— Сотрудничать или работать на вас? — уточнил шофер.
— Сотрудничать, — повторила Миллер.
Переглянувшись, англичане кивнули в знак согласия.
— Цезарь, займитесь ими, — приказала Эльза.
Проверив документы англичан, Цезарь уверенно произнес:
— Это липа.
— Вы надеетесь, что они сообщат вам свои настоящие фамилии?
— Если вы разрешите действовать на наше усмотрение, они все расскажут, — Цезарь повернулся к своим подчиненным и отдал команду: — Разведите их по комнатам. С каждым в отдельности говорить легче…
— Вы хотите провести допрос? — поняла ход мыслей Цезаря Эльза.
— Конечно. Небольшой допрос с пристрастием не помешает, — ухмыльнулся немец.
— Никаких допросов с пристрастием! — возразила Эльза Миллер.
Ее тут же поддержал и Макс:
— Я не желаю, чтобы их допрашивали таким способом. Не сегодня — завтра мы с англичанами и американцами найдем общий язык, и этот допрос нам потом припомнят.
— Господин Хейгель, мертвые не говорят, — процедил сквозь зубы Цезарь.
— Я хочу, чтобы они остались в живых, — настаивал на своем Макс. И, повернувшись к англичанам, спросил: — Вы ведь тоже хотите этого?
— Да, господин Хейгель. Мы согласны сотрудничать. Сотрудничество — это не предательство…
Пока Цезарь выяснял настоящие фамилии англичан, пока те писали расписки, Миллер и Макс вышли во двор.
— Операция закончена. Согласно приказу вы должны вернуться в Германию. Я хочу поговорить с вами о вашей дальнейшей судьбе.
Он помолчал, взял Эльзу за локоть и продолжил:
— Рейха уже нет, не лучше ли будет, если я позвоню оберфюреру Штольцу и скажу, что вы мне нужны. Он не рискнет отказать мне. Решайте, Эльза, лично мне очень хочется, чтобы вы остались здесь. В Берлине вы со своей преданностью призрачному фюреру погибнете.
Миллер не ожидала такого предложения от Макса и была искренне тронута его заботой. Но ответила она следующее:
— Я благодарна вам за добрые слова, однако я должна вернуться в Берлин. Там мои друзья и соратники, и если мне суждено погибнуть, я буду рядом с ними.
Макс смотрел на Миллер и удивлялся, откуда в этой женщине столько мужества, самоотверженности, преданности своему делу. Он не стал больше уговаривать ее и молча протянул конверт.
— Что это? — удивилась Миллер.
— Чековая книжка на предъявителя. Пятьдесят тысяч долларов в Швейцарском банке. На первое время вам хватит. Если останетесь живы, попытайтесь обязательно найти меня. Я обеспечу ваше будущее. Не подумайте только, что я преследую какие-то цели. Для любовника я очень стар. Просто у меня не осталось в живых никого из родственников, три месяца назад прямое попадание авиабомбы в мой дом сделало меня одиноким…
— Где вас искать, господин Макс? — тихо спросила Эльза.
— В Канаде. Вот моя визитная карточка.
— Спасибо. Я постараюсь найти вас, господин Макс.
И она крепко пожала ему руку.
Они вернулись в дом. По раскрасневшимся лицам и англичан и немцев сразу поняли, что не обошлось без применения физической силы.
— Написали? — спросил Макс.
— Да, но требуют, чтобы мы отпустили их.
Миллер строго посмотрела на всех и приказала:
— Свяжите их покрепче, обрежьте телефонную связь, выведите из строя автомобиль. Дверь закройте на ключ.
— Слушаюсь, фрау оберштурмбанфюрер.
Миллер повернулась к Максу:
— Я думаю, нам здесь делать нечего, мы с вами отклонились от маршрута и потеряли много времени.
— Я согласен с тобой, Хильда, — кивнул Макс. — Нам пора.
Они направились к воротам, за которыми стояли два автомобиля. Шофер одного из них, когда Макс и Эльза приблизились, учтиво открыл дверцу:
— Прошу садиться, господа.
Через несколько минут появился Цезарь и небрежно бросил шоферу:
— Домой!
Автомобиль резко, почти на месте развернувшись, помчался к Копенгагену.
Некоторое время ехали молча. Первым заговорил Цезарь. Он поинтересовался, как себя чувствуют гости из Берлина. Затем, вспомнив что-то, рассмеялся весело:
— Англичане не поймут, как вы с ними справились. Говорят, что вам помогала нечистая сила. Да я сам, если бы мне рассказали, что одна женщина справилась с тремя профессиональными разведчиками, не поверил бы ни за что.
Неожиданно он нахмурился и произнес:
— Я хотел просить вас, чтобы вы не рассказывали всего, что произошло.
Цезарь замолчал. Эльза переглянулась с Максом, но не проронила ни слова.
— Я вас прошу, скажите, что вас захватили англичане, но мы спасли вас.
Миллер снисходительно улыбнулась:
— Хорошо.
Но Макс не поддержал ее.
— Ничем не смогу помочь вам, Цезарь. Я расскажу все, что произошло с нами.
— Но нас ждут большие неприятности, — растерянно проговорил немец.
— Не волнуйтесь, ничто вам не грозит. Сейчас не то время. Меня волнует другое: документы для меня готовы? — спросил Макс.
— Да. Даже билеты на пароход до Канады куплены.
— Кто меня будет сопровождать в поездке?
— Три отлично подготовленных агента.
Макс грустно посмотрел на Эльзу:
— Я с удовольствием променял бы их на фрау оберштурмбанфюрера.
— Охотно верю вам, господин Хейгель, но изменить я ничего не могу.
— Я тоже, — вздохнул Макс.
Он нежно взял Миллер за руку и сказал:
— Единственное утешение — это то, что я верю в нашу встречу. Она будет зависеть от вас.
— Нет, — покачала головой Эльза. — Не от меня, а от обстоятельств. Они сильнее нас…
— И все же, если бы вы согласились на мое предложение!.. Это гарантировало бы вам жизнь.
— Жизнь не самое важное…
— Что может быть важнее жизни? — удивился Макс.
— Родина и честь солдата, — лаконично ответила Эльза.
Подъехали к гостинице. Цезарь повернулся к Максу и сообщил:
— Господин Хейгель, вы прибыли. Фрау оберштурмбанфюрер ожидает самолет. Она отправится обратно в Берлин.
Макс пожал Эльзе на прощанье руку.
— Мне очень жаль, что мы расстаемся в такое время.
Он вышел из автомобиля и, не оборачиваясь, зашагал к гостинице.
…Спустя полчаса Миллер вместе с пилотом поднялась в транспортный самолет. Летела Эльза одна. На полу лежало несколько тюков и ящиков с неизвестным ей грузом.
Схватка с англичанами сильно вымотала Эльзу. И, откинувшись на сиденье, она дремала.
Пилот разбудил ее, когда подлетали к Берлину. Эльза отстегнула ремни, взяла свой небольшой чемоданчик и приготовилась к выходу.
Прилетели поздним вечером. На аэродроме не было ни одного огонька. Здесь строго соблюдалась светомаскировка.
Миллер спрыгнула на землю и направилась к аэровокзалу. В помещение тускло горела одна-единственная лампочка. Эльза без стука вошла в комнату коменданта. За столом сидел майор с покрасневшими от недосыпания глазами. Он устало взглянул на Миллер:
— Слушаю вас, фрау.
— Оберштурмбанфюрер Миллер, — представилась Эльза.
— Майор Куфт, — лениво, не поднимаясь, ответил комендант.
— Мне срочно нужен автомобиль, — решительно сказала Эльза.
— У меня только один автомобиль, да и тот постоянно нужен мне.
— Меня это не интересует, майор. Я настаиваю, проводите меня к автомобилю и прикажите отвезти в управление СД… Играете с огнем, майор, — добавила она.
Майор досадливо поморщился, вышел из-за стола и направился к двери, что-то недовольно промычав. Эльза последовала за ним. На улице он посадил ее в легковой автомобиль и приказал шоферу:
— Отвези фрау в Берлин.
— Слушаюсь, господин майор.
Было темно, хоть глаз выколи. Но шофер гнал автомобиль на предельной скорости. Изредка попадались воронки, тогда обоих подбрасывало до самого верха автомобиля. Эльза молча переносила тряску. Ей хотелось одного — быстрее добраться до управления СД. В последнее время Центр требовал четкой связи. Эльза еще не подготовила ответ на последний запрос Центра, так как ее отправили в Швецию сопровождать Макса.
Наконец подъехали к управлению СД. Дежурный офицер вышел навстречу.
— Слушаю вас, фрау.
— Оберштурмбанфюрер Миллер, — представилась Эльза.
— Вы к кому?
— Я здесь служу.
— Никогда не видел вас раньше, фрау оберштурмбанфюрер. Разрешите ваши документы?
— Я только что вернулась из-за границы. Свяжитесь с оберфюрером Штольцем или его секретарем.
— Сейчас я доложу оберфюреру о вашем прибытии.
Штольц встретил Миллер с распростертыми объятиями:
— С приездом, девочка! Ты, как всегда, на высоте. Ты блестяще выполнила задание. Я уже доложил об этом рейхсфюреру Гиммлеру и от его имени выношу тебе благодарность.
— Спасибо, — сказала Миллер, — но я не вижу повода для восторга. Я сделала то, что велит мне долг.
— Люблю тебя за скромность. Я разговаривал по телефону с Максом, он нахвалиться не может твоей выдержкой, твоей смелостью.
