Сражение гладиаторов вовсе не было простой схваткой вооруженных людей. К этому зрелищу применялись строгие эстетические каноны. Гладиаторское фехтование отличалось от принятого в армии в сторону усложнения. Некрасивые приемы, даже если они были эффективны, исключались. В 105 году до н. э. консул П. Рутилий поручил ланистам из школы Г. Аврелия Скавра преподать легионерам «более изощренные приемы нанесения и отражения ударов». Такая попытка была сделана лишь однажды: видимо, эффектное аренное фехтование оказалось неэффективным в условиях реального боя. За сражением пары гладиаторов наблюдал арбитр, который следил за честностью поединка и констатировал победу одного из бойцов.
Бой шел до смерти или тяжелого ранения одного из противников, также гладиатор мог признать себя побежденным. В таком случае его судьбу решала публика. Широко распространенная версия о решающем жесте, каким публика свидетельствовала свою волю: большой палец вниз в случае требования смерти или большой палец вверх — помилования для гладиатора, — исторически не подтверждается. Убитых гладиаторов увозили с арены на специальных тележках (крючьями уволакивали с арены лишь тела казненных преступников). Множество обнаруженных в настоящее время погребальных памятников гладиаторам свидетельствует, что хоронили их с соблюдением погребальных церемоний, в собственной могиле с надгробным памятником.
Победителю вручалась символическая награда — пальмовая ветвь, а за особенно удачный поединок — лавровый венок, а также денежное вознаграждение, сумма которого была вполне существенной. Во времена империи ее ограничили: не более одной четвертой стоимости свободного бойца, или одной пятой стоимости раба.
А теперь попытаемся совместить бытующее в римском обществе представление о гладиаторах, как о преступниках, с героизмом, который они демонстрировали на арене. Не здесь ли кроется ключ к пониманию популярности гладиаторских игр в римском обществе?
Одной из наиболее ценимых римлянами добродетелей была храбрость. Та самая храбрость, образцами которой были гладиаторы. Написал же Флор (впрочем, не без ехидства) о восставших рабах армии Спартака: «они погибли смертью, достойной храбрых людей, сражаясь не на жизнь, а на смерть, что было вполне естественно в войсках под начальством гладиатора».
Посмотрим на арену глазами римлян. Выходившие на нее люди были преступниками и здесь, на арене, где все было настоящим: и оружие, и кровь, и смерть, — им предоставлялся шанс показать свои истинные человеческие качества и самое драгоценное для римлян — храбрость. Римляне, конечно, знали, что храбрость гладиатора — результат тренировки и, в общем, недорого ценили ее, но в момент боя эмоциональный подъем заглушал голос рациональности.
Награждая отважного бойца и присуждая к смерти труса, римляне вершили справедливость. Гладиаторские бои были своеобразными формами народного суда, но суда не формального, где рассматривается деяние преступника, а того, где рассматривалась сама личность. Благородный душевный порыв, возможность сделаться орудием безукоризненной справедливости, обнаружить героя в преступнике, а вовсе не распущенность кровожадной толпы влекла римлян в амфитеатры.
Тема гладиаторов была бы не полной, если не рассмотреть, хотя бы вкратце, жизнь гладиаторов в их школах. Во времена Спартака эти школы лучше назвать тюрьмами для особо опасных преступников с соответствующим уровнем охраны.
Казалось бы, гладиаторы, обученные сражаться не на жизнь, а на смерть, обреченные погибнуть на арене, должны были представлять собой среду, постоянно чреватую бунтами, но во всей истории Рима зафиксировано всего два (!) случая восстаний, точнее бунтов, гладиаторов, помимо восстания Спартака.
Объяснять это единственно надежностью охраны нельзя. Слишком хорошо известно, что людям невозможно управлять при помощи одного лишь кнута. Здесь сочетаются несколько факторов, каждый из которых по отдельности не гарантировал от бунта, но совместно они создавали достаточный предохранительный барьер перед мятежными настроениями.
Вопреки бытующему представлению гладиаторы были прекрасно устроены в бытовом отношении — лучше, чем подавляющие большинство рабов и даже свободных римлян. Ужасы пребывания в гладиаторских школах начали живописать в имперские времена, когда настоящим социальным злом сделалось повальное увлечение гладиаторством, и граждане Рима все больше вытесняют на аренах рабов и преступников. Дисциплина в гладиаторских школах была палочной, и это понятно, если учесть контингент. Тем не менее жестокость ради жестокости была ланисте просто не выгодна. На арену должны были выходить полные сил бойцы. Тренировки, диета, медицинское обслуживание гладиаторов были организованы на самом высоком уровне. Прославленный римский врач Гален считал честью для себя, что он, еще совсем молодой врач, получил приглашение работать в гладиаторской школе. Смерть гладиатора от ран была обычным явлением и приносила ланисте немалые убытки, поэтому в гладиаторские школы старались нанимать самых лучших врачей. Даже каморки, предназначенные для сна, были приметой особенно комфортного содержания. Разумеется, гладиаторы не жили в этих клетушках 1,5 на 2 метра. Эти были чисто функциональные помещения. «Жили» гладиаторы во дворе школы, где проходили тренировки, или в залах, используемых для тренировок в плохую погоду. Не были забыты даже женщины, поскольку близость с женщиной считалась обязательным условием здорового образа жизни. Публичные дома поставляли в гладиаторские школы свой контингент. Выразительно звучат слова Сенеки: «Гладиатор за стол и кров платит кровью».
Всю эту налаженную жизнь гладиатор должен был утратить в случае бегства. Да и кем мог стать такой беглец, разве что разбойником, чья жизнь была не менее рискованной, чем гладиаторская, но отнюдь не такой благоустроенной.
В последнее время сделалось модным говорить о «кодексе чести» гладиаторов, клятве, которую гладиатор давал хозяину. Клятва, которую, действительно, приносили гладиаторы, касалась только свободных, вербующихся в гладиаторскую школу, а с таким понятием, как «кодекс чести», следует быть осторожным, слишком уж разнится оно в ту или иную эпоху.
Справедливо то, что гладиаторы вопреки, казалось бы, здравому смыслу, были фанатически преданы своим ланистам. В этом нет ничего удивительного, если представить себе общий уклад жизни рабов. Рабы не представляли собой однородно закрепощенную и униженную массу, в рабском обществе существовала своя социальная пирамида, которую венчали рабы-управляющие, а у подножия находилась масса безвестных тружеников. Виллами и домами состоятельных римлян управляли вилики, на кухне был старший повар, в поле — десятник. Сделать карьеру в рабском обществе было возможно, но карьера раба находилась в полной зависимости от доверия хозяина. Чтоб сделаться небольшим начальником, требовалось, помимо деловых качеств, умение войти в доверие к хозяину, что означало угодничать, гнуть спину, то есть быть в прямом смысле рабом. Совсем не то в гладиаторской школе. Как бы ни заискивал гладиатор перед ланистой, это не влияло на изменение его статуса. Статус гладиатора повышался после удачного выступления на арене, а удача на арене зависела от храбрости, физической силы, искусства владения оружием, т. е. качеств, напротив, наиболее ценимых в мужчинах. Складывалась парадоксальная ситуация: ланиста, посылая своих гладиаторов на смерть, торгуя их кровью, относился к ним, как к свободным людям. Ведь он вознаграждал их за качества, наиболее ценимые в свободном обществе. Гладиаторы же платили ему преданностью, но не бывает правила без исключений, и таким исключением стал заговор, созревший в 73 году до н. э. в школе Лентула Батиата в Капуе.
К сожалению, об обстоятельствах пребывания Спартака в школе Батиата остается только гадать. Неизвестно, сколько лет он там пробыл, и уж исключительно домыслом литераторов являются сведения о том, что он получил на арене свободу и был принят в школу Батиата в качестве преподавателя фехтования.
Можно разве что предположить, что Спартак на момент восстания был уже заслуженным гладиатором. Безвестный новичок не сумел бы встать во главе заговора, добиться авторитета в такой специфической «профессиональной» среде, как гладиаторская.
В гладиаторских школах, как и во всех областях, где применялся рабский труд, надзор за рабами зачастую возлагался на рабов же. Гладиаторы высшего ранга не только обучали новичков, но и присматривали за ними. Лояльность же их самих обеспечивалось их собственным привилегированным положением в школе. Чем выше был ранг гладиатора, тем больше было у него шансов перейти в разряд «рудиариев». «Рудиариями» назывались гладиаторы, заслужившие право больше не выходить на арену, причем они оставались в собственности хозяина. Слово это происходило от названия тренировочного деревянного меча — «rudis» — в противоположность боевому «gladius». Соответственно, рудиарии переводились в разряд тренеров.
