В современной венгерской историографии и общественном сознании прочно укрепилось понятие “травма Трианона”. Мирный договор, подписанный державами Антанты и правительством побежденной Венгрии во дворце Трианон под Парижем 4 июня 1920 года, считается едва ли не самым трагическим событием в изобилующей трагедиями мадьярской истории. Страна лишилась 72 % довоенной территории, потеряла 64 % населения. Правда, масштаб потерь покажется не столь ужасающим, если вспомнить, что значительную часть Венгерского королевства всегда составляли земли, не населенные венграми. Но даже с учетом этого фактора нужно признать: стране была нанесена глубокая рана, еще и потому, что за пределами трианонских границ, на территории Чехословакии, Румынии и Югославии, осталась почти треть мадьярского населения. Можно понять премьер-министра Венгрии графа Иштвана Бетлена, который, ознакомившись с условиями Трианонского мира, воскликнул: “Нет, нет, никогда!” Но иного выхода, кроме подписания, у Венгрии, пережившей к тому времени еще и гражданскую войну, а также кратковременную оккупацию французскими, румынскими и сербскими войсками, не было.
В отличие от Австрии Венгрия межвоенного периода сохраняла монархическую форму правления. После разгрома в 1919 году недолговечной и кровавой Венгерской советской республики и ухода оккупационных войск парламент провозгласил, что страна останется королевством. Формально главой государства по-прежнему считался Карл IV (он же Карл I Австрийский), законный коронованный монарх. Однако Антанта решительно возражала против реставрации Габсбургов в какой-либо из стран, ранее принадлежавших этой династии. Полномочия главы государства передали адмиралу Миклошу Хорти, вождю победивших антикоммунистов. Адмиралу присвоили титул регента с обращением “Ваша Светлость”. Его Светлость вскоре вступил в переписку с Карлом, находившимся тогда в Швейцарии. Хорти заверял короля в своей лояльности и утверждал, что лишь ожидает подходящего момента для передачи законному монарху власти. По мнению Карла, такой момент настал весной 1921 года, когда он через своего эмиссара во Франции получил устные заверения Аристида Бриана, вновь ставшего главой французского правительства: в случае возвращения Габсбурга на венгерский трон Париж не предпримет враждебных действий и окажет соответствующее воздействие на Лондон.
Воодушевленный этим, Карл в марте 1921 года тайно вернулся в Будапешт. Вот мемуарные записи бывшего императора: “Хорти вышел мне навстречу с растерянным выражением лица. В своем (ранее моем) кабинете он сразу же сказал мне: “Это катастрофа, вашему величеству следует немедленно вернуться обратно в Швейцарию!” Я дружески объяснил ему, что ни о чем подобном не может быть и речи, поскольку отъездом я сжег за собой мосты. Последовала двухчасовая дискуссия, в результате которой я, не располагавший, в отличие от моего оппонента, никакой вооруженной поддержкой, вынужден был уступить в высшей степени предательскому и низменному властолюбию Хорти. В соглашении, к которому мы пришли к концу нашего разговора, я видел признак того, что регент все же склоняется к идее реставрации… Однако я утратил эту надежду после того, как узнал, что в тот же день он пригласил к себе представителей держав Антанты и изложил им все, о чем был обязан молчать”. Имеются в виду обещания Бриана, о которых Карл сообщил Хорти, – посулы премьера Франции потому, в частности, и давались в устной форме, что не предполагали огласки. Последовала реакция, которой следовало ожидать: опровержение Парижем слов Карла и коллективное предостережение против попыток реставрации Габсбургов.
ПОДДАННЫЕ ИМПЕРИИ
МИКЛОШ ХОРТИ,
король без короны
Миклош Хорти де Надьбанья (1868–1957) был отпрыском кальвинистской дворянской семьи из Северной Трансильвании. В 14 лет поступил в Военно-морскую академию в Фиуме (Риеке), много лет посвятил службе на императорском и королевском флоте. В 1908 году назначен одним из адъютантов Франца Иосифа, к которому всегда относился с глубоким уважением. В годы Первой мировой Хорти хорошо проявил себя в войне на Адриатике, в мае 1917 года его флот нанес франко-итало-британской эскадре поражение в битве у пролива Отранто. Получил адмиральское звание и в марте 1918 года стал командующим военно-морскими силами Австро-Венгрии. После распада империи и захвата власти в Венгрии коммунистами возглавил контрреволюционную Национальную армию. 16 ноября 1919 года Хорти въехал в Будапешт на белом коне в ознаменование победы в гражданской войне. С марта 1920 года – глава Венгерского королевства, регент. Установил в стране авторитарно-консервативный режим, вступивший в союз с нацистской Германией. При Хорти в Венгрии приняли законы, ограничивавшие права евреев, но в целом ему удавалось защищать еврейскую общину от геноцида. В октябре 1944 года, после попыток будапештского руководства заключить сепаратный мир с антигитлеровской коалицией, немецкие войска оккупировали Венгрию и низложили Хорти, он был взят под стражу. В 1946 году выступал на Нюрнбергском процессе в качестве свидетеля, но сам к ответственности не привлекался (по одной из версий, благодаря заступничеству влиятельных еврейских семей, которым помог в годы войны). Позже вместе с семьей перебрался в Португалию, где и умер в очень преклонном возрасте, успев написать обширные мемуары. В 1993 году останки Миклоша Хорти перезахоронены в его родном городе Кендереш.
Карл проиграл, но не успокоился. В октябре того же 1921 года он вместе с беременной супругой вновь появился в Венгрии. Часть армии встала на сторону монарха и двинулась на Будапешт. Хорти удалось мобилизовать столичный гарнизон и собрать вооруженное ополчение (в том числе благодаря намеренно распространяемым слухам о том, что на город якобы наступают чехословацкие войска). Роковую роль сыграл поставленный Карлом во главе верных ему полков генерал Пал Хегедюш, в решающий момент он перешел на сторону хортистов. Самому Карлу не хватило решимости провести боевую операцию, в которой у него были шансы на успех. Не желая излишнего кровопролития, король согласился на переговоры. Хортисты нарушили перемирие и перешли в контратаку, после чего Карл отдал приказ прекратить сопротивление. Вторая, и последняя, попытка реставрации закончилась крахом[96]. Низложенного короля ждала ссылка на остров Мадейра и скорая смерть, а парламент под давлением Антанты принял закон, лишавший Габсбургов прав на корону. Страна осталась монархией без короля, но с регентом. В этом странном статусе Венгрия пребывала еще почти четверть века.
Будущий император Карл и его супруга Зита. Фото 1911 года.
Главной задачей межвоенной Венгрии и idée fixe тогдашнего венгерского общества стал пересмотр трианонских границ. “Обкорнав” Венгрию, западные державы фактически толкнули ее в объятия Германии – как только к власти в Берлине пришел Гитлер с его реваншистской программой. Хорти, человек старой закваски, не любил вождя нацистов, считал его выскочкой и психопатом, но категорический императив венгерской политики – “травма Трианона” – заставлял регента искать поддержки в Германии. Венгрии удалось без единого выстрела вернуть территории, населенные в основном мадьярами (южные области Словакии, Закарпатье, часть Трансильвании и Воеводины). Ценой стало превращение королевства в покорного сателлита Германии, участие в войне против СССР и в конечном итоге – падение вначале регента, а затем и сменившего его власть режима пронацистской партии “Скрещенные стрелы”.
В начале 1945 года в Будапешт после ожесточенного штурма вступили советские войска. Коммунистам, которые при поддержке Москвы в считаные месяцы подмяли под себя страну, не удалось, однако, разрушить железный каркас трианонских границ, восстановлением которых Венгрия заплатила за союз с Гитлером. Коммунистический диктатор Матиаш Ракоши безуспешно просил Сталина оставить Венгрии хотя бы часть населенных венграми районов Трансильвании. Еще через десятилетие страну ждало новое испытание – кровавое восстание 1956 года, жестоко подавленное советскими войсками и ставшее, вслед за Трианоном, наиболее серьезной исторической травмой Венгрии в ХХ веке. Эту рану не смогла залечить относительно спокойная и сытая жизнь при “гуляшном социализме”, построенном под руководством немногословного и хитроумного Яноша Кадара[97], хотя теперь о тех временах кое-кто из венгров и вспоминает с ностальгией.
Подбитый танк и другая советская техника на улицах Будапешта. 1956 год. Everett Historical / shutterstock.com
После падения в конце 1980-х годов коммунистической власти эйфория, вызванная новообретенной свободой, быстро рассеялась. Будапештский политолог Акош Силади пишет: “Венгрия, некогда “самый веселый барак социалистического лагеря”, “восточноевропейская Швейцария”, проводящая рыночные реформы; страна, где переход политики на демократические, а экономики на рыночные рельсы произошел гладко, – это та самая страна, которая теперь, через двадцать лет после падения “диктатуры пролетариата”, вошла в период кризиса и “холодной гражданской войны” в обществе и стоит на пороге победы квазилиберальной демократии российского образца со все возрастающей ролью государства, твердой рукой наводящего порядок во всех областях жизни”. События последних лет показали: национал-популистские рецепты излечения общественных недугов в Венгрии по-прежнему идут на ура. В Будапеште вновь почувствовали фантомные боли Трианона. Венгрия, вместе с семью другими странами бывшего восточного блока вступившая в 2004 году в Европейский союз, все еще не может найти себя. Страну лихорадит, бросает из стороны в сторону – от либерально-демократической мечты к пустым воспоминаниям о великом прошлом. Венгерский полдень столетней давности, похоже, сменился хмурым закатом, но жители некогда огромной, а ныне скромной страны над Дунаем по-прежнему надеются на новый рассвет.
