Ознакомительная версия.
Оккупация Албании Сербией оказалась коротким триумфом. 18 октября 1913 г. австрийское правительство предъявило Белграду ультиматум с требованием в течение 8 дней вывести из Албании войска. Сербы подчинились. В тот день британский дипломат Айра Кроу справедливо и прозорливо заметил, что «Австрия выбилась из общего хора держав, чтобы в одиночку решить вопрос, до сих пор считавшийся общей проблемой». На следующий день исполняющий обязанности министра иностранных дел Германии Альфред Циммерман сказал послу Великобритании в Берлине, сэру Эдварду Гошену: «Он был удивлен тем, что император Австрии одобрил политический шаг, который при определенных обстоятельствах мог привести к серьезным последствиям, но это произошло, и стало ясно, что ни о каких претензиях к Вене со стороны Германии речь не идет».
В этой последней фразе и кроются предпосылки европейской войны. После того как австрийский ультиматум был отправлен сербам, кайзер послал императору Францу Иосифу и его наследнику, эрцгерцогу Францу Фердинанду, поздравительные телеграммы. Одобрение Германии, прокомментированное Айрой Кроу в конце октября 1913 г., «подтверждает наши предположения, что Германия, притворяясь, будто она не одобряет действия Австрии и глубоко огорчена ими, на самом деле все это время поощряла своего союзника». Несомненно, в Австрии не прошло незамеченным и то, что ни в одной русской газете не прозвучало призыва выступить в поддержку Сербии, что привело бы к конфликту между Австрией и Россией.
Внешне Австро-Венгрия выглядела вполне стабильной и уверенной в себе. «Сложно не принимать в расчет Австрию, – сказал Бисмарк в 1888 г. – Австрия как государство никуда не делась». 2 декабря 1913 г. Рождество в Вене совпало с торжествами по случаю 65-й годовщины правления императора Франца Иосифа. Ни один из прежних европейских государей не находился у власти так долго. Но он не мог ни обуздать стремление народов, которыми правил, к национальной независимости, ни помешать внешним факторам, подпитывавшим эти настроения. Россия была самой активной из крупнейших держав, раздувавших огонь под кипящим котлом национальных страстей. 19 января 1914 г. австрийский губернатор Галиции сообщил в Министерство внутренних дел в Вене: «В последнее время агитация русофильской партии усилилась еще больше… русификация Галиции, поддерживаемая православием, требует большего внимания со стороны административных органов, если они хотят быть готовыми противостоять этому процессу».
В первые месяцы 1914 г. Великобритания в постоянном поиске нефтяных месторождений, необходимых для производства топлива, без которого не могло передвигаться большинство современных боевых кораблей, перехватила инициативу у немцев, договорившись о преобладающей доле в персидских нефтяных разработках, к которым стремилась Германия, строя свою железную дорогу. В то же самое время Уинстон Черчилль, первый лорд Адмиралтейства, дважды предлагавший Германии и Англии взять паузу в постройке новых кораблей, выступил перед правительством с новой инициативой: начать секретные переговоры со своим немецким коллегой, адмиралом Тирпицем, с целью положить конец «нездоровой концентрации флотов в собственных территориальных водах». Министр иностранных дел, сэр Эдуард Грей, отклонил это предложение, аргументировав свой отказ тем, что, если какая-либо информация о переговорах просочится наружу, «пойдут самые невероятные слухи, и мы будем вынуждены постоянно объясняться с послами в Министерстве иностранных дел, а также давать опровержения прессе, отрицая то, что, несомненно, будет нам приписываться». Позиция Грея встретила одобрение большинства министров.
Несмотря на отказ от англо-германских переговоров, ничто не говорило о том, что война может начаться весной или летом 1914 г. Спорные вопросы между государствами могли быть вынесены на обсуждение Международного трибунала в Гааге, основанного в 1900 г. и ставшего символом того, что цивилизованный мир не позволит втянуть себя в самоубийственные конфликты. Социалисты по всей Европе осудили саму идею войны и повсюду призвали рабочий класс отказываться от участия в капиталистических военных инициативах. Банкиры и финансисты, как и земельная аристократия, с которой они конкурировали, ощущали себя членами большой международной группировки, которая, будучи повязана торговыми отношениями или браками, ничего не выиграла бы от войны, в то время как потери для бизнеса были бы значительными. Некоторые достигнутые соглашения превратили соперничество в кооперацию: 13 августа 1913 г. Великобритания и Германия тайно договорились о создании потенциальных сфер влияния в португальских владениях в Африке. Соглашение, устанавливавшее последующий англо-германский контроль над Анголой и Мозамбиком, было подписано 20 октября 1913 г., через два дня после ультиматума, предъявленного Австрией Сербии. Казалось, не существовало никаких причин для того, чтобы Балканский кризис, пусть даже спровоцированный европейской державой, близкой к Германии, мог препятствовать англо-германским отношениям.
На уровне политической мысли британский писатель Норман Энджелл в книге «Великая иллюзия» (Great Illusion) высказал идею, что даже победоносная воюющая держава в результате военных действий неизбежно страдает от чрезвычайных экономических и финансовых потерь. Его предупреждение, впервые опубликованное в 1909 г., было переведено на французский, немецкий, итальянский и русский языки, к 1913 г. выдержав более десяти только англоязычных переизданий. Энджелл подчеркнул, что великие индустриальные державы, Великобритания, США, Германия и Франция, «утрачивают психологическую склонность к войне, так же как мы утратили психологическое стремление убивать своих соседей из-за религиозных разногласий». «Неужели современная жизнь, в которой основное место отводится промышленной деятельности, а военному делу – бесконечно малое, способна разжигать воинственные инстинкты в противоположность тем, что выработаны мирным образом жизни?» Даже прусский юнкер «уже не такой оголтелый фанатик, в нем появились черты ученого».
Энджелл был далеко не одинок, когда указывал на то, что державы, чье соперничество сделало их в общественном мнении столь воинственными, на самом деле тесно связаны между собой узами свободной торговли и промышленной взаимозависимости. В июне 1914 г. существовала компания, принадлежавшая британским и немецким инвесторам и получившая эксклюзивные права на разведку нефти в Месопотамии. Корабли всех европейских стран перевозили в своих трюмах товары, произведенные на полях и фабриках от Атлантического океана до Берингова пролива. Немецкие, французские, британские и российские легковые и грузовые автомобили, которые в случае войны должны были бы перевозить войска и грузы, работали благодаря магнето фирмы Bosch, производившихся исключительно в Германии и импортируемых автопроизводителями всей Европы. В случае войны поставки магнето были бы прекращены, и эту небольшую, но важную часть двигателя пришлось бы изобретать заново и налаживать производство с нуля.
Ацетон – растворитель, используемый в производстве кордита, основного компонента артиллерийских снарядов, – еще один пример взаимозависимости европейских государств. В то время ацетон получали практически исключительно коксованием древесины. Основными поставщиками необходимого сырья были Германия и Австрия, двумя другими – Канада и США. Для производства одной тонны ацетона требовалось не менее восьмидесяти тонн березы, бука или клена. Леса всей Британии не смогли бы обеспечить сто тонн, необходимые на каждый год ведения войны. Импортное дерево было важным компонентом военного производства. В первые полгода после начала военных действий нужда Великобритании в синтетическом ацетоне стала критической, и науке выпала честь решить этот вопрос, хотя производство было налажено только в феврале 1916 г. Одной из областей, в которой Германия являлась безоговорочным монополистом, было производство биноклей. В августе 1915 г. Великобритании пришлось через швейцарских посредников приобрести 32 000 пар немецких биноклей для Западного фронта.
Не только международная торговля и туристический бум начала нового века, но и то, что почти все европейские монархи в результате династических браков стали родственниками, казалось бы, гарантировало нерушимые связи между государствами. Германский кайзер и русский царь были связаны родственными узами и состояли в регулярной дружеской переписке, называя друг друга «Вилли» и «Ники». Письма, которыми они обменивались, вовсе не преисполнены ненависти. И тем не менее постоянное наращивание армии и флота, появление военной авиации и соперничество европейских держав стали причиной растущей напряженности, которая пересилила дружескую переписку, свободную торговлю и здравый смысл.
Ознакомительная версия.
