С одной стороны, Рюрик, Синеус и Трувор были детьми Готлиба и Умилы, внуками Витслава и Гостомысла. Однако в числе более отдаленных их предков был западнославянский бог Радигост и, следовательно, сам Сварог, бог – создатель культуры и норм человеческого общежития. Более того: в восприятии современников Рюрик был не просто человек из плоти и крови, но и носитель Рарога, или, как об этом будет сказано в гораздо более позднем апокрифе, «божества велика». Именно в этом обстоятельстве и кроется причина обожествления своих правителей как ободритами, так и ильменскими словенами, сохранившими предание о севшем в боги бесоугоднике и чародее Волхове. В эпоху «двоеверия» это приведет к отождествлению с соколом не только ангела или серафима, а самого Иисуса Христа, изображение которого заменяет на древнерусских монетах знак Рюриковичей. О том, что эта традиция ведет свое происхождение из Прибалтийской Руси, свидетельствует как передававшееся по наследству в том регионе имя Дион, так и ряд эпизодов из саги об Одде Стреле. Противником Одда в ней является сын конунга Биармии Огмунд Флоки, который впоследствии становится правителем Хольмгарда и всей Гардарики. Он обладает такими магическими способностями, что считался скорее духом, чем человеком[717]. С. В. Конча попробовал отождествить его с Гостомыслом, однако уже в «Деяниях данов» упоминается правитель Прибалтийской Руси Флокк, с которым примерно в V в. воевал Старкатер[718]. Наконец, из этого же региона происходит и имя сына конунга Бьярмаланда Ререка, в родовом храме семьи которого обитали священный бык и чудесная птица, из яйца которой впоследствии вылупился змей. Последнее обстоятельство соответствует славянским преданиям о появлении на свет Рарога. Следовательно, уже там существовал обычай нарицать некоторых потомков правителей в честь этого мифического существа, имеющий параллель и в иранской традиции. Следует также подчеркнуть, что впоследствии именно у ободритов Радигост изображался с сидевшей на его голове птицей, а на щите была помещена голова буйвола. Ближайшей аналогией этому является изображение Веретрагны с птицей на шлеме на кушанских монетах, притом что и птица, и бык были в числе воплощений этого божества в Авесте. Все это показывает правоту исследователей, считавших, что имя Рюрик-Ререк-Рарог было родовым у ободритских князей, однако глубинные истоки этих представлений через Прибалтийскую Русь восходят к эпохе единства восточной половины индоевропейского мира. Именно в те далекие времена возникает убеждение, что править имеет право только тот, кто обладает мистической сущностью власти, которая обеспечивала ее носителю как победу в бою, так и богатство, изобилие, потомство и здоровье в мирное время. В ту самую эпоху у наших далеких предков появляется образ бога Сварога, имя которого, как свидетельствует филология, было образовано по тому же самому достаточно редкому принципу, что и имя Рарог. Это говорит как об одновременности появления этих персонажей, так и о существующей между ними связи. Подтверждают это и данные мифологии, согласно которым именно Сварог был отцом Радигоста, носившего на своей голове чудесную птицу.
Последовательно сравнив между собой основные характеристики иранского Хварно, Рарога и образа сокола в славянской мифологии, мы убедились в том, что эти представления генетически родственны между собой и совпадают подчас даже в отдельных деталях. С учетом волжской прародины русов и упоминания этого же региона в древнейших текстах об Ардви-Суре Анахите и Трайтаоне, связанных с Хварно в иранской мифологии, становится понятным место и время заимствования этого представления о мистической сущности власти. В пользу этого свидетельствует как имя западнославянского князя Виртгорна, так и то, что в фольклоре различных народов Поволжья сохранился в «сниженном» виде образ, генетически родственный славянскому Рарогу. Речь идет о выводимом из петушиного яйца Ку́йгараше или Куйгороже (куй – «змея», корож – «сова»), который в мокшанской и чувашской мифологии приносит в дом сокровища. Казанским татарам это фантастическое существо известно под именем бисюра. За пределами этого ареала подобный образ известен только венграм[719], что можно объяснить их тесными контактами с западными славянами. Татары и чуваши относятся к тюркам, мокша – к финно-уграм. Поскольку у других народов этих двух языковых семей подобный мифологический образ не зафиксирован, то это говорит о том, что все три народа заимствовали представления об этом сверхъестественном существе у предшествовавшего им населения Поволжья.
С другой стороны, сопоставление между собой тех данных, которые известны о Рароге и знаке Рюриковичей, показали между собой и их теснейшую связь. Не только общее семантическое поле, но и находки в Волине и Ладоге говорят о том, что уже двузубец Рюриковичей изображал собой сокола. Двузубец, выступавший объектом поклонения, как это следует из изображений на славянской керамике из Шульцендорфа VII-VIII вв., в очередной раз демонстрирует теснейшие западно-восточнославянские связи и сопоставим как с древнейшими древнерусскими изображениями знака Рюриковичей и стяга, так и с описанным почитанием Голубца в Петровскую эпоху. То, что в некоторых русских диалектах двузубец назывался рах, вновь указывает на его связь с Рарогом. Вместе с тем использование двузубца в качестве значимого символа в Восточной Европе восходит как минимум к скифской эпохе, что говорит о древности этого знака.
К тому же периоду славяно-скифских контактов относится появление у наших предков и образа грифона. Если образ сокола как носителя мистической сущности власти существовал уже с эпохи древнейших славяно-индоиранских контактов, то грифон появляется лишь после переднеазиатского похода скифов. Более поздний по своему происхождению, он по своим функциональным чертам во многом оказался тождествен Рарогу. Не исключено, что между грифоном и соколом существовали какие-то различия, но в силу фрагментарности сохранившегося материала обнаружить их пока не представляется возможным. Древнейший случай его использования в качестве родовой символики славянским князем относится к началу нашей эры. Характеристика дружины Рюрика как «предивной», наличие у варягов в Византии прозвища грифонов, а также появление грифона на гербе мекленбургских герцогов, а впоследствии Новгорода и территорий, где некогда располагалась Прибалтийская Русь, говорят о том, что первый русский князь был как-то связан и с этой символикой. Весьма редкий образ грифона на мировом древе в очередной раз подчеркивает тесные западно-восточнославянские связи.
Благодаря как божественному происхождению, так и тому авторитету, которым он обладал как носитель Рарога, Рюрику удалось прекратить междоусобицы среди призвавщих его племен. Источники фиксируют только одно выступление против него со стороны Вадима Храброго, по поводу которого уже давно было высказано предположение, что и он был потомком Гостомысла. Восстановив функционирование торгового пути «из варяг в арабы», призванный князь не только добился заметного роста благосостояния своих подданных, но, надо думать, оправдал их ожидания по поводу того, что Рарог приносит богатство как самому его обладателю, так и связанным с ним людям. Кроме того, внук Гостомысла в контексте общезападнославянской традиции рассматривался и как носитель изобилия-гобино, которое магически обеспечивало благополучие призвавших его племен. Как показывает происхождение этого термина, оно было связано с образом бога-кузнеца Сварога, потомком которого и являлся Рюрик. Поскольку Рарог соотносится с небом и верхом, а гобино – с плодородием земли, то первый князь в своем лице символически соединяет Небо и Землю, верх и низ. В этом отношении к нему оказываются вполне приложимы слова Калидасы про индийского царя Солнечной династии Дилипу: «Поистине средоточием великих сил природы сделал его Создатель, ведь только благу других служили все его достоинства»[720]. Уже это свидетельствует о космогоническом характере фигуры правителя, являвшегося залогом процветания подвластных ему племен.
Благодаря успешному экономическому развитию призвавшей его конфедерации, соответственно увеличивавшему и ее военные возможности, Рюрик смог существенно раздвинуть границы своей державы. Во-первых, на волжском направлении в нее включаются Ростов и Муром, т. е. территории мери и муромы. Во-вторых, первый князь обращает внимание и на новый крупный маршрут, если и не проложенный, то впервые упоминаемый в письменных источниках в связи с Бранливом-Пролазом, – путь «из варяг в греки». На этом направлении в состав державы входит Полоцк. Все это еще более усиливало позиции Рюрика на двух важнейших торговых путях. Состояние источников не позволяет однозначно ответить на вопрос, действительно ли были связаны с Рюриком Аскольд и Дир, но положительный ответ на него означает, что уже первый русский князь взял курс на объединение всех восточнославянских племен, считая это дело важнее прибыльной торговли с мусульманским Востоком, проходившей через территорию Хазарии. Не исключено, что для того, чтобы избежать до времени открытой конфронтации с каганатом, взимавшим дань с полян, он не занял Киев самолично, а отправил туда своих родственников или приближенных, действия которых он вполне мог объяснить как самовольство. Целый ряд данных указывает на активную политику первого русского князя на севере в отношении финно-угров. С одной стороны, это походы на лопь и часть карел, а с другой – это заключение союза с предками ижоры, скрепленное браком с матерью Игоря и наречением своего сына в честь этого племени. Сопоставление между собой данных археологии, лингвистики и Иоакимовской летописи дает все основания предположить, что именно благодаря этому союзу часть карел переселяются на территорию Ингрии, беря на себя обязательство по охране последнего в Восточной Европе участка трансконтинентальной торговли. Территориальная близость новых родственников несомненно усиливала позиции Рюрика внутри призвавшей его конфедерации. Хоть о войнах с лопью и карелами упоминают достаточно поздние источники, их достоверность подтверждается фиксацией связанной с первым князем топонимики в Карелии еще до Смутного времени, равно как и указывающие на лопь названия напротив Княщины на противоположном Ладоге берегу Волхова. Вопрос о достоверности указания этих источников на смерть Рюрика в Кореле или, возможно, просто в землях этого племени остается открытым, однако на фоне других имеющихся версий о месте захоронения первого князя он выглядит гораздо более убедительным. Поскольку Волжско-Балтийский путь был одним из приоритетов его деятельности, в высшей степени является показательным то, что как названнное в честь Рюрика озеро, так и река Вуокса, где позднее был основан город Корела, находились на местных торговых путях, тесно связанных с главным трансконтинентальным путем. Таким образом, деятельность варяжского князя в Карелии вполне вписывается в его усилия по восстановлению функционирования пути «из варяг в арабы» и укрепления на нем своих позиций. Точно так же это относится и к передаче в вено своей жене Ижорской земли, по которой проходил заключительный восточноевропейский сухопутный отрезок этого трансконтинентального пути, с возложением на своих новых родственников обязательств по его охране. Ряд поздних источников называет Олега племянником Рюрика. Критический анализ соответствующего известия Иоакимовской летописи, сопоставление ее с текстом ПВЛ и, самое главное, с изображением сокола на ладожском цилиндре с двумя двузубцами, датируемом эпохой Вещего Олега, показывают, что этот следующий великий деятель русской истории действительно принадлежал к роду Рюрика. Само прозвище второго князя красноречиво говорит о том, что современниками и он рассматривался как носитель сверхъестественных способностей. Кроме того, изображенное рядом с соколом на ладожском цилиндре указание на тринадцатимесячный год находит свою полную аналогию на любекской подвеске с той же птицей, что в очередной раз свидетельствует о тесной связи этих регионов. Уже при ближайших преемниках Рюрика археологические данные фиксируют изображения сокола не только в Ладоге, но и в Новгороде и Белоозере, что указывает на значимость данной символики для жителей молодой державы.
