Ознакомительная версия.
323
В своей рецензии на книгу Домхоффа Р. Лайнбери пишет, что хотя «Кто правит?» подвергалась критике с различных сторон, до Домхоффа никто не осмеливался утверждать, что Даль ошибался непосредственно в оценках ситуации в самом Нью-Хейвене [Lineberry, 1980: 875].
Анализ некоторых аргументов Домхоффа с альтернативной позиции дается Полсби [Polsby, 1980: 172–188].
Проследив историю формирования программы городского переустройства, Домхофф показал, что она закладывалась еще до прихода к власти мэра Л и, и существенную роль в этом процессе сыграли Палата коммерции и Йельский университет. Ли поставил программу в центр своей деятельности, уже став мэром.
Практически одновременно с Престусом попытку использовать несколько методов для выявления лидеров локального сообщества предпринял Линтон Фримен с коллегами [Freeman et al., 1963: 791–798].
В исследовании Даля для выбора проблем использовались, по сути, те же критерии, за исключением «репрезентативности».
Репутационных лидеров Престус называл «влиятельными» (influentials), а лидеров в принятии решений – «принимающими решения» (decision-makers).
Престус отмечает, что между тремя панелями экспертов, включавших руководителей добровольных организаций, публичных лидеров и лидеров бизнеса имел место фактический консенсус [Presthus, 1964: 58].
Данное утверждение представляется весьма спорным, особенно в контексте того, что большинство современных исследователей придерживаются диспозиционной концепции власти, рассматривая власть как потенциал, способность [Ледяев, 2001: 122–123]. Аргумент Престуса весьма традиционен для того времени: «Поведение является важным, поскольку оно допускает эмпирические наблюдения и измерения» [Presthus, 1964: 110].
Престус объясняет ситуацию тем, что участие данного субъекта было в основном вспомогательным.
Только один из пяти наиболее активных в принятии решений экономических лидеров не был номинирован на репутационной шкале.
В Эджвуде четыре из шести репутационных лидеров действовали «тихо», поручая активную роль своим подчиненным. Многие из них хорошо известны и могли бы открыто участвовать в принятии решений, однако предпочли «находиться за сценой» [Presthus, 1964: 116, 124].
Подробнее о методах изучения власти см. гл. VIII наст. изд.
В Эджвуде во всех пяти решениях не принял участие никто, в четырех – 6 %, в трех – 11 % и в двух – 22 % [Ibid.: 93]. В Ривервью 1 человек (3 % общего числа лидеров) участвовал во всех пяти решения, по 2 человека (6 %) – в трех и четырех решениях и 6 человек (17 %) – в двух решениях [Ibid.: 141].
Престус также ссылается на результаты других исследований, в том числе на далевское в Нью-Хейвене, где только 6 % лидеров участвовали в принятии более одного решения, что, по мнению Престуса, нетипично [Ibid.: 94].
Для современного читателя эти цифры вряд ли покажутся невысокими, но само по себе членство в организациях не является главным показателем участия.
Разброс данных обусловлен прежде всего тем, что по некоторым вопросам (программы строительства новой школы, здания нового госпиталя) проводились референдумы, которые и давали значительный процент участвующих.
Судя по всему, здесь Престус имеет в виду прежде всего Р. Даля, который всячески подчеркивал значимость косвенного влияния граждан, считая, что оно играет важную роль в поддержании демократических оснований современной политической системы [Dahl, 1961: 163–164]. Однако вывод Даля о существенном косвенном влиянии на принятие политических решений был сделан им, как отмечалось ранее, не столько на основе анализа эмпирических данных, сколько исходя из определенной совокупности логических рассуждений.
По мнению Престуса, подобного рода ресурсы надежнее электоральных, и потому власть бизнес-элиты прочнее и стабильнее власти политических лидеров.
Интересно отметить, что позднее идея о двух системах принятия решений получила развитие в теории «городских режимов». По мнению ее создателей, данная ситуация обусловлена «двумя базовыми институциональными принципами американской политической экономии: контролем народа за системой государственного управления и принципом частного предпринимательства». Первый является основным, однако государственное управление всегда ограничено необходимостью обеспечить инвестиционный процесс в экономической сфере, в которой доминирует частное предпринимательство [Stone, 1989: 6–7].
Престус обнаружил высокий уровень пересекающегося членства как среди экономических, так и политических лидеров в наиболее важных городских организациях (Торговая палата, Кантри-клаб, Объединенный фонд и др.) [Presthus, 1964: 194–195].
Хотя к моменту написания книги было проведено, по оценкам самого Миллера, более 160 исследований власти в различных городах, в основном в США, общий уровень развития данной отрасли политической социологии ему представлялся явно недостаточным, особенно в контексте сравнительного анализа. В латиноамериканских городах уже проводились исследования, в которых описывались отдельные аспекты структуры власти (аналитический обзор данных исследований см. [Whitten, 1965; Rabinovitz, 1968]). Однако они были выполнены в основном антропологами, интересы которых фокусировались на этнографическом описании, а работам социологов «не хватало систематизированной технологии анализа власти» [Miller, 1970: xvii-xviii]. Среди последних Миллер выделяет несколько исследований в Мексике [Form, DAntonio, 1965; Klapp, Padgett, 1960: 400–406; Whiteford, 1964], которые хотя и содержат полезный общий материал, все же не могут в полной мере считаться исследованиями власти в локальных сообществах. В целом же, заключает Миллер, научное исследование национальных и местных структур власти в Латинской Америке практически отсутствует [Miller, 1970: 106–107].
Сам Миллер непосредственно изучал два города, однако в своем анализе также использовал данные по Атланте (США), полученные в исследовании Ф. Хантера [Hunter, 1953].
Города были выбраны с учетом их схожести по трем базовым критериям: 1) числу жителей, 2) уровню индустриализации и 3) экономической основе. Миллер также полагал, что изучаемые городские сообщества должны быть достаточно большими, с четко структурированными институциональными секторами во всех сферах социальной жизни и проблемами, типичными для современного индустриального города [Miller, 1970: XVIII].
Власть в локальных сообществах – это «сеть влияний (network of influences), обусловленных всеми решениями, имеющими значимые для общности последствия» [Ibid.: 6].
Вслед за Питером Росси [Rossi, 1957: 425] Миллер делает следующее различение власти и влияния: власть предполагает подчинение с помощью негативных санкций, тогда как влияние вызывает изменение поведения объекта без угрозы санкций [Miller, 1970: 4].
Миллер предположил, что большинство репутационных лидеров одновременно являются и позиционными лидерами, но не наоборот.
Миллер признает, что метод часто не обнаруживает «одиночек», «противоречивых лидеров», «метеоров», а также лидеров, участвующих в решении вопросов, инициированных государственными структурами [Miller, 1970: 17].
Хотя данная процедура проводилась во всех городах, наибольшее внимание проблеме было уделено при изучении структуры власти в Лиме [Miller, 1970: 177–203].
Однако наличие или отсутствие власти/влияния военных никак не сказывалось на положении бизнеса и отношении к нему.
О влиянии военных речь пойдет далее.
Это не означает, подчеркивает Миллер, что эти институциональные сектора сами по себе не играют никакой роли в структуре власти; однако их лидеры не обладают репутацией, позволяющей им направлять процесс инициации и реализации важнейших городских проектов [Miller, 1970: 216].
Коэффициенты корреляции Спирмена; ранжирование было осуществлено экспертами и наиболее влиятельными людьми в городских сообществах [Ibid.: 217].
Миллер отмечает, что при выявлении данной связи следовало учесть некоторые нюансы. В частности, для многих респондентов коммерческие организации и СМИ функционировали как добровольные организации, а в ряде институциональных секторов (например, в государственном управлении) таковых вообще не было (и не могло быть по определению). При этом иногда было весьма непросто ассоциировать организацию с каким-то одним сектором городского сообщества. С этими нюансами Миллер в основном и связывает различия в показателях между городами [Miller, 1970: 218–219].
Ознакомительная версия.
