1. «Категория «деятель» отражает и выражает социальную необходимость человека заботиться о своём существовании. Никому в рот сама собой не сыплется манна небесная. Никто ни за кого не обязан переставлять ноги. В первобытном обществе забота ребёнка о себе начиналась чуть ли не с первых шагов и даже раньше – с первых инстинктивных движений его руки, влекущей в рот, что в неё попадает. В современных условиях стремление ребенка к деятельности искусственно переключается на игрушки и порой на всю жизнь превращается в праздную забаву» (там же. С. 264–265).
2. «Категория «счастье» отражает и выражает достижение человеком своих целей и удовлетворение своих интересов, при сохранении личной свободы и уважения людей и общества» (там же. С. 311).
Система Е. С. Кузьмина – неисчерпаемый кладезь философской премудрости. Отсюда не следует, что в ней нет уязвимых мест. Здесь есть, над чем поломать голову! Позволю себе несколько робких критических замечаний в её адрес.
В качестве наивысшей категории вслед за Аристотелем Е. С. Кузьмин взял категорию сущего. Вот какое определение он даёт этой категории: «Сущее – наивысший род всего того, что существует: материальные и идеальные, объективные и субъективные, естественные и искусственные реальности, взятые как в отдельности, так в той или иной их совокупности – дерево и лес, человек и народ, животное и фауна, растение и флора, существо и биосфера, минерал и геосфера, звезда и вселенная, естество и природа, сущее и мир; понятие и мышление, благо и производство, творение и созидание, добро и деяние, личность и общество – всё суть сущее. Через каждое отдельное сущее мир существует как совокупная общность всего сущего» (там же. С. 60).
Из этих слов следует, что сущее есть не что иное, как мир или бытие. Это подтвержается и таким определением мира: «Мир – совокупная общность всего сущего, бесконечная в пространстве и вечная во времени действительность, окружающая и включающая в себя человека» (там же. С. 59).
Между тем мир в системе Е. С. Кузьмина относится к сущему как род к виду. Термины сущее и мир употребляются не как синонимы, а как родовое имя и видовое. Подобным образом обстоит дело и с бытием, которое, как и мир, расценивается как предикат сущего.
Рассмотрение категории мир как вида сущего искажает картину мира. В таблице онтологических категорий у мира появляется дихотомический сосед – единичное. Между тем единичное входит в мир. Об этом пишет сам Е. С. Кузьмин: «Мир не существует отдельно – независимо от единичного, а только через единичное» (там же. С. 157). Почему же в таблице он «существует отдельно» от мира, а в тексте «единичное входит в мир»? Чему верить – таблице или тексту?
Непонятно также, почему предмет противопоставляется вещи. Из этого противопоставления вытекают и другие вопросы. Такие, например: почему форма и содержание присущи только предмету, но они отвергаются у вещи? Почему мера и отношение – предикаты вещи, но они отрицаются у предмета?
Почему категории целое и часть приписываются только форме, а содержанию они не достались? И т. д.
Подобные вопросы начинают в какой-то мере проясняться в процессе чтения текста, но они возвращаются с упрямой неизбежностью, как только мы обращаем свой взор к итоговой таблице, где отражена вся система онтологических категорий (там же. С. 190).
При построении любой терминологической системы её автор вправе, конечно, придавать особое значение тому или иному термину. Однако при этом он не может не считаться с более или менее общепринятым его пониманием. Более того, в терминологизации тех или иных слов он не должен чересчур далеко отрываться от обыденного языка. Теоретически, разумеется, можно противопоставить, например, предмет и вещь, понимая под первым сущее для себя, а под второю – сущее для другого (там же. С. 151).
Но такое истолкование слов предмет и вещь расходится с общепринятым их пониманием: носители русского языка привыкли воспринимать их как синонимы. Во всяком случае, как предмет, так и вещь существуют для них как для себя, так и для другого. Как синонимы эти слова употребляются и в науке.
Искусственное истолкование категорий предмет и вещь переносится на соответственные категории в других системах. Между тем каждая такая категория – тело и сила, образ и знание, нрав и право, красота и порядок – существуют одновременно как для себя, так и для другого.
Этому нас учит диалектика: всякое сущее – единство и борьба противоположностей. Во всяком сущем взаимодествуют бытие и небытие, пространство и время, предмет и свойство, часть и целое и т. д. Почему, в частности, предмет и вещь, как и соотносимые с ними категории, должны быть исключением?
Непонятно также, почему система Е. С. Кузьмина отделяет мир от человека? Разве человек не входит в мир? Это вовсе неслучайно: философия, с точки зрения автора этой системы, – это «система воззрений на мир, т. е. мировоззрение, включающее в себя мир – объект воззрений и человека – субъект воззрений» (там же).
Раздвоение предмета философии на мир и человека есть не что иное как скольжение от целого к его части. Это всё равно, что сказать, например, что предметом биологии является живая природа и… животное царство.
Между тем философия – наука о мире в целом. Её главная цель – построение общенаучной картины мира. Её категориальная форма имеет бесспорное преимущество перед её текстуальной формой, поскольку первая изображает картину мира в виде терминологической системы, а вторая растекается мыслию по древу.
Можно спорить с составом категорий, которые Е. С. Кузьмин включил в свою систему, и с их субординацией в ней, но нельзя не признать её бесспорной эвристической ценности. Нельзя ему не поклониться за его титанический труд. В построении категориальной модели мира его до сего дня никто не превзошёл.
В настоящее время категориальным моделированием мира никто не занимается. Философы теперь почти все смирилась с тем, что философия – не наука. Не могут же такие лжефилософы позволить себе такую роскошь – создавать систему ненаучных категорий. Между тем ситуация в нашей философии в былые времена была намного лучезарнее, чем сейчас.
Труд советских философов-систематизаторов был оборван горбачёвской перестройкой на полпути. До категориального моделирования мира с эволюционной точки зрения дело не дошло. Между тем категориальная модель мира – самый оптимальный способ представить мир как развивающуюся систему. Эта модель – отправной пункт научной картины мира. Исходя из универсально-эволюционной установки, я намечу здесь свой путь к построению такой системы.
Мир, как он существует сейчас, представляет собою более или менее устойчивую систему четырёх видов объектов – физических, биологических, психологических и культурологических. Но эта система – результат долгой эволюции нашего мира, которая осуществлялась в направлении от неживой природы (физиосферы) – к живой, от живой природы (биосферы) – к психике, от психики – к культуре. Наряду с продуктами четырёх частей мира, мы должны выделить ещё и онтологические категории: бытие (сущее) – небытие, пространство – время, предмет – свойство, часть – целое и т. п. Они составляют унисферу.
В самом абстрактном виде модель мира может быть представлена такой идеографической схемой:
Унисферу составляют всеобщие онтологические категории. В чём их своеобразие? В том, что они универсальны, т. е. имеют объективную основу в любом виде объектов – физических, биологических, психологических и культурологических, поскольку любой из этих объектов – бытие (сущее) и небытие (несущее), пространство и время, предмет и свойство, часть и целое и т. д.
