Герхард Менцель - Годы в Вольфенбюттеле. Жизнь Жан-Поля Фридриха Рихтера

Чего нельзя сказать о Жан-Поле. Он живет в самом крайнем юго-западном уголке нейтрального острова (Бавария и Саксония — союзники Наполеона), в стратегически важной области и, когда напряжение между Францией и Пруссией усиливается, испытывает страх за семью.

С декабря 1805 до августа 1806 года в его письмах все время возникают мысли о бегстве. Он неоднократно обращается с просьбами — к герцогу в Готе, к Якоби в Мюнхене, к шурину Мальману в Лейпциге — подыскать для него на всякий случай пристанище.

В результате неуверенного и неумелого лавирования прусских политиков между воюющими державами положение меняется от месяца к месяцу. За полтора месяца договор с Россией и Австрией превращается в договор с Наполеоном, который тем временем победил русских и австрийцев под Аустерлицем. Когда французские войска, нарушив соглашение о нейтралитете, совершали марш через Ансбах-Байройт, Пруссия провела мобилизацию, однако, получив в подарок от Наполеона принадлежавший Англии Ганновер, уступила за это Ансбах Баварии. Но когда Наполеон снова предложил англичанам уже оккупированный Пруссией Ганновер и Фридрих Вильгельм III решился на войну, все произошло с такой быстротой, что думать о переселении рихтеровского семейства в Баварию или Саксонию уже не приходилось. 14 октября 1806 года прусская армия была разбита под Йеной и Ауэрштедтом. Две недели спустя Наполеон вступил в Берлин, о чем «Фоссише цайтунг» сообщила так: «Берлин, 28 октября. Вчера пополудни, в 4 часа, Е. Величество Император Наполеон в сопровождении гвардии вступили в резиденцию Берлин. Гром пушек и звон колоколов оповестили о прибытии. Неисчислимое множество народа встретило Е. Импер. Величество живейшими изъявлениями радости. Е. Превосходительство господин генерал Хюлин, комендант сей столицы, представил Е. Величеству Императору членов магистрата, высшее дворянство и благороднейших жителей города, собравшихся для этой цели у Бранденбургских ворот, через которые Е. Импер. и Королев. Величество совершали свое вступление. Е. Величество Император и Король направились в королевский замок, где вскоре после этого Высочайшему вновь была представлена Е. Превосходительством господином генералом Хюлином упомянутая депутация. Вечером весь город был великолепнейшим образом иллюминирован».

Оккупация бывшего княжества Байройт совершается менее пышно. Прусское владычество здесь почило без песнопений и колокольного звона. Возведенная — в благодарность за верную военную службу — в ранг королевства, Бавария получает в 1810 году эту земельку в подарок от Наполеона (вследствие чего важнейшие памятные места, связанные с Жан-Полем, не принадлежат теперь ГДР).

Почта в это неспокойное время функционирует почти безукоризненно, даже через линии фронта. Кристиан Отто, который стал секретарем у прусского принца Вильгельма и бежал вместе с ним в Кёнигсберг и Тильзит, пишет и по-прежнему получает из Байройта письма. Об исторических событиях из писем Жан-Поля можно узнать не много. Об оккупации он всем друзьям, знакомым и родственникам сообщает одной и той же, лишь слегка варьируемой метафорой: «Над нашей байройтской землей грозная военная туча прошла как мимолетное дождевое облако, без града и молний». «Над Байройтом тяжелая грозовая туча со всеми ее громами прошла лишь как легкое облачко». «Над нашим княжеством военная туча прошла на большой высоте, и мы слышали лишь отдаленный грохот грозы». «Как легкое грозовое облако, полное вечернего солнца, прошла над страной громовая туча войны и разразилась грозой где-то далеко от нас». «Мы лишь изредка видели, как мимо нас катилась смерть на триумфальной (пороховой) колеснице, и слышали только, что где-то вдалеке она зажигала свои грозные облака». «Над нами в солнечном сиянии прошла военная туча и разразилась грозой лишь на расстоянии десяти часов от нас».

Мало коснулись Жан-Поля и тяготы оккупации. Остроумное письмо маршалу Бернадотту (впоследствии королю Швеции) с просьбой пощадить и избавить от расквартирования, видимо, имело успех, а финансовым властям, которые взыскивали военную контрибуцию, он сумел убедительно объяснить, что он не «платежеспособный капиталист», а едва сводит концы с концами и потому не в состоянии платить военные долги.

Это не ложь. Знаменитому и исключительно плодовитому писателю действительно едва удается прокормить выросшую тем временем до пяти ртов семью, хотя он много печатается и гонорары его значительно повысились. Ему не хватает повторных изданий. Тридцать три произведения он опубликовал при жизни в виде книг, двадцать четыре из них (то есть более двух третей) больше не издавались, среди них такие объемистые, как «Титан» и «Озорные лета». Восемь книг удостоились второго издания, и только одна, «Геспер», третьего, причем надо иметь в виду, что тиражи были маленькими: от семисот. пятидесяти до четырех тысяч экземпляров, которые потом, при выходе полного собрания сочинений, подготовленного Реймаром (после смерти Жан-Поля), частью остались лежать у издателей и были скуплены его вдовой. Легенда, будто Жан-Поль был самым читаемым писателем своего времени, к сожалению, не соответствует действительности. Шиллер со своим «Духовидцем», Гиппель с книгой «О браке» и Вульпиус с романом о разбойниках «Ринальдо Ринальдини» намного превосходили его в этом отношении. За короткое время они вышли пятью изданиями, а «Обхождение с людьми» Книгге было издано даже шесть раз. Кроме того, эти книги читались и в платных библиотеках, что вряд ли было с книгами Жан-Поля. Его читал тонкий в те времена слой образованной и, значит, большей частью состоятельной публики. Ибо книги были дороги. (Он сам так и не смог собрать значительную собственную библиотеку.) Его книги стоили от трех до семи талеров, то есть от девяти до двадцати одной марки, — эту сумму для сравнения надо умножить на пять или даже на десять, чтобы приблизительно вычислить их нынешнюю стоимость. Но о том, что жан-полевские книги не приносили хорошей прибыли, лучше всяких цифр свидетельствует отсутствие интереса к ним со стороны разбойничающих печатников, которые в те времена, когда в издательском деле господствовали дикие нравы и никакие законы не защищали авторские и издательские права, стремились подзаработать на каждом бестселлере незаконной допечаткой. По отношению к Жан-Полю они проявляли странную сдержанность: из его крупных произведений только «Зибенкез» и «Приготовительная школа эстетики» удостоились подобного подтверждения успеха. Бо́льшие неприятности, чем незаконная перепечатка, доставляли ему усердные составители антологий, которые без его ведома и без вознаграждения срезали в его словесных джунглях только цветы и получали от этих букетиков больше прибыли, чем он от своих книг, изданных в полном виде. Шесть антологий такого рода появилось до 1825 года, некоторые из них несколькими изданиями; а после его смерти семитомное собрание избранных произведений конкурировало с полным собранием его сочинений.

Он же сам продолжает хлопотать о пенсии, ибо знает: столько писать, как в эти годы, он скоро не сможет. В 1804 году он напоминает королю Пруссии о его полуобещании; в 1805 году, когда Фридрих Вильгельм и Луиза посещают Вунзидель и его представляют им, он возобновляет просьбу, но его опять лишь обнадеживают. После Йены и Ауэрштедта у него с Пруссией не осталось ничего общего. Новой резиденцией является Мюнхен, где есть академия, и через друзей он зондирует почву, не желают ли принять его в академию. Нет, не желают. Но он не сдается, ибо времена для издателей и писателей плохие: военные времена. Сбыт застопорился, издатели боятся экспериментов. Как в начальные трудные годы, он вынужден посылать рукописи издательству за издательством, там медлят, обнадеживают, отказывают, пока наконец в нем не принимает участие Котта. Жан-Поль разменивается на писание десятков журнальных статей и рецензий. Во многих записках к другу Эмануэлю часто идет речь о деньгах — о деньгах одолженных.

В 1808 году он пишет одному владетельному князю, который влиятелен не менее, чем прусский король, но у которого он может рассчитывать на большее понимание. Князь этот — любитель наук и искусства, друг Виланда, Шиллера, Гёте, представитель церковного Просвещения, автор тридцати пяти произведений о государстве, истории, изобразительном искусстве, эстетике, этике, естественных науках, но к тому же — причем в первую очередь — государственный деятель, так сказать, философ на троне. Он высокопоставленное духовное лицо, имеет резиденции в разных княжествах, где у власти стоит духовенство, оказывает поддержку веймарским поэтам; он добился для Георга Форстера места библиотекаря в Майнце, где при дворе могли собираться будущие руководители революционного клуба; в 1810 году он освободил во Франкфурте евреев, в результате чего Людвиг Бёрне сможет получить в государственном аппарате место (которого он в 1813 году лишится, потому что с освобождением от французского чужеземного господства евреи снова потеряют гражданские права), — ничего худого о князе сказать нельзя, кроме одного: он, во всяком случае в глазах прусских борцов за свободу, государственный изменник.