Следует обратить внимание и на такой чрезвычайно существенный факт, что хоть Рюрик и считался потомком богов, носителем мистической сущности истинной власти и, вполне возможно, обожествлялся при жизни, четыре восточноевропейских племени заключают с ним договор, в котором оговаривались права и обязанности сторон. Выше уже приводилось мнение В. Л. Янина о том, что важнейший пункт этого договора запрещал князю самому собирать дань с пригласивших его племен, в результате чего он был вынужден довольствоваться лишь жалованьем. Подобное решительное ограничение княжеской власти стало краеугольным камнем всей последующей новгородской государственности. Такое парадоксальное на первый взгляд обстоятельство помимо политико-экономических интересов было обусловлено тем, что и простые славяне считали себя потомками Дажьбога, отцом которого был тот же самый Сварог. Понятно, что в жилах варяжских князей текла гораздо более чистая божественная кровь, чем у рядового общинника, однако и тот помнил о своем божественном происхождении. Соответственно, конфедерация племен и князь, несмотря на огромный авторитет последнего в религиозном плане, выступают как две равноправные договаривающиеся стороны. Похожее положение дел мы видим и у других народов восточной половины индоевропейского мира. Как уже отмечалось, в Индии по каким-то причинам не сложилось развитой концепции наподобие иранского Хварно и там отсутствовало представление о том, что в случае нарушение правителем Правды эта мистическая сущность покинет его, обрекая его на гибель. Вместо этого в «Законах Ману», датируемых II в. до н. э. – II в. н. э., формулируется следующий принцип: «Царь, который по неразумию беспечно мучает свою страну, немедленно лишается вместе с родственниками страны и жизни»[722]. Думаю, следование одному ему уберегло бы наш народ от многих трагических событий. Хоть царь и в Индии рассматривался как потомок богов, это не означало его право на вседозволенность и в случае причинения существенного вреда своим подданным этими законами он обрекался на смерть. Все эти примеры показывают, что, несмотря на восприятие индоевропейцами правителя как сакральной фигуры, ни о какой азиатской деспотии в привычном понимании этого слова речи не шло.
Религиозно-идеологические основы взаимоотношений народа и власти начинают принципиально меняться после 988 г. Священное писание новой религии провозглашало кардинально иной подход. Уже апостол Павел совершенно недвусмысленно постулирует: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению» (Рим., 13: 1, 2). Совершенно солидарен в этом с ним был и апостол Петр: «Итак будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым… Всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите. Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо» (1 Пет., 2: 13-19). В Послании ефесянам Павел утверждал: «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу, не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души, служа с усердием, как Господу, а не как человекам…» (Еф., 6: 5-7). В Послании к Титу он так наставлял своего адресата: «Рабов увещевай повиноваться своим господам, угождать им во всем, не прекословить…» (Тит., 2:9). Христианство, с очень удобными для власть предержащих формулами «всякая власть от бога» и «рабы, повинуйтесь господам своим», обрубило значительную часть наших духовных корней, в том числе и в деле государственного строительства. Именно навязывание нашему народу чуждых ему принципов и обусловило во многом те многочисленные трагические эпизоды во взаимотношении между государством и народом, которыми так богата наша история. Отречение от веры предков повело страну совсем по другому пути.
Значимость мифологического образа Рарога была столь велика, что и после принятия христианства его отдельные элементы старались использовать в своих интересах Ольга, Андрей Боголюбский, отец Александра Невского и беззвестный владелец шлема из Саратовского Заволжья, а в народной традиции представления об огненной сущности носителя истинной власти сохраняются почти до начала XX в. Однако это были уже пережитки традиции. Едва ли можно сомневаться, что после принятия христианства язычники считали, что Рарог отлетел от Владимира. Это можно было бы рассматривать как логическое умозаключение, однако, как показал предпринятый А. А. Прохоровым анализ былины о Иване Гостином Сыне, в ней Владимир Красное Солнышко проигрывает своему противнику ритуальное состязание в борьбе за престол. Сам исследователь расценивает поражение Владимира как обряд календарного перехода[723], однако, на мой взгляд, в ней вполне возможно отразилось мнение слагателей былин о том, что князь после отречения от веры отцов не имеет права на власть. Не располагая силами лишить вероотступника власти в действительности, создатели эпоса своим творчеством сделали это символически. Таким образом, с языческой точки зрения после 988 г. на Руси уже не было истинной власти. С другой стороны, образ Иисуса Христа, на которого спустился Святой Дух в облике голубя, в сознании вчерашних язычников был достаточно похож на образ Рюрика, бывшего носителем Рарога в образе сокола, чем и обуславливается ряд неожиданных аллюзий между первым русским князем и основателем новой религии в эпоху «двоеверия».
Хоть история страны после 988 г. пошла по принципиально иному пути, однако историческая правда заключается в том, что свое государство на своей земле наши далекие предки создали именно на основе собственных религиозных представлений, в соответствии со своими чаяниями и нуждами. Древняя Русь возникла и более столетия развивалась как языческое государство. Едва ли можно считать ее идеальным воплощением державы Света и Правды, о котором мечтали славяне, – идеалы в чистом виде обычно не воплощаются в реальности. Пример Игоря показывает, что уже сын Рюрика попробовал отступить от тех принципов, на которых основывалось государство, за что и поплатился жизнью. Однако эта эпоха дала таких великих исторических деятелей, как Вещий Олег и Святослав, составляющих гордость отечественной истории. То, что после смерти Рюрика созданная им держава не только успешно расширялась, но и смогла сокрушить Хазарский каганат и на равных бороться с Византийской империей, наглядно показывает жизненность тех основ, на которых она была создана. И именно это обстоятельство в конечном итоге определяет значимость фигуры первого князя Древней Руси в контексте всей истории нашего народа. Во-первых, Рюрик являлся наследником и законным носителем традиции мистики истинной власти, зародившейся много тысячелетий назад в восточной части индоевропейской общности. Сущность этой традиции заключалась в том, что, если обладатель власти оказывался этого достоин, одна из самых могущественных сил Вселенной соединялась на время с истинным правителем, даруя ему не только победу и благополучие, но и возможность согласовывать устройство подвластного ему общества с высшей реальностью мироздания. Во-вторых, создание Древнерусского государства, в чем первый его правитель принимал самое активное участие, стало закономерным следствием предшествовавшего развития русского народа, начавшегося с распада той же самой индоевропейской общности. Связывание с именем Рюрика создания русской государственности как таковой несомненно является ошибочным, поскольку какое-то государственное устройство существовало не только в предшествовавший период у ильменских словен, но и у Варяжской Руси на территории современной Германии, а еще раньше у Прибалтийской Руси. В-третьих, его пример показывает, что создание основанной на Правде государственности в принципе возможно и в нашей истории уже был период построения правильных отношений между народом и властью.
В свете всего сказанного становится понятна причина гробового молчания христианских летописцев о происхождении родоначальника княжеской династии, а также крайне скупое освещение его деятельности. С одной стороны, они не могли полностью игнорировать фигуру родоначальника правящей династии, поскольку в противном случае пришлось каким-то другим способом объяснять ее происхождение и появление на Руси. С другой стороны, фигура Рюрика, являвшегося не только прямым потомком языческого божества, беса по терминологии новой религии, но и носителем мистической сущности княжеской власти, «божества велика», говоря словами апокрифа, равно как и гобино, обладателем которого теперь являлся только христианский Бог, и, скорее всего, сам воспринимавшийся как бог при жизни, была для них абсолютно неприемлима. Результатом взаимодействия этих двух взаимоисключающих тенденций и стало весьма краткое упоминание о Рюрике на страницах ПВЛ вместе с неожиданным молчанием о его происхождении и деятельности, идущим вразрез со всей средневековой традицией возвеличивания родословной основателей династии. Одновременно с этим была предана забвению и история создания государственности на основе Правды и в соответствии с общим порядком мироздания. То, что традицию умолчания о всех этих принципиальных сведениях, без учета которых мы до конца никогда не будем способны понять, на каких основах и на каких ценностях наши предки хотели и в конечном итоге создали свою государственность, после автора ПВЛ продолжили почти все остальные христианские летописцы, показывает, что в основе ее во многом лежали религиозные соображения.
