Отход начинался в мае; возвращались каменотесы в город на Казанскую (22 октября). Каменотес должен был иметь свой инструмент – три «кирги» (по рублю каждая), наугольники (15 копеек), правилки (5 копеек), гвозди.
Ни в одной из отходнических групп земляческие отношения не были такими тесными, как в строительстве. Вся деревня держалась одной строительной специальности, и все выходившие из нее отходники работали у своих земляков-подрядчиков. «Коллективной пролетарской спаянности среди большинства питерщиков не наблюдалось. Психологию их можно назвать узкоместнической; если у них и была товарищеская спаянность в городе, то разве между земляками одной деревни или нескольких соседних деревень. Все эти земляки, знакомые, сваты и браты объединялись вокруг своего хозяина и тянули свою трудовую лямку… чуждались незнакомых пришельцев, всяких новых веяний, а в особенности забастовок, и этим они добровольно усиливали хозяйскую кабалу» [166] .
Рядовой рабочий получал в среднем 177 (печники), 190 (штукатуры), 195 (каменщики) рублей за строительный сезон продолжительностью семь месяцев. Маляры зарабатывали от 1,5 до 2 рублей в день (70-150 в сезон), столяры от 1,2 до 2 рублей (50-140 в сезон), паркетчик – 1 рубль 60 копеек, плотники от 10 до 30 рублей в месяц на хозяйском содержании, водопроводчики – 250 рублей в сезон, бочары – 100–200 [167] .
Тверские каменщики работали артелью в 20–40 человек (деревней). Во главе артели стоял выборный – он и еще 3–4 человека вели хозяйство артели и заключали сделки. Заработок за сезон – 120–130 рублей. По деревенским масштабам – неплохой заработок, так что каменщики жили и одевались лучше, чем плотники, пильщики и другие отходники из тех же волостей.
В Петербурге каменотесы или составляли артель, или нанимались к подрядчикам. Один из членов артели избирался ее членами старшим или артельщиком. Он вел все переговоры и расчеты с подрядчиком. Артель работала, как правило, сдельно. При изготовлении каменных лестниц, например, плата была пропорциональна числу ступеней, их высоте и требуемой чистоте отделки. Обработка сажени плиты для фундамента стоила от 70 (пудожская плита) до 80 (гранит) копеек. За квадратный аршин панели брали 7 копеек.
Жили и столовались каменотесы на артельной квартире за 9 рублей в месяц, чай пили все вместе в трактире. Осенью распределяли заработанное. В 1887 г. артельщик получал за сезон 170 рублей, лучшие рабочие («первой руки») – по 135, средние – по 110, худшие – по 95. У подрядчиков каменотесы за сезон получали от 70 до 120 рублей в зависимости от квалификации (на хозяйских харчах и квартире) [168] .
Артели выполняли часто целый комплекс работ. Маляры, например, расписывали по трафарету стены и потолки, карнизы, полы, двери, клеили обои (ремонт средней трехкомнатной квартиры стоил 20–25 рублей). Они же вставляли стекла в рамы (двойная рама – 15–30 копеек), писали вывески, окрашивали крыши [169] .
Жили строители на артельной квартире по несколько человек. Артельная квартира – обычно полуподвальная комната, снимавшаяся за счет хозяина поблизости от места стройки или в самом недостроенном доме. Условия жизни строителей – притча во языцех во всех отчетах петербургских санитарных врачей: «Комната 6 на 5 аршин (4,5 на 3,5 метра – Л. Л.); нары сплошь вверху и внизу, и в грязи на них спали десятки человек» [170] ; «смрад, вонь от развешенной мокрой одежды, грязь и масса насекомых… Спят на нарах; тут же готовится пища» [171] . Уже упомянутое исследование А. Куломзина (он лично осмотрел 36 квартир – 65 комнат костромских отходников в Рождественской части) показало: в среднем на одного костромича приходилось 7,4 м3 жилого пространства (гигиеническая норма городской управы – 20 м3, в ночлежках Берлина – 18 м3, согласно нормам английского закона о бедных – 13,5 м3).
Всего в 65 осмотренных Куломзиным комнатах помещалось 380 человек. В одной квартире из трех комнат жила артель плотников, состоявшая из 16 взрослых и 6 детей, в другой, из четырех комнат, – 23 каменщика, в третьей – 21 каменщик помещался в двух небольших комнатах и т. д. На двух человек полагались одни нары. Спали и на кухнях. Треть квартир находилась в подвальных помещениях, большинство комнат были сырыми [172] . В артели штукатуров на Глазовой улице 60 человек жили в нескольких комнатах с нарами, на которых не было ничего, кроме мешков с вещами, служивших подушками [173] .
Готовила пищу специально нанятая артельная кухарка. На питание в день уходило в среднем 25–30 копеек на человека. Рабочий день строителя продолжался в среднем 14 часов: с 6 утра до 8 вечера с перерывами на завтрак (состоявший из одного хлеба), обед (двухчасовой перерыв с 12 до 14); в 17 часов – чай.
Костромские строители жили по преимуществу в районах новостроек; так, в конце XIX века особенно много их было на Песках [174] . Дюбимым местом отдыха костромских строителей был трактир «Солигалич» на углу Дегтярной и 4-й Рождественской [175] .
Наиболее квалифицированные подмастерья выбивались в мастера. Мастер осуществлял лучшую, чистую, требовавшую особой квалификации работу. У маляров, например, это была «разделка дверей под разные дерева, раскрышка потолков соответствующими тонами, писанье углов, розеток, тяга филенок; они работали во дворцах, в музеях, в театрах, нередко являлись незаменимыми помощниками художников и живописцев» [176] .
Грамотные, непьющие, исполнительные рабочие, часто родственники хозяина назначались десятниками. Они распределяли строителей по работам, выдавали материал, руководили работой на площадке. «У крупного подрядчика десятники распоряжались сотнями рабочих, сами почти не брались за кисть, а лишь надсматривали за работами или сидели в трактирах в компаниях управляющих и старших дворников ремонтируемых зданий» [177] . Десятники, приобретая знакомства среди потенциальных заказчиков, правдами и неправдами сколачивали первоначальный капитал и становились подрядчиками.
До такой высоты в строительном деле добирались немногие: хозяева составляли 0,6 % ярославских каменщиков, 4,7 % печников, 2,9 % штукатуров. Жили подрядчики в Петербурге постоянно, но связи с родиной не прерывали. Подрядчики, как правило, выписывали рабочих из своей деревни или волости.
Строительная артель, состоявшая из односельчан, не расстававшаяся ни на работе, ни в течение короткого отдыха, подчинявшаяся десятникам и подрядчикам из того же селения или волости, представляла собой своеобразный филиал конкретной ярославской, тверской или костромской деревни в Петербурге.
Вплоть до революции гужевой транспорт оставался главным в столице. В 1890 г. в легковом извозе было занято 1198 хозяев, 5 служащих, 8042 извозчика, работавших «от хозяина», и 4639 одиночек; в 1900 г. (Петербург с пригородами) соответственно – 1633, 26, 13 025 и 4635. В ломовом извозе (1890 г.) – 514 владельцев, 13 служащих, 5762 извозчиков «от хозяина» и 694 одиночки; в 1900 г. (Петербург с пригородами) – 1106 извозопромышленников, 87 служащих, 15 921 извозчик, 545 одиночек. Перепись 1910 г. объединяет всех занятых «передвижением и сообщением» воедино.
В 1866 г. из 392 извозчичьих дворов Петербурга 61 принадлежал ярославцам (больше всего рыбинцам – 26), 55 – петербуржцам (20 – царскоселам), 51 – калужанам (24 – уроженцам Калужского уезда, 8 – Мосальского), 42 – рязанцам (из них собственно рязанцам – 22, зарайцам – 12), 12 – коломенцам, 19 – верейцам [178] .
Среди 188 ломовых извозчиков-хозяев в 1869 г. ярославцев было 30, рязанцев – 23, среди 1862 работников – 239 ярославцев и 339 рязанцев, среди 882 одиночек – 53 ярославца и 137 рязанцев. Среди 609 владельцев легкового извоза 88 было крестьянами Петербургской губернии, 56 – Калужской, 50 – рязанской; из 4931 легкового извозчика 1219 были петербуржцами, 705 – рязанцами, 445 – калужанами. Из 7579 извозчиков-одиночек – 4065 крестьяне Петербургской губернии.
К концу века число извозчиков-ярославцев резко уменьшилось. Так, в 1901 г. из Рыбинского уезда отходило всего (во все города империи) 62 легковых и 79 ломовых извозчиков. Можно предположить, что, напротив, выросло количество калужан. Петербургский журналист в 1897 г. утверждал, что большинство питерских извозчиков – выходцы из трех уездов Калужской губернии [179] . По переписи 1881 г. в наиболее насыщенном извозчичьими дворами втором участке Александро-Невской части крестьян из Калужской губернии было непропорционально много (11,0 %; среди всех крестьян Петербурга калужан было 2 %). Там же, в Ямской, в два раза выше среднего по городу была доля рязанцев (соответственно 9,4 % и 5,6 %).
Земские переписи освещают отход в извозчики крайне неравномерно. Большинство извозчиков-тверичей отходило в Петербург из Новоторжского уезда (всего по губернии 3656 извозчиков-отходников; Новоторжский уезд – 1919, Зубцовский – 415, Старицкий – 412, Калязинский – 372, Тверской – 625). В Новоторжском уезде на извозном промысле в Петербурге специализировались отходники Марьинской, Медновской (из одного села Медного шло в Петербург 84 извозчика), Мошковской (село Помазкино) Грузинской и Прудовской волостей [180] .
