Как и для всех подобных маний, причин тут несколько: ослабление традиционных религиозных верований среди более образованных слоев [18], возрождение протестантского фундаментализма, разочарование в науке (создающей технологии, которые вредят окружающей среде и порождают чудовищные виды оружия), неуклонно снижающийся уровень преподавания наук на всех стадиях обучения, а также многие другие факторы. Пытаясь объяснить массовые психозы современности, часто пренебрегают еще одним фактором — ролью СМИ как средства обратной связи. Такая роль имелась у них всегда, однако фантастически мощное влияние телевидения и кино на общественное мнение сделало эту обратную связь силой, которая в наши дни значительно ускоряет развитие каждой из перечисленных мною тенденций. Продюсеры телепрограмм, как и издатели книг и журналов, не кривят душой, заявляя, что они скорее отвечают на запросы публики, нежели инициируют их. Но мягкое порно стимулирует потребность в «более порнографическом» порно, а мягкое насилие — в «более насильственном» насилии; точно так же и безумная наука создает потребность в науке еще более безумной.
Много десятилетий назад в своей книге «Причуды и заблуждения во имя науки» я написал о некоторых самых вопиющих примерах паранауки 50-x — как раз перед тем, как началась оккультная революция [19]. Какое-то представление о более современном состоянии дел в этой области я попытался дать в сборнике статей и рецензий «Наука хорошая, плохая и фальшивая» [20]. Здесь же я намерен ограничиться замечаниями, касающимися менее радикальных притязаний парапсихологии.
Как я вполне ясно дал понять в «Причудах и заблуждениях», я верю, что заверения серьезных и ответственных парапсихологов заслуживают того, чтобы к ним отнеслись серьезнее, нежели к любой из других вышеназванных тем, популярных в нынешнем обществе из-за всплеска интереса к различным сектам. Авторы неубедительных книжонок о паранормальных явлениях обычно не проводят различия между парапсихологией и, скажем, астрологией по степени их полезности. Даже ведущие парапсихологи лишь усугубляют эту путаницу, публикуя статьи в изданиях наподобие Tate» («Судьба») или «New Realities» («Новая реальность»), хоти эти издания они сами же презирают. Разумеется, целое поле простирается между нетрадиционной, но уважаемой наукой и той же астрологией. Всякий согласится: иногда не существует четкого критерия, разграничивающего хорошую и плохую науку. Но незачем повторять то, что я и другие неоднократно писали о зыбкой грани, не позволяющей легко определить безумца [21]. Предпочитаю особо подчеркнуть здесь более простую мысль, которую я высказывал ранее: трудность в очерчивании четких границ вокруг определенных областей какого-то континуума не означает, что бесполезно давать определения его областям, отстоящим далеко друг от друга.
Проиллюстрируем это на ярком примере. В некоторых регионах нашей планеты (к примеру, в Калифорнии: где же еще, правда?) до сих пор сохранились общества сторонников теории плоской Земли. Если предводитель такой группы серьезно высказывает свои взгляды, найдется ли кто-нибудь (кроме верящих в плоскую Землю), кто не решится назвать его полоумным? Справедливость этого слова ничуть не ослабляется тем, что безумная наука находится на одном конце некоего спектра, постепенно переходящего в науку респектабельную (на другом его конце). Эта ситуация напоминает старый анекдот, в котором богач спрашивает женщину, переспит ли она с ним за миллион. Она соглашается, и он тут же предлагает ей пять долларов. Женщина обижена: «Кто я по-вашему — шлюха?» «Это-то мы выяснили, — отвечает мужчина. — А теперь торгуемся о цене».
Никто не станет делать вид, будто полоумных (или проституток) не существует, однако попытки поместить отдельно взятое чудаковатое воззрение на шкалу, простирающуюся от «хорошей науки» до полного сумасбродства, означают, по сути, такую же торговлю — спор о степени достоверности. Четких критериев тут нет, и даже согласие между ведущими учеными может стать отражением разного рода культурных веяний, искажающих суждения. Иоганна Кеплера часто называют великим ученым, чьи взгляды представляли собой смесь астрологии и эксцентричных рассуждений, тогда как воззрения Галилея кажутся куда убедительнее. Однако даже Галилей не сумел принять верную теорию Кеплера об эллиптических орбитах или его заявление, что Луна вызывает приливы. В наши дни для оценки научных теорий существуют сложнейшие методики, неведомые Галилею и Кеплеру, но и эти инструменты по-прежнему отнюдь не свободны от личностных пристрастий или культурных влияний. И всегда есть вероятность, что какая-то новая точка зрения, которая сейчас представляется большинству ученых диковинной и нелепой, в итоге окажется справедливой.
Меня часто упрекают за то, что я включил в «Причуды и заблуждения» главу о Джозефе Бэнксе Райне. Многие из тех, кто меня в этом обвиняет, забыли, что на первой же странице этой главы я пишу:
Необходимо сразу же отметить, что по сравнению с большинством людей, чьи взгляды обсуждаются в этой книге, Райн совершенно точно не является псевдоученым и не идет с ними ни в какое сравнение. Он человек необыкновенно честный и искренний и свою работу выполнял с тщательностью и компетентностью, которые нам сегодня не следует недооценивать и которые заслуживают куда более подробного анализа, нежели позволяют нам рамки краткого исследования. Его фигура обсуждается здесь лишь в связи с огромным интересом к его открытиям со стороны новых «нетрадиционных» течений в современной психологии, а также благодаря тому, что он являет собой великолепный пример ученого, трудившегося в пограничных областях науки — его работы нельзя назвать безумными, однако они лежат на далеких окраинах науки традиционной [22].
Я по-прежнему убежден в искренности Райна, однако чем больше узнаю о его первых работах, тем меньше уверен в его тщательности и компетентности. Мое отношение к другим ведущим парапсихологам — во многом такое же. Мне представляется, что их заявления так и не поднялись над весьма невысоким уровнем достоверности, и порой я нахожу этих людей чрезвычайно легковерными, однако не считаю большинство из них глупцами или мошенниками. Давайте я постараюсь как следует прояснить, что я думаю об их работе и почему я не паранормалист даже в узком смысле слова, допускающем веру в парапсихологические явления. Первым делом следует подчеркнуть: притязания парапсихологии — это научные притязания. Они не обязательно напрямую связаны с какими-то религиозными либо философскими взглядами. При этом я не отрицаю, что нередко они все-таки неким образом соединяются с такими верованиями или воззрениями. Так, в наши дни модно объяснять исцеления, совершавшиеся Иисусом, и успешную практику целителей, основанную на вере, называя это формой парапсихологического лечения; а в защиту левитации приводят библейский рассказ о том, как Иисус вознесся на небеса, или католическую концепцию Успения Девы Марии. Этим я лишь хочу показать, что идеи парапсихологии выдвигаются как основанные на эмпирических доказательствах и что человек, придерживающийся тех или иных метафизических или религиозных взглядов, может принять или отвергнуть парапсихологические явления исключительно по научным причинам.
Меня неизменно веселят письма разных благонамеренных душ, предполагающих, что я скептически отношусь к парапсихологии из-за своего атеизма. Да, я действительно являюсь одним из основателей Комиссии по научным исследованиям паранормальных теорий, поначалу получавшей финансовую поддержку Американской гуманистической ассоциации, но не в этом дело. В последних главах книги, которую вы держите в руках, вас ждет признание в том, что я не только в некотором роде теист, но еще и мистик-платоник. Но какое отношение Бог или божества имеют к вопросу о том, позволяет ли ТК согнуть ложку? Большинство из знакомых мне ярых приверженцев парапсихологии — атеисты. В связи с этим сразу приходят в голову Зигмунд Фрейд и Марк Твен: оба верили в телепатию и оба являлись при этом атеистами. Между тем существовало и существует множество верующих, относящихся к заявлениям парапсихологов с тем же скепсисом, что и я. Вопрос о том, имеют ли место парапсихологические силы, — это вопрос научный, и на него столь же мало должны влиять философские или религиозные воззрения, как на вопрос о том, существуют ли гравитационные волны.
Скептики иногда говорят, что они не верят в парапсихологические силы, но что мир был бы интереснее, если бы такие силы существовали. Возможно. В каком-то смысле было бы интереснее, если бы, скажем, действие силы тяжести удавалось бы приостановить усилием мысли (лидеры движения трансцендентальной медитации настаивают, что это достижимо), но во всех прочих отношениях это привело бы к большой сумятице. Иисус заметил как-то, что мысль не поможет ни единому человеку вырасти хотя бы на локоть. Забавно читать, как Алиса то растет, то съеживается, отщипывая кусочки с разных сторон гриба Синей Гусеницы, но в реальном мире подобные паранормальные явления не показались бы нам такими уж забавными.
