АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР
А.Я.Аврех
Царизм накануне свержения
Ответственный редактор
доктор исторических наук
А. М. АНФИМОВ
МОСКВА
«НАУКА»
1989
ББК 63.3(2)524
А21
Рецензенты:
доктора исторических наук
1н. П. ЕРОШКИН.1 Г. 3. ИОФФЕ
Аврех А. Я.
А21 Царизм накануне свержения.— М.: Наука, 1989.—
256 с. ISBN 5-02-009443-9
Работа доктора исторических наук А. Я- Авреха (1915—1988) представляет собой заключительную часть серии его трудов по истории царизма, который рассматривается как совокупная социально-политическая система.
Для историков и широкого круга читателей.
(Ј) Издательство «Наука», 1989
ВВЕДЕНИЕ
Февральская революция и предшествовавшие ей события и процессы 1914—1917 гг., ключевым фактором которых была разразившаяся мировая война, подвели окончательный итог попытке царизма при помощи третьеиюньской Думы предотвратить новую революцию решением стоявших перед страной исторических задач сверху, контрреволюционным, «бисмарковским» путем. Вместе с тем последнее трехлетие жизни царизма, являющееся объектом настоящего исследования, было конечной фокусной точкой ранее широкого и мощного дефиле российского абсолютизма, в течение трехсот лет неотвратимо сжимавшегося с двух сторон объективным ходом социально-экономического и политического развития страны.
С этой точки зрения ленинские идеи, которые широко использовались автором во всех его работах, выстроенные в историко-логический ряд, с полной очевидностью показывают, что являют собой законченную и полностью сбалансированную концепцию отечественной истории вообще, российского абсолютизма в особенности.
В этой связи необходимо прежде всего подчеркнуть мысль В. И. Ленина, которую он неоднократно развивал о способности абсолютистской монархии к эволюции, о ее гибкости и приспособляемости к меняющимся условиям своего существования. В частности, широко используется его высказывание о том, что «русское самодержавие XVII века с боярской думой и боярской аристократией не похоже на самодержавие XVIII века с его бюрократией, служилыми сословиями, с отдельными периодами „просвещенного абсолютизма" и от обоих резко отличается самодержавие XIX века, вынужденное „сверху" освобождать крестьян, разоряя их, открывая дорогу капитализму, вводя начало местных представительных учреждений буржуазии. К XX веку и эта последняя форма полуфеодального, полупатриархального самодержавия изжила себя. Переход к представительным учреждениям национального масштаба стал необходимым под влиянием роста капитализма, усиления буржуазии и т. д.» '.
Уже из этого отрывка видно, что российское самодержавие двигалось в строго определенном направлении — в сторону приспособления к развивавшемуся и развиваемому им самим капитализму, т. е. к буржуазной монархии. Полемизируя с меньшевиками Мартовым и Лариным по вопросу о социальной структуре власти (т. е. царизма), В. И. Ленин в марте 1911 г. писал: «Что власть в России XIX и XX веков вообще развивается „по пути превращения в буржуазную монархию", этого не отрицает Ларин, как не отрицал этого до сих пор ни один вменяемый человек, желающий быть марксистом»: Иными словами, буржуазная эволюция самодержавия, по мысли В. И. Ленина, является очевидностью. Расхождения с меньшевиками начинаются лишь тогда, когда речь заходит о конкретных формах и условиях этого превращения. «На почве общего (большевиками и меньшевиками.—А. А.) признания развития старой власти по пути превращения в буржуазную монархию идет спор о степени, формах, условиях, ходе этого превращения» 2. Меньшевики преувеличивали этот ход, считая, что после революции 1905—1907 гг. царизм уже превратился в буржуазную монархию (и отсюда следовал капитальной важности вывод о ненужности второй буржуазно- .демократической революции), тогда как В. И. Ленин считал, что самодержавие лишь сделало определенные шаги в сторону буржуазной монархии, но в основном продолжало оставаться прежним полуабсолютистским режимом. Хотя «классовая природа русской государственной власти потерпела серьезное изменение после 1905 года...— подчеркивал он,— она остается старой, и сумма политических противоречий от этого увеличивается» 3.
Царизм, как известно, сделал два шага на пути превращения в буржуазную монархию. Первый шаг был сделан в 1861 г. «Если бросить общий взгляд на изменение всего уклада российского государства в 1861 году,— писал В. И. Ленин в другом месте,— то необходимо признать, что это изменение было шагом по пути превращения феодальной монархии в буржуазную монархию» 4. Выражением этого шага как в экономическом, так и в политическом отношении была крестьянская реформа с сопутствовавшими ей реформами в области суда, управления, местного самоуправления и др. Вторым шагом была столыпинская аграрная политика и третьеиюньская Дума. «Столыпинская „конституция" и столыпинская аграрная политика знаменуют новый этап в разложении старого полупатриархального, полукрепостнического царизма, новый шаг по пути превращения его в буржуазную монархию» 5.
Вынужденность таких шагов со стороны царизма очевидна — это был для него вопрос выживания в меняющемся мире. Самым наглядным доказательством такой необходимости является тот факт, что оба указанных шага были сделаны царизмом не в обычных, нормальных условиях, а в обстановке революционной ситуации (1861 г.) и прямой революции (1905—1907 гг.).
Возникает, однако, вопрос: какие механизмы имелись в природе и структуре самодержавной власти, которые позволяли и обеспечивали ему возможность подобной эволюции? Вопрос этот имеет принципиальное значение, ибо в противном случае все сведется к личной воле, уму или глупости самодержца. Таких объективно существовавших механизмов было два: относительная самостоятельность антагонистического государства вообще, абсолютизма в особенности и двуликая природа правящей бюрократии: помещичья и буржуазная одновременно.
Именно относительная самостоятельность самодержавного государства служила ему тем подъемным краном, который отрывал здание абсолютизма от его собственного, сложенного из грубо обтесанных камней патриархальщины и крепостничества, феодального фундамента и переносил его на чужой, но современный, сделанный из бетона и стали «свободных» отношений найма и эксплуатации фундамент капиталистического общества. Относительная самостоятельность государства по отношению к обществу, включая и господствующий класс, является всеобщим законом, не знающим исключений. Маркс и Энгельс писали об этом неоднократно. Но царское самодержавие по сравнению с другими родственными режимами представляло собой государство, относительная самостоятельность которого на всем протяжении его истории была особенно велика. Воздействие царизма на все стороны экономической, политической и духовной жизни страны было колоссальным.
В полемике с отзовистами В. И. Ленин, процитировав первый тезис их платформы, в котором говорилось, что третьеиюньский режим есть «фактическое неограниченное господство дворян-по- мещиков феодального типа» и что последние «прикрывают самодержавно-бюрократический характер своего господства лжеконституционной маской фактически бесправной Гос. думы», дал на него следующий ответ: «Если помещичья Дума „фактически бесправна" — а это справедливо,— то как же может быть „неограниченным" господство помещиков?» Иными словами, господство помещиков ограничено и ограничено самодержавием. И далее В. И. Ленин объяснял, в чем корень ошибки отзовистов: «Авторы (платформы.— А. А.) забывают, что классовый характер царской монархии нисколько не устраняет громадной независимости и самостоятельности царской власти и „бюрократии" от Николая II до любого урядника». Суть ошибки, пояснял В. И. Ленин, состоит в сведении самодержавия и монархии «непосредственно к „чистому" господству верхних классов» 6.
Совершенно очевидно, что в додумские времена, в период «чистого» самодержавия, эта «громадная независимость и самостоятельность царской власти» были еще больше. В. И. Ленин эту громадную самостоятельность объяснял прежде всего, и это важно подчеркнуть, историей царизма, его исторической традицией. «Если же это правительство,— писал он в октябре 1912 г.— исторически связано преемственностью и т. П. с особенно „яркими" формами абсолютизма, если в стране сильны традиции военщины и бюрократизма в смысле невыборности судей и чиновников, то пределы этой самостоятельности будут еще шире, проявления ее еще ... откровеннее ... произвол еще ощутимее» 7.
