Там, в лесу. — Он неопределенно махнул рукой за спину, в сторону низких бесплодных холмов.
— Он правду говорит, — сказал Артур, с удовольствием разглядывая лица друзей, — мы видели ваши тела, развешенные на дереве, словно туши оленей после охоты. Мы сожгли проклятое дерево, чтобы смыть огнем бесчестие смерти.
Бедивер покачал головой и беспомощно оглянулся на товарищей, но те ответили ему недоуменными взглядами. Все понимали, что какая-то темная тайна омрачила наши скитания, впрочем, чего еще ожидать от Пустошей Ллионесса?
— Мы вошли в лес, — начал рассказывать Бедивер, — и сразу потеряли вас из виду. Спустился туман и…
— Да, туман… Я забыл о тумане, — Артур хлопнул себя по лбу.
— Так вот, мы вас потеряли. И тропу потеряли. Тогда мы разбили лагерь и дождались рассвета, чтобы продолжить поиски.
— Вы искали нас все это время? — недоверчиво спросил Рис.
— Да, — подтвердил Кай, — с самой зари.
— Стой! Как это может быть? — выпалил ошеломленный Борс. — Прошло, по крайней мере, дней семь с тех пор, как мы виделись в последний раз.
— Для нас семь, для них один, — растерянно проговорил Герейнт. — Но мы же не видели солнца, так что не можем знать с уверенностью, сколько дней минуло. Мне показалось, что много, может, и семь.
— Ты явно прибавляешь, — уверенно сказал Артур. — По моим подсчетам, прошло не больше трех дней. Хотя солнце и правда за все это время так и не показалось.
— Я тоже считала, что по крайней мере, три дня и три ночи, — подтвердила Гвенвифар.
Кадор покачал головой.
— Можете считать, как хотите, но у нас прошла только одна ночь, и то быстро. Мы выехали с рассветом, чтобы найти вас, иначе след никак не разглядеть.
— Говорю тебе — одна ночь! — упрямо сказал Кай. — Но вот чего я понять не могу: с вечера мы заготовили дрова, а утром они исчезли! Куда они могли подеваться?
А чего тут думать? Лес-то исчез. И дрова вместе с ним. В конце концов, мы решили, что речь идет о том же самом заклинании, которое показало нам трупы наших друзей на дереве, и каким-то образом растянуло время. Для них прошла одна ночь, для Артура — три, а для нас — семь. Пока мы судили и рядили, как такое возможно, вмешался Мирддин; его раздражала наша бессмысленная болтовня.
— Хватит болтать о том, в чем не разбираетесь! — призвал он. — Небеса — это вечность; ад тоже вечен. Все, что случилось в этом лесу, было колдовством, да и сам лес тоже. По великой милости Вековечного Света, мы пережили самое худшее, что измыслил для нас враг, и победили: Летнее Королевство спасено, Святой Грааль с нами.
Он оглянулся на тропу, по которой мы пришли.
— Вы в последний раз смотрите на Пустоши, потому что Ллионесса больше нет. — Он помолчал, словно заглядывая за пелену времени, и добавил: — То, что было когда-то, будет снова. Слушайте. Когда Темезида изменит свое течение и море отдаст то, что взяло на хранение, миру еще предстоит восхититься славой Ллионесса!
С этими словами он решительно зашагал в сторону Инис Аваллах. Артур и Гвенвифар шли рядом с ним, отказавшись от лошадей, предложенных Бедивером. А я выполнил повеление Мирддина: остановился и в последний раз оглядел Пустоши. А потом бросился догонять Пендрагона и его Мудрого Эмриса, шагавших обратно, в страну живых, туда, где Летнее Королевство ждало своего короля.
С тех пор прошло больше зим и лет, чем я могу сосчитать. Передо мной земля, мирная изобильная земля, цветущая под мудрым правлением Артура Пендрагона, как под теплым летним солнцем.
Засуха и чума не кончились в одночасье. Мы терпели их и в следующем году, они уходили медленно и неохотно. Тем, кому довелось пережить те скорбные дни, остались болезненные воспоминания, и ущерб, принесенный ими, мы восстанавливали еще долго. Впрочем, дел всегда находится достаточно.
И в делах человек находит благословенное забвение. Большинство из тех, кто шел за Артуром в Ллионесс, неохотно говорят о тех событиях, и очень немногие люди не из Стаи Драконов помнят, что происходило той долгой бесснежной зимой. Британия никогда не узнает, насколько близка она была к гибели. И все же кажется, не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о пережитых нами ужасах. Часто на закате я сидел в одиночестве, глядя на угасающий свет и размышляя обо всем, что происходило в эти странные, смутные дни.
Мне до сих пор многое кажется сном. Я вижу перед собой лицо Моргаузы, чувствую горячее дыхание на своей шее. Страсть вскипает во мне, и я думаю: а сдался бы я? Случись это снова, смог бы я выстоять? Хотелось бы мне сказать, что я ни за что не проявил бы слабость, не сдался бы… Только я не могу так сказать. Не уверен. Поэтому молю Бога, чтобы Он никогда больше не подвергал меня испытаниям, превышающим мои силы.
За спиной Моргаузы стояла Королева Воздуха и Тьмы, в этом я теперь уверен. Некоторые поговаривают, что, дескать, Моргауза была просто обличьем Морганы. Однако Мудрый Эмрис никогда в это не верил, и после долгих размышлений я пришел к выводу, что он прав. Моргауза — это совсем не Моргана, как бы мне этого ни хотелось. Но тогда кем же она была?
Силы зла — вообще загадка для меня. Как мы могли поверить этим бесконечным обманам? Почему зло повелевало нами?
Я спрашивал епископа Элфодда. Он считает, что сила любого зла — большого или малого, это не имеет значения — не его собственная сила, как считают многие.
— Нет, для того, чтобы зло могло действовать, — объяснил епископ однажды весной после нашего возвращения, — оно должно сначала выполоть добро из того, что собирается уничтожить. Ибо правда в том, что даже самое маленькое добро сильнее самого большого зла.
— Разве не наоборот? — с усмешкой спросил я.
— Ни в коем случае! — воскликнул он возбужденно. — Внешность всегда противоречива — всегда. Сила Моргаузы, по крайней мере, большая часть ее силы, заключалась в ее способности казаться чем-то совершенно отличным от того, кем она была на самом деле. Это старейшая уловка Зла, тем не менее, она прекрасно работает и сегодня. — Он грустно покачал головой. — Но уж зато
