это не Красотка!
— Боже, да с чего ты взяла?! — выкрикнул её отец, и сержант, подбегая к ней и Джамбале, застывшему рядом, тоже быстро спросил:
— Почему ты так решила, девочка?
Энни снова заплакала, но сквозь слёзы ответила:
— Левое ухо. Когда она была жеребёнком, она пыталась пролезть в дыру в изгороди и повредила ухо. Помнишь, папа? — она живо повернулась к отцу. — Остался рубец. Его почти не было видно, но на ощупь… — она пошевелила пальцами. — И зубы… и у Красотки было совсем не такое выражение… — она запнулась и решительно подытожила: — Это не она. Какая-то другая лошадь, тоже наша, очень похожая.
— Энни, ты уверена? — снова начал было Гладстон, но тут сержант опустил руку на плечо Джамбалы и напрямик спросил:
— Ты догадался, что это не Красотка. Как? Давай выкладывай всё как есть, сынок.
Ну, Джамбала и выложил.
— Тут есть следы, — начал он, поглядывая то на Энни, то на сержанта, но не на Гладстона. — Те же ботинки с подковками, что я видел на тропинке, по которой вели корову.
— Опять эта корова! — перебил его Гладстон с неприкрытой яростью. — Ты, грязный тупой…
— А ну-ка, заткнитесь, — оборвал его сержант таким тоном, что тот поперхнулся и действительно замолчал. — Продолжай, парень.
Джамбала продолжал. Статуэтка Великого Эму нагрелась в его ладони.
— И такие же подковки были на башмаках того человека, что уводил от загона двух других лошадей. Он там не спешивался, у загона, но спешился, когда перегнал их на новое пастбище. И там, и в старом загоне много таких следов. Похожих.
— Боб Стенли, — определил сержант, а Гладстон снова не вытерпел и рявкнул:
— Что за чушь! Ваш парень хочет сказать, что Боб был здесь? Да, он был, ведь он же нашёл Красотку… эту дохлую лошадь, — поправился он, быстро глянув на Энни.
— Здесь и старые следы, и свежие. Этот человек был тут не так давно… и раньше — возможно, ночью, — пояснил Джамбала не ему, а сержанту. — И он же увёл корову… только это была вовсе не корова, а кобылка маленькой мисс, — он покосился на Энни, которая слушала его, широко раскрыв свои голубые глаза. Веки её распухли, волосы спутались, на щеках чернели полосы грязи, но она всё равно была очень, очень красивая.
Джамбала сглотнул и продолжал, не удивляясь тому, что не слышит новых возмущённых воплей мистера Гладстона, который и правда будто в рот воды набрал:
— Сверх её подков на неё были надеты подковы, похожие на коровьи копыта. И в загоне, и на тропе я видел только следы этих копыт и никакого коровьего навоза. Только лошадиный.
Он долго размышлял обо всём этом нынче ночью… и наконец его осенило, так что если бы сержант за ним не приехал, он бы сам отправился в участок, чтобы всё ему рассказать.
— Так-так-так… — задумчиво произнёс тот. — В прошлом веке это проделывали конокрады в буше, я видел такие штуки в каком-то музее.
Энни вдруг опустила голову и шагнула вперёд, пройдя мимо отца и подойдя вплотную к Джамбале и сержанту.
— У нас дома есть такие подковы, — чётко проговорила она. — Там, где у папы хранятся всякие редкости… ну… исторические, которые он показывает гостям. Вроде бумеранга, — она прямо посмотрела в лицо Джамбалы и добавила так же чётко и громко: — Прости меня, пожалуйста, я плохо о тебе думала и говорила. — Потом она повернула голову к отцу и гневно спросила: — Папа, где Красотка?
Тот лишь покачал головой под её взглядом.
— Я не понимаю, о чём ты… о чём вы все толкуете, — процедил он.
— Хорошо, я разберусь, — спокойно обронил сержант после тяжёлого молчания, которое длилось, как показалось Джамбале, целую вечность. — Вернёмся в усадьбу.
В джипе они снова каменно молчали, все четверо. Энни глядела в окно невидящими глазами, пока джип пылил по бездорожью среди кустов и колючек. Едва только сержант затормозил у конюшен, как она распахнула дверцу и опрометью кинулась к дому. Отец не стал её останавливать.
Вернулась Энни буквально через минуту.
— Их там нет, — твёрдо, с вызовом бросила она. — Нет коровьих подков.
И снова выжидательно уставилась на отца. Привлечённые этой мизансценой, из конюшен понемногу начали выглядывать работники, с любопытством уставившись на происходящее. Гладстон сердито махнул Билли Моргану: мол, убери всех, и парни мгновенно испарились.
Он повернул голову и из-под набрякших век устало посмотрел на сержанта.
— Хокинс, вы мне больше тут не нужны. Полиция не нужна. Произошло недоразумение. Моя племенная кобыла нашлась. Красотка завтра же окажется в своём стойле. — Теперь он смерил тяжёлым взглядом ахнувшую дочь. — Помолчи, Энн, ты достаточно сказала, — в его голосе лязгнула сталь. — Тушу погибшей лошади закопают в буше. Инцидент исчерпан, а теперь оставьте мою семью в покое.
Не дожидаясь ответа, он повернулся и направился в дом, высоко держа голову.
Энни, закусив нижнюю пухлую губу, отчаянно посмотрела на сержанта, потом — на Джамбалу, крутанулась на месте и побежала вслед за отцом.
Джамбала крепче сжал в кармане статуэтку Великого Эму.
*
На следующий день к
