Ознакомительная версия.
Третий период – сознательный. Воля ребенка развилась и укрепилась настолько, что может выправлять и вызывать действия извне. Тогда он повинуется немедленно и радостно. И чем больше он укрепляется, тем больше совершенствуется и умение слушаться; ему уже не приходится делать для этого тяжелых усилий, и достаточно одного слова, одного знака, чтобы ребенок немедленно оставил самое интересное для него занятие и радостно откликнулся на зов. Не нужно только злоупотреблять этой властью над ребенком, даже если он дошел до этой высокой степени развития. Чем меньше требований со стороны, тем больше он сам предъявит их к себе. Постепенно, путем повторных упражнений, ребенок освобождается от тех внутренних уз, которые сковывали его дух раньше, в период подсознательный. В этом периоде он вступает на путь, ведущий его к освобождению от господства чувственного элемента над духом. Теперь он уже, по словам Монтессори, «стремится выйти из одиночества своей жизни и актом послушания приобщиться к духовному бытию ближнего». Дисциплина у Монтессори является не совершившимся фактом, а путем, следуя по которому ребенок усваивает постепенно отчетливые понятия благонравия почти что с научной точностью. Фактором послушания является также умение выполнить требуемое задание и в области упражнений и в умственной сфере. Когда после двух первых периодов наступает третий, и ребенок проделывает упражнение почти что с абсолютной точностью, он повторяет его и много раз и выполняет по требованию с удовольствием.
Так как в умственных занятиях ребенку предоставляется свобода выбора работы по своим склонностям и способностям и свобода отдаваться выбранной работе столько времени, сколько этого требует развивающаяся психическая упорядоченность ребенка, то дети разных возрастов оказываются на одинаковых ступенях развития в той или другой области. А так как им не нужно тянуться друг за другом, не нужно уравниваться в каких-нибудь навыках, что неизбежно при групповых занятиях, они могут не задерживаться на вещах слишком легких для себя и останавливаться на трудных столько, сколько им понадобится для их усвоения. В результате получается большая экономия сил, использованная своевременно и радостно. Отсутствие групповых занятий исключает также причину огорчений и зависти. Наоборот, у этих детей, благодаря тому, что каждый может проявить то, даже самое минимальное ценное, что ему отпущено природой, развивается одна из благороднейших способностей человеческой души, радость и гордость перед успехами своего ближнего. И развиваясь каждый на свой лад, индивидуально, они являются индивидуалистами в высшем смысле этого слова; в них зреет желание стать достойными членами своего коллектива.
«Музыкальное воспитание должно быть тщательным и методическим… Для музыкального воспитания мы должны создать как инструменты, так и музыку», – говорит Монтессори в своей книге «Дом ребенка» в 1909 году. Через семь лет, в 1916 году, в своем втором томе «Самовоспитание в элементарных школах» («L’autoeducazione nelle scuole elementari») она признает, что «со времени выхода в свет первого тома о методе воспитания маленьких детей произошел значительный прогресс в музыкальном воспитании».
Этот прогресс заключался, главным образом, в развитии того музыкального дидактического материала, начало которому положила еще в 1907 году в первом «Доме детей» (на улице S. Lorenzo) сотрудница Монтессори, Анна Маккерони. Материал этот представляет две серии металлических колокольчиков, составляющих октаву с тонами и полутонами.
Этот материал (колокольчики) стоит в школе Монтессори на отдельном столике, и дети могут упражняться на нем, когда захотят и сколько захотят. Маленькие дети берут один только колокольчик, в то время как старшие собирают на столике восемь колокольчиков одинаковой величины, чтобы составить гамму на слух. Составивши гамму, ребенок способен ударять молоточком по колокольчикам по многу раз, внимательно прислушиваясь к их звукам. Мелодические звуки привлекают к себе других детей, и часто случается, что они начинают вторить звукам колокольчиков голосами, стараясь в точности воспроизвести звуки. Голоса детей при этом упражнении нежны и гармоничны, без малейшего крика, присущего детским голосам при пении детских песен. Пение гаммы и отдельных нот под аккомпанемент колокольчиков служит гораздо более существенным средством для развития музыкального слуха, чем пение детских песенок, в котором произношение, музыкальная экспрессия, разнообразие интервалов, быстрота темпа и прочее являются препятствием для начальных упражнений в пении.
Абсолютная память высоты музыкальных звуков у детей развивается самостоятельно и без малейшего воздействия учительницы.
В дальнейшем к этим колокольчикам прибавились у Монтессори и другие инструменты, как, например, монохорда – простая резонирующая коробка, на которой натянута одна струна, деревянные призмы с металлическими пластинками, аналогичные фортепианным клавишам, по которым ударяют молоточками, маленькие дудки и флейты, очень гармоничные, воспитывающие вкус ребенка. Упражняясь на этих инструментах, дети приучаются также к различению тембров различных инструментов.
Кроме того, во многих школах Монтессори есть особый струнный инструмент Маккерони, на котором дети могут наигрывать небольшие, специально написанные для этого инструмента пьески и даже сочинять свои собственные, чему я была свидетельницей в школах Монтессори в Голландии.
Повторяю еще раз, что ни одного из этих пособий за всю мою долгую практику я не имела за неимением в России, за границей же я не могла их приобрести за отсутствием средств.
Единственным музыкальным инструментом, которым обладали наши дети, был небольшой металлофон (на две октавы) с двумя молоточками, на котором дети могли играть гамму и подбирать простые мелодии, слушаемые ими в нашем детском саду.
В 1918–1919 годах, когда я работала детском очаге при 25-й советской школе на Офицерской улице (ныне улице Декабристов), ко мне приходила часто воспитательница из интерната малолетних той же школы, дети которого днем были у нас в очаге, М.А. Малинина, очень музыкальная и обладающая приятным голосом. Она наигрывала на металлофоне простые песенки, которым дети, особенно самые маленькие, вторили с огромным удовольствием.
«Для музыкального воспитания мы должны создать как инструменты, так и музыку. Цель инструментов, кроме распознавания звуков, должна заключаться в пробуждении чувства ритма, в поощрении к спокойным и координированным движениям. Я полагаю, что всего больше подходят для этой цели струнные инструменты, особенно упрощенная арфа или лира. Учительница, поворачивающаяся спиной к детям для того, чтобы извлечь из фортепиано сомнительной прелести звуки, никогда не будет воспитателем их музыкального чувства», – говорит Монтессори. Правоту этих слов я испытываю постоянно в моей практике с маленькими детьми: фортепиано очень мало пригодно для музыкального воспитания детей в возрасте от 3 до 5 лет. И даже такой несовершенный и не струнный, а ударный инструмент, при умелом обращении дающий нежные, тихие звуки, как металлофон, давал лучшие результаты, чем фортепиано; как бы тихо ни играла учительница на фортепиано, звуки его всегда будут во много раз превышать силу звуков детского голоса, а потому притягивать их к его напряжению, отчего происходит крик, которым так часто отличается детское пение.
Все это никогда не может заменить колокольчиков Маккерони: все преимущества их в том, что они подвижны, что ребенок может выбирать из них тот, который ему нужно, комбинировать их по своему усмотрению и составлять гамму самостоятельно. На фортепиано, фисгармонии и на металлофоне ребенок имеет уже готовую гамму; его дело только запоминать, а не конструировать ее заново.
Что касается пения, то Монтессори не придает ему особого значения для детей до пяти лет: оно должно занимать самое небольшое, можно сказать, минимальное, место в воспитании маленьких детей. Эта точка зрения существует в настоящее время у большинства методистов-музыкантов за границей; разделяется она также некоторыми методистами и у нас, в России.
Отправной точкой пения у Монтессори служит пение гаммы. Ее дети поют гамму, аккомпанируя себе первоначально на колокольчиках. Иногда и наши дети проделывали то же самое, аккомпанируя себе на металлофоне и особенно на фисгармонии.
Наши дети пели гамму хором под аккомпанемент фортепиано или фисгармонии. Они пели ее на все лады; тихо-тихо, затем громче и, наконец, громко пели все вместе, по одному, пели, разделяясь на две группы и перебрасывая звуки от одной группы к другой. Дети Монтессори поют также сольфеджио – коротенькие музыкальные фразы, произнося «ля», «ля», «ля», впоследствии произнося названия нот. Мы делали с нашими детьми то же самое. Пение сольфеджио действует на детей развивающим образом в музыкальном смысле, приучая их слушать мелодию без слов, что, собственно, и есть музыка.
Ознакомительная версия.
