Ознакомительная версия.
Я уже сказал, что расширение Англии в Новом Свете и в Азии составляет формулу, суммирующую для нее историю восемнадцатого столетия. Теперь я говорю, что великая тройная война середины XVIII века – это великий, решительный поединок между Англией и Францией из-за обладания Новым Светом. Современники этого не понимали, да и позже это редко замечали. Объяснением этой второй Столетней войны между Англией и Францией, наполнившей восемнадцатое столетие, служит тот факт, что эти державы соперничали за обладание Новым Светом, а тройная война всей середины столетия явилась решающей кампанией в этой великой мировой войне.
Англия не потому овладела Северной Америкой, что нашла ее незанятой и что у нее было больше судов, чем у других наций, на которых она могла перевезти в Америку больше колонистов. Англия не отвоевала Америки у какой-либо другой державы, уже обладавшей ею, но у нее был конкурент в деле колонизации, – конкурент, который в некоторых отношениях опередил ее; конкурентом этим была Франция.
Говоря коротко, история Северной Америки сводится к следующему. Около того самого времени, когда Яков I дает хартию 1606 года на основание Виргинии и Новой Англии (1630),[22] французы основывают несколько севернее две колонии, Акадию и Канаду, и снова около того самого времени, когда Вильям Пенн (Perm) получил от Карла II свою хартию для Пенсильвании, француз Ла-Саль (La Salle) совершает один из замечательнейших подвигов в деле открытий: прокладывает себе путь от Великих озер к истокам Миссисипи и, спустившись в лодках по всему течению громадной реки вплоть до Мексиканского залива, открывает обширную территорию, которая сейчас же делается французской колонией под названием Луизианы.[23]
Таковы были взаимные отношения Англии и Франции в Северной Америке в то время, когда революция 1688 года открыла войну, которую я называю второй Столетней войной между Англией и Францией. Англия имела ряд цветущих колоний, тянувшихся от севера к югу вдоль восточного берега; Франция обладала двумя великими реками: рекой Св. Лаврентия и Миссисипи. Политический пророк, сравнивая положение двух колонизирующих держав во времена английской революции (и даже значительно позже) и замечая преимущество, сопряженное с владением двумя такими реками, имел бы полное основание предсказать, что Северная Америка сделается скорее достоянием Франции, чем Англии.
Для нас в высшей степени важно заметить, что в тот век Франция и Англия не только в Америке, но и в Азии продвигались бок о бок. Завоевание Индии английскими купцами кажется единственным в своем роде и сверхъестественным; но мы сильно ошибемся, если предположим, что было нечто специфически английское как в оригинальности самой идеи, так и в энергии, с которой она была приведена в исполнение. Что касается плана покорения Индии, то он был задуман французами; французы первые заметили, что покорить ее возможно, и нашли способ, как это сделать; французы первые принялись за дело и до известной степени приблизились к осуществлению задуманного плана.
Действительно, в Индии они гораздо сильнее опередили англичан, чем в Северной Америке. В Индии англичане с самого начала чувствовали их сравнительное превосходство и сражались в духе отчаянной самозащиты. Изучая историю английского завоевания Индии, я нахожу, что англичан побуждало к нему не честолюбие и не желание расширить торговлю, а с начала и до конца, – то есть с первых усилий Клайва (Clive) и до того времени, когда лорд Уэльзли, лорд Минто и лорд Гестингс (Lord Wellsley, Lord Minto и Lord Hastings)[24] утвердили власть Англии над всем громадным полуостровом, – побудительной причиной английских операций был страх перед французами. За каждым движением туземных государств англичане видели французскую интригу, французское золото, французское честолюбие и, пока не овладели всей страной, не могли отделаться от чувства, что французы выгонят их оттуда, – чувства, унаследованного от времен Дюпле и Лабурдоне.[25]
Итак, факт непосредственного состязания из-за приза неисчислимой стоимости вполне достаточно объясняет, почему возгорелась между Англией и Францией вторая Столетняя война. Этот факт является коренной причиной войн, хотя истинная почва раздора не всегда была ясна даже для самих воюющих, а еще менее – для остального света. В этом веке, как и в других, между такими близкими соседями часто возникали случайные причины разногласия, сами по себе достаточные для объявления войны, и только в трех указанных войнах середины восемнадцатого столетия обе нации открыто и сознательно воевали из-за вопроса о Новом Свете. В предшествующих войнах – в войнах Вильгельма III и Анны – другие причины действуют сильнее или, во всяком случае, не менее сильно: раздоры из-за Нового Света тогда еще не достигли достаточного напряжения. В последующих войнах, т. е. в тех двух, которые следовали за французской революцией, вопрос о Новом Свете опять отодвигается на задний план: к этому времени Франция уже окончательно выпустила из своих рук и Америку, и Индию; она может только делать отчаянные попытки вновь завладеть ими. Но в трех войнах, между 1740 и 1783 годами, Англия и Франция борются исключительно из-за Нового Света.
В первой войне успехи их почти равны; во второй – Франция получает роковой удар: в третьей – она замечательным образом мстит за полученное унижение. Это знаменательная глава в истории Великой Британии, ибо это первая великая борьба, в которой империя сражается как одно целое, и колонии вне Европы не только идут на буксире за метрополией, но сами принимают активное и руководящее участие. Нам следовало бы отчетливо отметить это событие в календаре восемнадцатого столетия. Главнейшие и самые решающие моменты этой борьбы относятся ко второй половине царствования Георга II.
Но и в предыдущих войнах с Людовиком XIV, и в позднейших – против французской революции, как выясняется при внимательном изучении, истинным яблоком раздора между Англией и Францией, гораздо в большей степени, чем можно было предполагать, являлся Новый Свет. Колониальный вопрос все больше и больше разрастался в течение всего семнадцатого столетия, тогда как другой жгучий вопрос того века – спор между двумя вероисповеданиями – отступал на задний план. Так, читая о войне Кромвеля с Испанией, мы задаем себе вопрос: на кого нападает Кромвель – на великую католическую державу или на обладательницу Нового Света. В том же веке две великие протестантские державы, Англия и Голландия, которые должны были бы в интересах религии идти рука об руку, оказываются ведущими жестокие войны, как две соперничающие колониальные державы. Открытие и заселение Луизианы в 1683 году выдвигает Францию в первый ряд колониальных держав – и что же? Через шесть лет после этого начинается «вторая Столетняя война» между Англией и Францией.
В первой из этого рода войн, хотя ее и называют в истории Северной Америки «первой междуколониальной войной», колониальный вопрос не играет большой роли. Он явно выступает во второй войне – в войне за испанское наследство. Название это не должно вводить нас в заблуждение. Много говорилось о жестокой гибели людей и богатств, бывшей результатом вмешательства Англии в совершенно ей чуждый испанский вопрос и ее страха перед призраком французского преобладания, – страха, не имевшего в себе ничего реального. Много говорилось о том, насколько лучше было бы для Англии посвятить свои силы цивилизаторскому делу – торговле. Однако прочтите у Ранке[26] о том, как возгорелась эта война, и вы найдете, что именно торговля и вовлекла Англию в нее. Испанское наследство касалось Англии уже потому, что Франция грозила, утвердив свое влияние в Испании, наследовать ее монополию в Новом Свете и безвозвратно преградить доступ в него Англии. В связи с этими крупными практическими результатами этой войны для Англии явились колониальные успехи: завоевание Акадии и договор – ассиенто,[27] после которого Англия впервые сделалась державой, ведущей в больших размерах торговлю невольниками.
Точно так же и в английских войнах против французской революции и Наполеона обладание Новым Светом было всегда одной из основ вражды.
В американской войне Франция мстит Англии за свое изгнание из Нового Света; при Наполеоне она употребляет титанические усилия, чтоб вернуть там свое утраченное положение. Такова именно точка зрения, которой Наполеон постоянно держится относительно Англии. Он видит в ней не остров, не европейское государство, а мировую империю, целую сеть зависимых владений, колоний и островов, на одном из которых ему самому суждено было впоследствии найти себе темницу и могилу. Когда в 1798 году ему поручена была война с Англией, он, конечно, прежде всего обратил внимание на Ла-Манш и Ирландию. Однако то, что он увидел там, его не удовлетворило; а между тем несколькими месяцами позже в Ирландии вспыхнуло страшное восстание, и если бы в это время победитель Италии неожиданно высадился там во главе французской армии, он нанес бы Англии самый тяжелый удар, какой она когда-либо испытала.
Ознакомительная версия.
