя и не можем от них избавиться; во втором случае мы не только терпим их, но даже можем к ним присоединиться. Всеобщее осуждение способно отбить охоту к «безбилетной езде». В бизнесе люди весьма озабочены тем, что о них думают другие. В деловой практике они могут быть целеустремленными, но если ценятся другие гражданские добродетели, они по меньшей мере сделают вид, что им не чужды общественные интересы. И уже это было бы шагом вперед по сравнению с нынешним состоянием дел.
Конечно же, межличностная критика в политике и общественной жизни никогда не сработает так, как в естественных науках, поэтому не следует питать нереалистических ожиданий, которые привели бы к разочарованию. В науке существует объективный внешний критерий, который позволяет торжествовать истине, даже если она противоречит здравому смыслу. В общественной жизни такого критерия нет. Как мы видели, когда люди руководствуются исключительно результатами своих действий, они способны отклониться от общественных интересов очень далеко. Существует только внутренний критерий: подлинные ценности, которыми руководствуются граждане. Эти ценности не являются надежной основой для межличностных критических оценок, поскольку от них легко отмахнуться. Как мы видели, общественные науки менее эффективны, чем естественные науки, так как в обсуждение вторгается проблема мотивов. Например, марксисты обычно отвергали любую критику своей догмы, обвиняя оппонентов в защите враждебных классовых интересов. Так что критика становится менее действенной, когда речь идет о мотивах, а не о фактах. Тем не менее политика становится более эффективной, когда граждане руководствуются пониманием добра и зла, а не исключительно соображениями практической целесообразности.
Я видел, как это произошло на моей родине – Венгрии, но для этого потребовалась революция. Я покинул страну с горьким чувством: население страны мало сделало, чтобы помочь своим согражданам-евреям, когда тех уничтожали в годы нацистской оккупации. Когда я приехал в страну двадцать лет спустя, я обнаружил другую атмосферу. Это было наследие революции 1956 г. Люди остро осознали политический гнет. Некоторые из них стали диссидентами; большинство нашли способ приспособиться, но они понимали, что идут на компромисс и восхищались теми, кто от компромисса отказывался. Интересно отметить, что четкое осознание того, что есть добро, а что – зло, преобладавшее в момент основания мною Фонда, исчезло после распада коммунистического режима. Можно ли было сохранить это понимание или возродить его в условиях демократии? Я считаю, что можно, но импульс должен был исходить от индивидов, которые руководствуются собственными ценностями, независимо от того, как поступают другие. Тем не менее некоторые люди должны быть готовы защищать свои принципы, а другие – уважать их за это. Этого было бы достаточно, чтобы улучшить социальный и политический климат.
10. МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНТЕКСТ
До сих пор я рассматривал недостатки представительной демократии. Но, как мы видели, взаимосвязь между демократией и рыночной экономикой довольно условна. Мировая капиталистическая система охватывает различные политические режимы. Мировой экономике не соответствуют ни мировое сообщество, ни, уж конечно, демократия во всем мире. Международные отношения основаны на принципе национального суверенитета. Суверенные страны руководствуются своими национальными интересами. Интересы государств не обязательно совпадают с интересами граждан, и государства, похоже, еще меньше волнуют граждан других стран. В современные структуры практически не встроены никакие гарантии защиты интересов людей. ООН приняла Всеобщую декларацию прав человека, однако какого-либо механизма проведения ее в жизнь до сих пор нет. Имеются ряд международных договоров и определенные международные институты, но их влияние ограничено узкими рамками, отведенными им суверенными странами. То, что происходит внутри границ отдельных государств, в основном выпадает из сферы международного надзора. Все это не представляло бы угрозы для мировой капиталистической системы, если бы государства были демократическими, а рынки – саморегулирующимися. Но все далеко не так. Серьезность угрозы требует более пристального рассмотрения. Сначала мы проанализируем преобладающие взгляды на международные отношения, а затем – фактическое положение дел.
