Исчезновение атомохода - Александр Зубенко

Атомного ледокола, описанного в этой загадочной истории, на самом деле не существовало. Данная книга является полным и вольным вымыслом автора, который позволил себе изложить выдуманные им события в простой форме фантастического жанра, завуалировав их во благо интереса читателя.

Итак...

Добро пожаловать в Арктику!

1976 год.

Море Лаптевых.

Район восьмидесятого градуса Северной широты близ Новосибирских островов.

11 часов 03 минуты по местному часовому поясу.

Радиорубка атомохода.

Валентин Шелестяк, радист узла связи, откинулся в передвижном кресле, поморщился и снял наушники, переключив аппаратуру на динамики. От громкого шума покалывало виски. Где-то он однажды читал, что музыка для человеческого слуха слышна в диапазоне от 20 герц до 20 килогерц. Это предел слышимости. Тут и проверять было нечего. От скуки и безделья Валентин решился на своеобразный опыт: сможет ли его ухо выдержать громкость звука выше по регистру той, о которой он читал? Получилось даже забавно: если бы не барабанные перепонки, готовые выскочить на соседнюю палубу, вполне можно слушать и дальше.

- Ну уж нет!- проорал он зеркалу, висевшему напротив, перекрикивая бешеный шум динамиков. – Глухим я себя не сделаю!

В рубке связи царил тот творческий беспорядок, когда от нечего делать совершенно забываешь об уборке. На столах с аппаратурой валялся вчера забытый стаканчик с остатками кофейной гущи. Рядом сиротливо лежал блокнот с набросками обнажённых женщин – любимым хобби Валентина. Тут же примостился вахтенный журнал, в который и заносить-то было нечего. Их экспедиция продолжала двигаться своим ходом, за последние дни ни претерпев никаких кардинальных перемен. Всё было скучно, однообразно, уныло. За бортом сплошные белые поля ледяного покрова: ни земли, ни островов, ни чаек. Ни души: одни снега, как сказал бы их старпом Брянцев, суровый мужик сорока пяти лет. Самому Валентину было едва за тридцать. Сейчас он сидел в рубке и бездельничал, сменив своего напарника полтора часа назад. До сдачи дежурства оставалось четыре с половиной часа. В рубку заглянул Кузьмич, старший механик ледокола. Этому было уже за пятьдесят.

- Скучаешь?

- А что делать? Эфир пустой какие сутки. Ни ответа, ни привета с материка. Плывём, как в вакууме. Кругом лёд, ни души.

- А ты всё голых барышень рисуешь?

- Посмотрел бы я на тебя от безделья. Через каждый час отстукиваю на ключе позывные, чтобы нам хоть кто-нибудь ответил. Всё напрасно. Мы как в каком-то глухом коконе. Нас не слышат – мы не слышим. Что там на мостике?

- Капитан в гневе.

- Ну, ясный перец! Сколько уже плывём в пустом радиомолчании. Такое ощущение, что о нас попросту забыли.

- Или потеряли, - наливая кофе, загадочно добавил тот.

- Как это, потеряли?

- Запросто. Океан-то велик!

- Но не с нашим же оборудованием! Стационарные приёмники - одни из лучших в мире. Уступают только американцам и японцам. По ним можно ловить хоть Австралию, хоть Антарктиду.

- Ты ещё до Марса доберись, - хмыкнул Кузьмич. – Толку от твоих приёмников, если даже Новосибирские острова поймать не можем. А они ближе всех. Порт Тикси тоже молчит.

- Вот я о том и говорю! – обозлился Валентин. – Аппаратура в порядке, всё работает по часикам, а поймать радиоволну не в силах.

- Капитан послал меня, чтобы я узнал, вышел кто на связь?

- Передай, что ни хрена не вышел. Мы как на «Титанике». Сами передавать можем, а получать радиограммы – тишина как в желудке у негра.

- Почему у негра? – поднял брови Кузьмич, отпивая кофе, направляясь к двери.

- Потому что пусто, тундра ты недалёкая. Когда желудок полный, он урчит.

- А когда голодный – нет?

Шелестяк только отмахнулся. Кузьмич покинул рубку и направился к мостику, поднимаясь на две палубы выше. Командиру судна он нёс второй стаканчик с кофе.

********

Атомный ледокол пятого поколения 1969 года выпуска, флагман Советского Антарктического флота, приписанный к порту Тикси, имел водоизмещение 16 000 тонн, четыре палубы и девять лабораторий. Почти сто метров длиной, он нёс в себе три мощных двигательных установки по 55 мегаватт каждая, питающиеся от ядерного реактора. Атомоход шёл в пустынных ледяных полях уже третью неделю, постепенно и методично удаляясь от Новосибирского архипелага навстречу географической точке Северного полюса.

-Миновали под днищем котловину Подводников, - донеслось в капитанской рубке. - Приближаемся к котловине Амундсена, ребята!

- «Подводников» - так и названа?

- Да. В честь подводников.

- Спасибо. Объяснил, - хохотнул кто-то.

В рубке находилось пять человек. Отдав капитану кофе, Кузьмич подошёл к старпому Брянцеву.

- Командир всё ещё в ярости? Даже не знаю, как его называть. Шкипер? Начальник экспедиции?

- Просто капитаном. Шкиперы на других суднах. Ты не заметил свечения над верхней палубой? Какая-то светящаяся сфера окутывает внешнюю антенну уже вторые сутки. Вот Данилыч и бесится. Думает, что из-за этого мерцающего облачка вся наша пустота в эфире.

- Это в лаборатории что-то наколдовали, - пожал плечами Кузьмич. – Вчера мимо меня промчался взъерошенный Толик-лаборант, даже не обратил внимания, что едва не столкнулся плечом. Бросился куда-то в отсек переборки, причитая на ходу.

- Что причитая?

- А бес его знает. Схватился за голову и промчался. Что-то в смысле какого-то прокола во времени.

- Чего?

- Вот и я толком не понял. Они там у себя при опытах, якобы, прокололи какое-то временное пространство, что ли… Какую-то временную петлю. Чем прокололи, как прокололи, когда, куда – я так и не расслышал. Парень умчался наверх к внешней антенне. Наверное, как раз посмотреть, каким-таким облаком её окутало.

- И что?

- Я последовал за ним, крича во всё горло: Толик – Толик! Кода поднялся к узлу антенны, ни Толика, ни кого-либо из экипажа не увидел.