чего-то плохого.
— Так ты знал?
— Увы. Но Уриен славился непостоянством, и в этом он совершенно не походил на своего отца. Я думал, со временем исправится, но нет, он так и остался безрассудным, упрямым и беспутным. А такие качества для любого правителя опасны. И все-таки я надеялся… — Губы его дрожали, а голос звучал хрипло. — Я очень жалею, что он стал нашим господином.
— Мне тоже жаль, что до этого дошло, — сказал я, постаравшись придать голосу как можно больше сочувствия.
Хвил просто кивнул; он был слишком подавлен, чтобы говорить. Передур протянул мне чашу и кивнул, чтобы я передал ее наместнику, что я и сделал. Хвил принял чашу и надолго припал к ней.
— Конечно, ничего хорошего в этом нет, — заговорил я, дождавшись, когда он допьет. — Но, по-моему, не все так плохо. Во всяком случае, о разорении речь не идет.
— Как не идет? — Он с надеждой поднял на меня глаза. — Если ты знаешь способ избежать разорения крепости, умоляю, не тяни, скажи мне!
— Есть такой способ, — заверил я его, — если ты, конечно, согласишься. — Я наконец пустил в ход свой главный козырь. — Человек, которому Артур передал ваши земли, не хочет, чтобы с них изгоняли кого бы то ни было. Он сказал, что любой, кто захочет остаться в своих домах, может так и сделать. Он поклялся, что будет защищать не только свой народ, но и всех, кто останется на землях его королевства.
В глазах Хвила вспыхнула надежда.
— Тогда мы останемся! Ей-богу, останемся.
— Подождите, я еще не закончил, — предупредил я. — Когда ты выслушаешь меня до конца, ты, возможно, изменишь свое мнение.
Хвил не желал расставаться с только что появившейся надеждой.
— Тогда рассказывай. Хуже того, что я уже услышал, вряд ли что-нибудь бывает.
— Ваш новый господин не британец.
— Нет? — Хвил озабоченно нахмурился. Подумал и высказал то. что считал самым худшим. — Значит, он ирландец?
— Даже не ирландец, — сказал я. Передур и Таллахт знали, что сейчас произойдет, и слегка напряглись, готовясь к любой реакции хозяина. Но у меня не было другого способа повести разговор иначе. Поэтому я просто сказал ему правду. — Этот человек — вождь врага, с которым мы сражались на юге.
— Господи! — выдохнул Хвил, ошеломленный таким неожиданным оборотом правосудия.
Я помолчал, искреннее сожалея, что у нас нет еще одной чаши, чтобы запить эту горькую для Хвила правду.
— Его зовут Мерсия, и он вождь побежденных вандалов. Их вожак, начавший войну с Британией, побежден и мертв, и в обмен на мир его лорды присягнули на верность Артуру Пендрагону. Мерсия намерен осваивать незаселенные земли; он хочет, чтобы его люди построили свои собственные поселения и крепости. Более того, Мерсия поклялся, что не возьмет ничего силой, только то, что отдадут ему сами по доброй воле, и будет стремиться к миру между своим народом и бриттами, которые останутся под его рукой.
Хвил долго молчал, пытаясь осмыслить услышанное, а потом помотал головой и спросил о главном, что его сейчас занимало:
— Так мы в самом деле можем остаться? Это точно?
— Мерсия обещал — а уж насколько искренне, за это я поручиться не могу. Но думаю, он сдержит слово. Тебе не обязательно решать прямо сейчас. Посоветуйся с народом. Созови других вождей и поговори с ними.
— Подожди. А если мы покинем наши земли, куда нам идти?
— Понятия не имею.
— Значит, так и будет, — с горечью заключил Хвил. — Либо мы остаемся и окажемся под властью врага, либо уподобимся пиктам и будем скитаться по холмам, без крыши над головой и без очага. — Его глаза опасно блеснули.
Но я не позволил расцвести зарождающемуся гневу.
— Именно так и обстоят дела. Именем Пендрагона вы и ваши вожди призываются на совет. Там будут все, чьи земли конфискованы, — сообщил я ему. — Там вы должны объявить о своем решении. — Я кивнул Передуру и Таллахту, давая знак, что пора уходить. Оба сразу встали, и я приказал им готовить лошадей.
— Вы не останетесь на ночь? — спросил Хвил, но прежнего гостеприимства в его голосе уже не было. Плечи наместника поникли, словно под тяжестью сурового приговора, который он отныне должен нести.
— Мы и так нарушили покой этого места, — ответил я. — Думаю, самое время оставить вас наедине с вашими сомнениями.
Хвил не возражал, а просто кивнул и сказал:
— Да, возможно, так и впрямь будет лучше.
Я назвал дату и место совета и попрощался. Он пошел проводить меня, и когда мы поравнялись с тем местом, где оставили молодую женщину, две селянки, присматривавшие за ней, встали.
— Она спит, — сообщила пожилая женщина.
— Так что, это и в самом деле был солнечный удар? — спросил я.
— Наверное, — ответила женщина. — А еще, как мне кажется, она несколько дней ничего не ела.
— Когда мы ее встретили, она грибы собирала.
Женщина посмотрела на меня с подозрением.
— Это вы имеете в виду те грибы, чтобы были при ней? Да там одного хватит, чтобы лошадь убить. — Похоже, она была уверена, что в грибах я должен разбираться.
— И что нам с ней делать? — поинтересовался Хвил.
— Может, она пока побудет у вас?
— Ей здесь не место, — неожиданно твердо отрубил Хвил. — Это я точно знаю.
— Может быть, ее ищут? — предположила женщина. — Правда, на путешественницу она ни разу не похожа.
— Давайте так, — предложил я. — Несколько дней пусть побудет у вас, а потом, когда поедете на совет, захватите ее с собой. Там соберутся люди из разных мест, может, кто-то ее и признает.
— Ладно, — с неохотой согласился Хвил. — А теперь я прощаюсь с вами.
— Я бы тоже хотел, чтобы наша встреча прошла иначе. Мне жаль.
Наместник покачал головой.
— Уриен навлек на нас это бедствие, а не ты. Мне надо поговорить с людьми и решить, что делать. Мы придем на совет и там сообщим свое решение.
На том мы и расстались. Эль у них, конечно, замечательный, но дело есть дело. Так
