Ознакомительная версия.
424
Ферман, прожившая всю жизнь в соседствах, интуитивно понимала, что они «имеют значение», потому что являются «центром социальной жизни» и «обеспечивают моральную ткань общества» [Ferman, 1996: х].
О том, как Ферман характеризует суть прогрессивной политики, речь пойдет несколько позднее; в данном случае лишь отметим, что в общем и целом под ней понимается набор политических практик, характерных для городского режима, который К. Стоун [Stone, 1993] назвал «прогрессивным режимом среднего класса».
Ферман не романтизирует соседские движения, подчеркивая, что они могут стать средством реализации частных интересов отдельных групп, способствовать формированию расовых предрассудков и «анклавного сознания» [Ferman, 1996: 11–15].
Сами по себе эти объяснительные ресурсы не являются изобретением Ферман. В частности, идея арены присутствует у Р. Даля и П. Питерсона, институциональный аспект идет от теории организации, а политико-культурный – от Г. Алмонда и др. Так же как Теда Скочпол, которая не «изобрела» государство, а лишь «вернула» его, Ферман «возвратила в экономически-ориентированный анализ три полезных понятия» [Clark, 1997: 225].
Например, в Питтсбурге департамент жилищной политики находился под сильным влиянием гражданской арены, был активно включен в процесс осуществления инновационных программ и поддерживал партнерство с частным сектором, тогда как в Чикаго в условиях доминирования электоральной арены аналогичный департамент являлся объектом патронажа со стороны администрации мэра города [Ferman, 1996: 5, 85-110].
Ферман относит к ним не только партийные структуры, а все социальные институты, являющиеся носителями различных политических идеологий и ориентаций [Ibid.: 154].
Ферман считает, что недостаточное внимание, уделяемое арене (сфере деятельности) при изучении городских режимов, отчасти обусловлено убежденностью многих исследователей в том, что власть всегда концентрируется в руках бизнес-элиты. Сама Ферман полагает, что подобная структура власти имеет место не во всех городских сообществах; при этом интересы бизнеса могут быть успешно реализованы режимом, в котором ведущую роль играют политические элиты (как, например, в Чикаго при мэре Ричарде Дейли). Выделение доминирующей арены дает возможность объяснить данную ситуацию: экономические и политические элиты имеют тенденцию действовать на разных аренах. Недооценка роли арены связана и с тем, что исследования городских режимов обычно ограничивались изучением взаимодействия элит, хотя роль неэлитных групп (соседств, расовых меньшинств и др.) может быть ощутимой, а баланс власти между элитой и неэлитными группами – заметно варьироваться [Ibid.: 5–6].
С I960 г. по 1990 г. население Чикаго сократилось почти на четверть, а Питтсбурга (с 1950 г. по 1990 г.) – почти наполовину.
В Чикаго в 1992 г. было 39 % афроамериканцев, 19,6 % латиноамериканцев, 3,7 % азиатов; 16,9 % населения родилось за границей. В Питтсбурге эти категории населения составили, соответственно, 25,8, 0,9, 1,6 и 4,6 % [Ferman, 1996:21].
Сама по себе расовая композиция не отражала всей сложности демографической ситуации в Чикаго; в каждой расовой общности были представлены различные этносы.
В качестве примера отражения расовой географической дисперсии в политической жизни Питтсбурга Ферман указывает на отсутствие в отдельные периоды афроамериканцев в городском совете [Ibid.: 23].
Политические машины представляют собой политические организации, которые обладают электоральной поддержкой, обеспечивающей им возможность политического и административного контроля над социумом. Власть и влияние машин, ядром которых часто выступает партийная организация, основываются на иерархии и возможности обеспечить своих сторонников набором различных благ (рабочие места, услуги, материальная поддержка, социальные программы и др.).
По Стоуну, как уже отмечалось ранее, режимы возникают не во всех городах, и не любая коалиция акторов может считаться режимом. Несмотря на различия, можно говорить о наличии городских режимов в Чикаго и Питтсбурге в его стоуновской интерпретации: в обоих городах возникли относительно стабильные формальные и неформальные связи между структурами публичного и частного секторов в соответствии с приоритетной повесткой дня.
В Чикаго был политически сильный городской совет, способный бросить вызов мэру; при этом правительство было слабым и фрагментированным.
Данное слово обозначает название территории.
По количеству корпораций, имевших свои представительства в городе, Питтсбург уступал только Нью-Йорку и Чикаго.
Опираясь на ряд работ [Clavel, 1986; Clavel, Kleniewski, 1990; и др.], Ферман отмечает следующие признаки прогрессивного режима: широкая (inclusionary) правящая коалиция, участие общественности в планировании, ориентация на справедливую (equitable) политику и сбалансированное развитие, внимание к соседствам [Ferman, 1996: 3].
Тодд Свонстрем полагает, что более адекватным термином является «кооптация», а не «инкорпорирование», поскольку соседские организации, по сути, отказались от своей политической мобилизации и от вызова машине роста. По этой причине заголовок книги («Вызов машине роста») представляется ему не вполне адекватным [Swanstrom, 1999: 446].
Проект вызвал широкий резонанс по многим причинам, в том числе в силу того, что его реализация привела к перемещению более 8 тыс. людей и около 630 бизнесов. Дейли не хотел разрушения соседства, и по первоначальному плану строительство должно было начаться в другом месте. Однако у более предпочтительных мест нашлись влиятельные защитники, которые за закрытыми дверями решили вопрос в свою пользу. Оппозиция избранному месту строительства университетского городка исходила от обычных граждан, которые протестовали по поводу уже фактически принятого решения. Но многие жители оставались достаточно пассивными, надеясь на избранных ими политиков, поскольку долго не могли поверить, что изначальное соглашение будет нарушено. Данная ситуация оказала существенное влияние на сознание жителей, многие из которых поняли, что «мэр всех соседств» (так позиционировал себя Дейли) «бросил» одно из наиболее старых соседств ради удовлетворения преференций политических и экономических элит [Ferman, 1996: 67–69].
В этом отношении важную роль сыграл Фонд промышленных территорий (Industrial Areas Foundation), который был основан социологом Саулом Алинским.
Многие демократы, опасаясь реформистских ориентаций Вашингтона, фактически поддержали республиканского кандидата, и победа Вашингтона (он набрал 51,4 % голосов) была трудной.
Эта программа обеспечивала значительную долю средств для развития соседств. До Вашингтона ее реализация в Чикаго была встроена в систему машинной политики, направлялась политической логикой и использовалась для получения электоральной поддержки; поэтому многие воспринимали ее как средство вознаграждения «друзей» и наказания «врагов» [Ibid.: 97–98,103].
Как уже отмечалось ранее, в Чикаго в отличие от Питтсбурга не было сильного и самостоятельного гражданского сектора; поэтому позиции бизнеса были во многом обусловлены его связью с политической машиной.
Вашингтон реорганизовал процесс принятия решений и определения приоритетов финансирования по Программе помощи соседствам в соответствии с принципами открытого и справедливого управления. Проводились публичные слушания, организовывались семинары по обсуждению вопросов использования фондов и учитывались рекомендации общественных организаций. В результате были увеличены траты на медицинское обслуживание, жилищные программы, помощь пенсионерам, а доля расходов на администрацию сократилась [Ferman, 1996: 104].
Ферман не считает возможным рассуждать о том, был бы план реализован, если бы Вашингтон не умер спустя всего пять лет после своего избрания [Ferman, 1996: 121].
Многие белые чиновники воспринимали распределительную политику Вашингтона как «возможность “черного босса” наградить своих афроамериканских сторонников» [Ibid.: 122].
Было образовано Питтсбургское партнерство для развития соседств (Pittsburg Partnership for Neighborhood Development), ставшее механизмом финансовой координации различных структур – публичных и частных, – поддерживающих развитие соседств. Важную роль сыграло Отделение городского планирования (Community Planning Division), которое позволило соседским организациям получать информацию и участвовать в обсуждении бюджетной политики (в Чикаго «расходование средств оставалось тайной за семью печатями для соседских организаций»). Наконец, в Питтсбурге были созданы и признаны в качестве посредников между правительством города и соседскими организациями городские корпорации развития (Community Development Corporations); при этом город фактически спонсировал формирование многих соседских организаций, особенно в районах, где они отсутствовали [Ferman, 1996: 99-103, 124].
Ознакомительная версия.
