Ознакомительная версия.
Эта конкретность стала проявляться в большей мере, когда в рамках социологии стала воссоздаваться такая ее конкретная отрасль как социология предпринимательства. Пока можно говорить лишь о каких-то попытках воспроизвести некую специальную отрасль знания, охватывающую своим вниманием процесс становления и развития некой специальной формы постсоветского развития России.
Именно поэтому объектом социологии предпринимательства, как научной теории, является сам содержательный процесс замены старой системы жизнедеятельности российского общества, основанного на командном управлении государства, на предпринимательскую парадигму развития.
Предмет нашего исследования всецело связан с обоснованием процесса укрепления новых форм жизнедеятельности российского общества, основанных на предпринимательской парадигме саморазвития, инновационной сердцевиной и фундаментом которого является рынок, как инновационный механизм развития человеческого общества.
Специально следует отметить, что рамки данного подхода к исследованию проблем предпринимательства, конечно же, включают те аспекты научного анализа предпринимательства, как общественного явления, и предпринимателей, как носителей определенных социальных ценностей. В тоже время, необходимо отметить и то, что сама практика включения постсоветской России в освоение предпринимательского пространства в нашей постсоветской истории заставляет исследователей отнестись более внимательно и к самой исторической панораме изучения проблемы предпринимательства, и, особенно, к восприятию этого феномена исторического развития человеческого общества, представленного пока, на наш взгляд, весьма скромно. Последнее вызвано весьма разнообразной спецификой развития постсоветской России, практика которой отнестись к проблеме предпринимательства заставляет более предметно. Ибо «на кону» стоят конкретные обстоятельства изменения самой цивилизации России, как государства.
Глава 1
Рынок: теория и практика его становления в России
Сам термин «цивилизация» ввел в научный оборот французский просветитель О. Г. Р. Мирабо в 1756 году. Под этим термином он подразумевал общество, основанное на принципах разума и справедливости, прав и свобод гражданина, обеспечиваемых государством. Вполне четко прослеживалась мысль о том, что цивилизация – это некая стадия в развитии человеческого общества и именно в цивилизационный период общество выступает как такая форма общественного и индивидуального бытия людей, которая проявляется в функционировании и развитии институтов, организаций, социальных групп и этнических образований. Именно на этом основывался Ф. Энгельс, отмечая в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», что цивилизация является той ступенью общественного развития, на которой разделение труда, вытекающий из него обмен между отдельными лицами и объединяющее оба эти процесса товарное производство достигают полного расцвета и производят переворот во всем прежнем обществе. Вместе с тем Ф. Энгельс, основываясь на новых данных американского этнографа Л.Г. Моргана, обосновавшего существование таких стадий развития, как дикость и варварство, которые предшествуют возникновению цивилизации, несколько отошел от идиллии Мирабо. Именно Ф. Энгельс в указанной работе, которая, по его свидетельству, была написана с помощью К. Маркса, утверждает, что основанием цивилизации как особой ступени в развитии общества выступает товарное производство. Сам же К. Маркс впоследствии объяснил это более подробно.
В своем «Капитале» К. Маркс подробно проанализировал товарное производство, показав, что для рабовладельческого и феодального общества было характерно простое товарное производство, от которого существенно отличается капиталистическое товарное производство, характеризующееся особым товаром: рабочей силой человека. Именно используя человека как товар, эксплуатируя купленную рабочую силу этого человека, капиталист получает возможность извлечения прибавочной стоимости (прибыли).
Таким образом, цивилизация – это та последующая история человечества, связанная с частной собственностью на средства производства, которая сменила доцивилизационный (дикость и варварство) этап развития человечества. А регулятором общения на этапе цивилизации, как обосновали К. Маркс и Ф. Энгельс в своей первой совместной работе «Немецкой идеологии», становится в первую очередь товарное производство и государство.
Цивилизация – это не только особое состояние человеческого общества; она означала также появление нового системного мира, развиваемого государством. Это также и особый способ освоения ценностей культуры, особый способ жизни человека, семьи, этноса, социальных групп, государства и общества, связанный с общественными институтами и регулируемый прежде всего правом и юридическими законами; и др. Далеко не случайно, что всё это многообразие цивилизации и «вдохновило» некоторых обществоведов к поиску доказательств естественного конца жизни этого определенного типа общества.
Речь в первую очередь идет о выходе книги О. Шпенглера «Закат Европы», в которой автор изложил концепцию естественного конца жизни культурно-исторического типа общества как организма.
В принципе О. Шпенглер прав в том, что «у жизни имеется политический и экономический способы пребывания в «форме» для истории». Личностное для него «оказывается малозначительной частной судьбой»[14]. Задолго до Шпенглера саму теорию «культурно-исторических типов» человечества развил россиянин Н. Я. Данилевский в своей работе «Россия и Европа» (1869 г.), интерес к которой вновь «проснулся» среди россиян только в начале 90-х годов ХХ века [15]. И это вполне естественно, поскольку те вопросы, которые Н. Я. Данилевский ставил полтора века назад, стали актуальными для россиян именно сегодня. Среди них следующие:
• Почему Европа враждебна России?
• Возможна ли новая теория общества?
• Существуют ли различия в «психическом строе» народов?
• Можно ли счесть «европейничание» болезнью русской жизни?
• Каков славянский культурно-исторический тип?
А положение Даниловского о том, что господство одного культурно-исторического типа, его стремление распространиться во всем мире, оттеснить, поглотить другие культурно-исторические типы означают его деградацию, нашло отражение и у О. Шпенглера в его «Закате Европы», и в утверждении А. Тойнби о том, что «цивилизации принимают смерть не от внешних неконтролируемых сил, а от собственных рук»[16].
Последнее в определенной степени свойственно и для России. В ее истории были случаи и «захвата» власти, и решения противоречий на путях буржуазно-демократических преобразований (Учредительное собрание), закончившихся, как известно, захватом власти большевиками – практикой для России совсем не новой. Только на сей раз это была не смена отдельных людей из царских династий, а практическая реализация некоей теории (марксизма).
Вообще, говорить об истории России, опираясь на методологию философии и истории О. Шпенглера, как собственно и других методологов, задача довольно сложная. «Перестройка» тормозящих развитие общественных отношений, начатая Александром II, если бы не отдельные исторические события (убийство П.А. Столыпина, Первая мировая война и др.), вполне вероятно могла бы способствовать утверждению капитализма, уже вполне утвердившегося во многих развитых странах, пусть и с какой-то своей «спецификой».
Конечно, все эти рассуждения опираются на какую-то основу общественного развития или, наконец, на какую-то общественную теорию, на базе которой осуществлялась вся история российского общества после революции. Вряд ли оптимистично и весьма любопытное суждение Г.И. Иконниковой и Н.И. Иконниковой о том, что «российское общество вернулось в лоно капитализма, не “родив” здорового социалистического общества»[17]. А «здоровый социализм», по их мнению, в России не появился потому, что теория материалистического понимания истории К. Маркса оказалась «неверной, ненаучной», что само российское общество «не успело» «созреть» до социалистической революции. Однако наши отечественные революционеры во главе с В.И. Лениным решили «творчески пересмотреть» теорию социалистической революции К. Маркса.
Реформы 90-х годов ХХ века – начала XXI века по «перестройке» того, что мешало продвижению советской России на пути технологического и экономического прогресса, в принципе мало чем отличаются и от революционного периода 20—30-х годов, и от тех реформ, которые проводило советское правительство в послереволюционные годы. Ни одна реформа того времени, включая нэп, не была реализована вообще. И если нэп в какой-то мере еще просуществовал некоторое время, то другие реформы затухали, даже не начавшись в практическом плане.
Ознакомительная версия.
