В тот день собаки были притихшими. Казалось, они, так же как и я, чувствовали, что потеряли друга. Вечером я отнесла пони угощение, погладила их и нашла некоторое утешение в их печальных взглядах.
Я не помню похорон или приезда родственников, но, очевидно, все это было. Помню только, что невестка миссис Гивин осталась пожить какое-то время, чтобы провести инвентаризацию дома и, прежде всего, антиквариата. Это была очаровательная женщина, от которой всегда пахло духами. Она приглашала меня к себе в комнату, дарила мне заколки для волос и ленты. Но больше всего меня взволновало платье из шотландки, которое она привезла мне из Лондона. Моя мать, опытная портниха, сшила мне первый пиджак из серой фланели. Когда я увидела себя в зеркале, то была очень горда своей внезапно повзрослевшей внешностью и с нетерпением ждала, когда молодая миссис Гивин поведет меня в церковь и я смогу надеть свой новый наряд.
Как раз во время ее визита воскресная служба была прервана появлением летучей мыши, которая вдруг прошуршала над нашими головами. Для меня это была обычная летающая мышка, но для охваченных паникой прихожан она стала олицетворением сил зла. В то воскресенье службу быстро свернули. Я решила, что взрослые — ужасные трусы и пугаются самых невинных мелочей.
Тогда я впервые наблюдала свою мать в компании другой женщины примерно ее же возраста, и видела, что она наслаждается этим общением. Интуитивно я всегда чувствовала, что ее тяготит общество папиной бабушки и моей тети. По выходным мы втроем часто сидели в саду и пили чай на английский манер. Мама выкатывала тележку с сэндвичами с яйцом и кресс-салатом или тонко нарезанной ветчиной. Были и свежеиспеченные лепешки с джемом и сливками, и фруктовый торт, и все это мы запивали чаем, который разливали из серебряного чайника в фарфоровые чашки. Мама беседовала с молодой миссис Гивин, а я чувствовала себя очень взрослой, потому что тоже участвовала в этих разговорах.
День, которого я ждала с ужасом, наступил. Миссис Гивин-младшая сообщила мне, что должна вернуться в Лондон. Перед отъездом она вручила мне подарок.
— Антуанетта, — сказала она, — я знаю, что скоро у тебя день рождения. Мне очень жаль, что я не смогу быть на нем, но я приготовила тебе маленький подарок.
И она показала мне маленький золотой медальон на цепочке, которую затем застегнула на моей шее.
Теперь, когда дом опустел, моя мама, как мне казалось, чувствовала себя в нем полноправной хозяйкой. И по сути, еще целый год так оно и было.
Глава 10
Золотистый солнечный свет защекотал мне веки, заставляя проснуться. Я сонным взглядом обвела комнату. Луч солнца упал на мое новое платье из шотландки, висевшее на двери, усиливая яркость красно-синей клетки.
Счастливое волнение подсказало мне, что сегодня мой десятый день рождения. И именно сегодня должна была состояться первая в моей жизни вечеринка; ее ждали все девочки нашего класса, все четырнадцать. Отец, услышав от матери эту новость, сообщил нам о том, что собирается целый день играть в гольф, тем самым преподнеся мне особо ценный подарок — свое отсутствие. Это был мой день, и его первую половину я могла провести вдвоем с мамой. Отсутствие отца означало, что ничто не омрачит праздника, который я по праву считала своим.
Мой взгляд остановился на золотом медальоне с цепочкой, который мне подарила молодая миссис Гивин, и мне стало грустно оттого, что ни она, ни ее свекровь сегодня не со мной. Еще во время летних каникул мама сказала мне, что в этом году я могу устроить вечеринку по случаю дня рождения. Я вспомнила, с каким волнением отнесла в школу приглашения. Все мои одноклассницы с удовольствием приняли их, и я с нетерпением ждала, когда смогу показать девочкам свой дом. Именно свой, потому что для меня, как и для моей матери, Кулдараг давно уже стал родным.
Мои прогулки с собаками по лесу неизменно заканчивались на плантации рождественских елок, где я всякий раз задумывалась о молодых Гивинах, которые год за годом выбирали себе на Рождество дерево, несли его в огромный зал. Я представляла себе, как они, нарядные, будто сошедшие с фотографий, развешенных в гостиной, встают на лестницу, чтобы украсить елку. Представляла себе, как рождественским утром они собираются перед камином, чтобы открыть подарки, а прислуга стоит в дверях, ожидая распоряжений по случаю праздника.
Я потянулась под одеялом, намеренно оттягивая момент подъема, чтобы понежиться еще немного. Мне очень хотелось поделиться Кулдарагом со своими подругами. Я хотела, чтобы они тоже прониклись магией этого места.
Голос матери, донесшийся снизу, ворвался в мои мечты. Натянув старую одежду, сложенную на стуле, я спустилась вниз. Вкусные запахи выпечки разносились по коридору, сообщая мне о том, что мама уже за работой.
Я знала, что праздничный торт с розовой глазурью и десятью белыми свечками, расставленными между буквами надписи «С днем рождения!», был испечен еще накануне. Когда я зашла на кухню, то увидела ряды маленьких пирожных, остывающих на решетке. Рядом стояла накрытая миска, которую, я знала, можно будет вылизать после завтрака, как только охлажденной глазурью с разноцветными карамельными шариками украсят пирожные.
Стол был накрыт на двоих; посередине чайник, коричневые яйца в белых рюмках, а рядом с тарелками — свертки.
— С днем рождения, дорогая, — сказала мама, целуя меня.
Я чувствовала, что меня ждет необыкновенный день. Развернув подарки, я обнаружила пару новых туфель от моих родителей — лаковых, черных, с тонкими ремешками; свитер «фэр-айл» с пестрым рисунком от моих ирландских бабушки и дедушки; три книги Луизы М. Элкотт: «Маленькие женщины», «Маленькие мужчины» и «Маленькие мужчины становятся взрослыми» — я так часто намекала на то, что хочу их почитать, — от моей английской бабушки. С аппетитом уплетая завтрак, украдкой подбрасывая собакам кусочки, я радовалась тому, что день выдался солнечный, что мама полностью в моем распоряжении, а подарки такие замечательные.
Всю неделю я ждала этого праздника. Воображала, как буду показывать девочкам дом. Представляла, под каким они будут впечатлением, как скажут, что мне повезло, что я живу в таком месте. Предвкушение возможности пригласить в гости своих одноклассниц увеличивало радость от возвращения в школу после долгих летних каникул. Хотя каникулы и были счастливым временем года, они все-таки несли с собой одиночество. С отъездом молодой миссис Гивин я все сильнее ощущала тоску, и даже собаки не могли полностью разогнать ее. В шортах, футболке и сандалиях, я день за днем вместе со своими питомцами бродила по поместью. Прихватив с собой бутылочку сока и сэндвичи, я иногда исчезала из дома почти на целый день, возвращаясь с хворостом, который мы использовали для растопки плиты. Я с удовольствием исполняла свои обязанности по дому, в которые теперь, когда я стала старше, входила и распилка сухих сучьев на дрова. Но я практически никого не видела, не покидала пределов Кулдарага, и мне не хватало общения со сверстниками. По соседству не было никаких ферм, ближайшие магазины находились только в Коулрейне, куда можно было добраться на автобусе с рейсом один раз в день, так что мы редко выбирались в город. Приходилось рассчитывать только на ежедневную доставку молока и передвижную бакалейную лавку, которая приезжала дважды в неделю.
Однако те летние каникулы очень сблизили нас с мамой, ведь мы друг для друга были единственной компанией. В дождливые дни мы устраивались на кухне и пировали, поглощая домашние торты, которые она пекла. Я читала, мысленно уносясь вслед за своими фантазиями, она вязала; пощелкивание ее спиц создавало умиротворяющий шумовой фон.
Она связала мне темно-зеленый джемпер с V-образным вырезом, окантованным черным и белым, в котором я должна была пойти в школу. Иногда она натягивала мои шерстяные носки на деревянный грибок и штопала дырки, которые регулярно появлялись, или же вздыхала по поводу юбки, которую надо бы отпустить, но подол уже не позволял это сделать. Заданные на лето школьные проекты тоже требовали времени, так что дел хватало.
