Принимая христианский идеал нравственности, Кропоткин считал его все-таки недостаточно всеобъемлющим. Поскольку главные нравственные принципы всех религий очень близки, то, очевидно, думал он, у них единая основа, общий источник. С позиции естествоиспытателя он видел эту основу в природе. В работах философов-позитивистов Огюста Конта, Джона Стюарта Миля и Герберта Спенсера его привлекали идеи синтеза наук на естественно-научной основе. Но если позитивисты, касаясь этических проблем, не связывали истоки нравственности с природой, то Кропоткин свою концепцию построил целиком на природном фундаменте.
Первый том «Этики» состоит из тринадцати глав. Три первые — теоретические, остальные — исторические. Первая глава — «Современная потребность в выработке основ нравственности» — начинается с обзора последних достижений естественных наук. Они очень велики: ведь создан целый ряд новых отраслей знаний, а прежние учения о происхождении жизни, о положении человека в мире, о сущности разума изменены коренным образом.
И в то же время, замечает автор, не совсем верно было бы говорить, что во всех отраслях наука имеет в XIX веке больше успехов, чем на протяжении прежних веков. И чтобы подтвердить это свое положение, он возвращается на две с половиной тысячи лет назад, ко времени расцвета философии в Древней Греции. Тогда пробуждение ума было столь же могучим, как и в XIX веке. Здравая философия природы создана именно тогда. И к ней нужно вернуться, чтобы осознать и суметь использовать тот «дерзкий, смелый дух изобретательности», что вызван к жизни недавними успехами наук. А эти успехи привели к резкому росту производительности труда, и появилась возможность заметного увеличения благосостояния народов. С другой стороны, Кропоткин обращает внимание на сделанные в конце XIX столетия открытия в области физики — мира бесконечно малых частиц, взаимодействующих друг с другом и образующих основу всего мироздания, всей Вселенной. Этот принцип Кропоткин переносит на человеческое общество: «Современная наука дала человеку очень ценный урок скромности. Она учит его считать себя лишь бесконечно малой частицей Вселенной. Она выбила его из узкой эгоистической обособленности и рассеяла его самомнение, в силу которого он считал себя центром мироздания…»
Целостность общества определяется взаимодействием многих составляющих его единиц — личностей. Именно изучение природы, заложившее основы философии, обнимающей жизнь всего мироздания, должно дать естественное объяснение источников нравственного начала личности и указать, «где лежат силы, способные поднимать нравственное чувство до все большей и большей высоты и чистоты».
Вторая глава «Намечающиеся основы новой этики» отвечает на вопрос, что мешает прогрессу нравственности, рассказывает о том, как развивался инстинкт общительности в животном мире и в человеческом обществе, и утверждает в качестве основной, реалистической этики взаимопомощь, справедливость, нравственность.
Именно эта этика призвана совместить два противоположных стремления, присутствующих у каждого человека, — к общительности, с одной стороны, и к становлению и развитию личности — с другой. И Кропоткин указывает на одно важнейшее условие современной теории нравственности: «Она не должна сковывать самодеятельности личности, даже ради такой высокой цели, как благо общества или вида».
Здесь замечается существенное отличие этики Кропоткина от той, которую до недавнего времени именовали «коммунистической», утверждавшей беспрекословное подчинение личности обществу, а сегодняшней жизни каждого — высоким целям будущего.
Исследуя происхождение нравственного чувства у человека, Кропоткин ссылается на идеи Дарвина, в книге которого «Происхождение человека» он нашел слова, указывающие на то, что создатель теории «борьбы за существование» рассматривает возникновение нравственности исключительно с точки зрения естествознания, а именно — из чувства общительности, врожденного и у высших животных, и у человека, полученного ими от природы. Дарвин отметил этот особый инстинкт, отличный от других, но мысль свою не развил, и она осталась многими не замеченной.
Происхождение нравственности пытались объяснить древнегреческие философы, средневековые схоласты, лучшие мыслители XVII века в Англии, французские материалисты и энциклопедисты XVIII столетия, позитивисты и эволюционисты столетия минувшего: Сократ, Платон, Аристотель, Эпикур, Фрэнсис Бэкон, Томас Гоббс, Мишель де Монтень, Адам Смит, Джон Стюарт Милль, Огюст Конт, Чарлз Дарвин… Множество имен, за которыми стоят десятки систем этики, рассмотренных Кропоткиным.
Из них ближе всего ему оказалась «Философия надежды» французского философа Жана Мари Гюйо. В книге «Очерк нравственности без обязательства и без санкции» Гюйо утверждал, что жизни присуще стремление к беспредельному расширению и постоянному развитию; только в этом случае она плодотворна в самоутверждении. Все живое едино, и каждый индивидуум проникается влияниями других, солидарных с ним созданий. «Тяготение чувствований и воль», солидарность ума, взаимная проницаемость сознания объединяют человечество. Поэтому для того, чтобы поступать нравственно, человек не нуждается ни в каком принуждении. «Мы чувствуем, что у нас больше энергии, чем ее нужно для обыденной жизни, и мы отдаем эту энергию другим: отправляемся в отдаленное путешествие, служим делу просвещения и образования и любому другому общему делу», — излагал идеи Гюйо Кропоткин.
В природе человека — расходовать свои силы за пределы личного бытия. Борьба и риск необычайно привлекательны потому как раз, что дают возможность выплеснуть свою жизнь «за край», не опасаясь гибели.
Итак, нравственность — внутренняя гармония человеческого существования, в то время как безнравственность — отсутствие этой гармонии, раздвоение, неуравновешенность противоречий.
«Нет никакого сомнения, что наибольшее счастье общества… — первая основа всякой этики». А оно зависит от счастья каждого, и, наоборот, счастье каждого не может не быть связано со счастьем всех. Сделав этот вывод, Кропоткин подходит к решению вопроса о совести, который считает очень важным: «Между тем, если нравы создаются историей развития данного общества, то совесть, как я постараюсь доказать, имеет свое происхождение гораздо более глубже в сознании равноправия, которое физиологически развивается в человеке, как и во всех общительных животных…»
Но доказать не пришлось. Рукопись оборвалась на этой фразе в начале февраля 1921 года…
Не случайно Кропоткин обратил внимание на феномен совести. «И словно сыплют соль мощеною дорогой, белеет совесть предо мной…» — так писал Осип Мандельштам. Ему вторил Александр Блок: «Человеческая совесть побуждает человека искать лучшего…» И великий Дарвин, которым всю жизнь восхищался Кропоткин, утверждал: «Самую сильную черту отличия человека от животного составляет нравственное чувство, или совесть». А это как раз то свойство, которое связывает каждого человека со всеми другими, отдельную личность с «массой» людей, из которого рождаются солидарность и взаимопомощь.
От второго тома «Этики» остались наброски отдельных глав, по которым можно представить себе содержание всей книги. В основе ее лежит спор Кропоткина с социал-дарвинистами по вопросу об «аморальности природы». Глубоко убежденный в том, что природа нравственна, он именно в ней находил истоки всех самых высоких нравственных устремлений человека. Именно природа на заре человечества дала ему первые уроки нравственности. Последующая эволюция их закрепила. В этом смысле этика Кропоткина может быть названа и натуралистической, элементы которой обнаруживаются еще у Руссо, а потом у Дарвина и Бюхнера. Эти философы отрицали сверхъестественное происхождение нравственности. С таким же отрицанием выступил и Петр Кропоткин.
Человек порожден природой, неотделим от нее и подчиняется ее законам, в том числе и моральному. А он гласит: для каждого индивидуума злом является то, что препятствует прогрессивному развитию вида, добром — то, что ему способствует. Как Кропоткин установил уже в своих биосоциологических работах, фактором прогрессивного развития в природе оказывается не столько борьба, сколько общительность, взаимная помощь, поддержка, солидарность.
Нравственный закон природы проявляется не в форме абсолютно присущего всем живым существам образа поведения, а как «совет», основанный на длительном опыте, превращающийся в привычку, без которой «никакое общество не могло бы прожить».
Над «Этикой» он работал до последних минут жизни. И именно потому, что к этой теме побудили его обратиться как раз события последнего времени. Глубокий гуманист не мог не заметить, что при переходе от XIX века к XX происходило неуклонное сокращение гуманистической составляющей в глобальной жизни человечества. С ничтожного повода началась полоса жестоких, беспощадных войн. В их систему оказалась встроена та самая революция в России, подготовкой которой занимались несколько поколений передовых людей страны, начиная с Радищева, декабристов и Герцена, мечтавших о смене самодержавного, крепостнического режима власти в России, тормозившего движение ее народа по пути прогресса, на который вступило большинство европейских стран, признавших большую гуманность и эффективность демократических форм управления.
