Медвежонок с длинным пушистым хвостом - Анастасия Боброва

Медвежонок с длинным пушистым хвостом жил и родился в лесу. Лес был очень большим. Ничего, кроме деревьев, там не было, но Медвежонок понимал, что в нем ничего другого быть и не должно. Его так занимали деревья, что он даже не думал о том, что же растёт дальше елок его огромного леса. Или когда-то давно думал, но умный Медвежонок сразу понял, что там ничего, скорее всего, никогда и не было, поэтому и прекратил вглядываться и искать конец леса.

Медвежонок просыпался, расчесывал свой пушистый хвостик и выглядывал из окна своего домика, чтобы узнать, какая в лесу погода. Были дни, когда светило солнце. Были дни, когда шел снег. Были свежие, прохладные дни.

Но больше всего Медвежонку нравились дни, когда в лесу шел дождь. Тогда он садился у окна своего домика, и радовался, что ему не надо смотреть вперед или под ноги.

Хвостик у Медвежонка болел в солнечную погоду и он ее не любил. «Под солнечным светом ничего интересного не видно, оно просто жарит и сушит мой лес», — говорил Медвежонок.

Солнечными днями он спал в домике или пил чай и смотрел вокруг, укрывшись под тенистыми лапками большой елки. В такие моменты Медвежонок думал: «Как хорошо в моем лесу! Хорошо быть медведем! У медведя нет естественных врагов».

Ежик — друг Медвежонка. Они встречались очень редко, пили чай, кололи орехи, чихали и хихикали. Чаще Ежик и Медвежонок сидели у своих домиков, в разных уголках леса, думая, что где-то далеко за деревьями его друг пьет чай, колет орехи и смотрит в небо. Ежик и Медвежонок любили смотреть на небо, вместе и поодиночке. Небо огромное, иссиня-черное с яркими огнями звезд, светло-голубое с розово-белыми облаками или холодное серое, тянущееся туманом до самой земли. Небо отражается в капельках росы или дождя, отчего лес становится красивым, в нем лучше пахнет и цвета кажутся более яркими и глубокими.

Медвежонок радовался, когда на лес опускались сумерки, и каждый вечер ждал ночь, чтобы выйти из домика. Зимой — чтобы сесть на еловую жердочку, вдохнуть морозный воздух и чихнуть, летом — чтобы лечь на травку, сделать опьяняющий ароматом мха, смолы и цветов вдох и посмотреть на ночное небо.

Небо Медвежонка завораживало! Они с Ежиком думали, что небо — это домик Луны, а Луна — самое важное и красивое, что может быть в жизни. В ночи, когда Луна полная, они забывали про остывший чай и расколотые орехи! Однажды Ежик сказал Медвежонку: «Луна всегда полная, Медвежонок, тебе не обязательно ее видеть, чтобы знать об этом». В этот момент Медвежонок понял, что Ежик так, на всякий случай, с ним попрощался.

Временами Медвежонок просыпался и забывал, что хвостик нужно расчесывать. Он все сидел у окна, ждал, а вечер все не начинался. В такие моменты он думал, что ждет не того. И был прав — тогда нужно было ждать Ежика.

Ежик приходил, пару раз чихал ради приличия, потом открывал дверь дома Медвежонка лапкой, протягивал ему коробочку и улыбался. В коробочке ничего не было, кроме смысла, но Медвежонок смотрел на неё и вспоминал, что хвостик нужно расчесывать каждое утро, иначе день никогда не закончится.

Так друзья провели много дней в спокойствии и созерцании. Но как-то раз утром взволнованный Ежик прибежал домой к Медвежонку и с порога завопил:

— Медвежонок, скорее!

— Бежим? — откликнулся Медвежонок и пустился за другом по лесу.

На тихой полянке запыхавшийся Ежик остановился:

— Я хочу показать тебе, что я нашел. Я, правда, искал не это…

— Ежик, — задумчиво произнес Медвежонок. — В лесу не всегда находишь то, что ищешь. Просто когда находишь то, что не искал, проходишь мимо.

— Ааа, — ответил Ежик, — и оттолкнул лапкой желуди, оставленные кем-то на пеньке.

— Бесполезная вещь? — сразу уточнил Медвежонок.

— Может, кому-нибудь пригодится, — восторженно сказал Ежик и водрузил кого-то на пень.

— Ежик, кто это?

— Это Элвис Пресли!

— Что с ним делают?

— О, Медвежонок, он делает все сам! Смотри! — сказал Ежик и достал иголку. — Сейчас!

Элвис вскрикнул от боли и запел “Blue moon”.

— Ежик, ему же грустно, — с тоской сказал Медвежонок.

— Но он умеет только петь.

— Так может пусть Элвис ничего не умеет.

— Да, так лучше, — ответил Ежик и достал иголку из Элвиса.

Элвис его не поблагодарил, прошел пару шагов и свалился в огромную яму.

Медвежонок принес лопату, чтобы Элвис мог откапываться. Он наклонился, протянул ее в яму, где скрывался Элвис и сказал:

— Копай скорее, друг, уже вечер!

Элвис, взял лопату, поблагодарил его, чихнул и добавил:

— Что ты принес? Этой лопатой окапываться будет неудобно.

— Тогда откапывайся!

— Но, Медвежонок, из ямы тоже видны звезды, может, сам посмотришь?

— Нет, ты Элвис, а я медведь. На твоём месте, друг, я ничего не увижу. Эта яма слишком маленькая.

— Ты прав, — сказал Элвис, — мы найдем другую, — и вылез из ямы.

— Именно так поступают настоящие звезды.

Так в один день Элвис нашел другую яму. Медвежонок не спеша снова пошел за лопатой и Ежиком. Элвис сидел в яме, смотрел на звезды и вспоминал, почему он лезет спать на дерево, если каждый раз падает с него, ест желуди и становится еще жирней. Элвис ничего не вспомнил.

— Элвис, я бросаю лопату, — сказал Медвежонок и нечаянно столкнул в яму Ежика.

Элвис запел. На черном небе вспыхнули звезды. Элвис пел без остановки. Каждую песню он пел превосходно, словно в последний раз.

— Элвис, — сказал Медвежонок, — кажется, это подходящая для тебя яма. Тебе стоит в ней остаться.

— Но я в ней умру, — впервые за долгое время подал голос Элвис.

— Ты все равно умрешь, Элвис, — сказал Ежик и схватился за лопату.

— Кажется, я не могу петь без Ежика, — заметил Элвис Пресли.

Медвежонок расстроился. Элвис пел хорошо, но Ежика было жалко.

— Элвис, — Медвежонок, схватил Ежика за маленькую трясущуюся от страха лапку. — Ты знаешь, Элвис! Мне кажется, что такой звук даёт яма, а не Ежик, так что ты сможешь петь без него.

— Но с Ежиком получается петь лучше!

— Элвис, тебе нравится петь. Ты можешь петь лучше или хуже. Ежик и я все равно будем смотреть на твои концерты под звездами. Потому что в этом лесу заняться ничем другим нельзя, да и незачем.

— Тогда я спою вам песню о безысходности!

— Пой!

— Я передумал!

— Элвис, пой!