это странно, да, но она и вправду ей не навредила. А вот плацента и плод эту силу поглотили. Остаточные эманации.
- И что теперь?
- Судя по всему ребенок родится с темным даром…
Гм. И сказать нечего.
- Поздняков заявил, что будет крестным.
А это даже неплохо. Конечно, на фею он похож мало, но в нынешней жизни крестный-некромант – не самый худший выбор.
Я не удержалась и хихикнула.
Цисковская ответила улыбкой, которая, впрочем, погасла.
- Других детей у нее не будет. И… не факт, что опухоль удалилась полностью. И не факт, что это сработает снова, в других условиях, с другим пациентом.
Я понимаю.
И они тоже. Все. Просто повезло… может, боги смилостивились. Или награда вот такая, своеобразная. Но я рада. Я действительно рада, что эта девочка не умрет.
И что у ребенка её будет мать.
Помимо фея-крестного.
Некроманта.
- Спасибо, - говорю Цисковской, а она вздыхает и отвечает:
- Хотела бы принять, но тут вот и вправду… не за что.
Быть может и так, но…
- Не уезжайте.
Она вздрагивает. И я понимаю, что угадала. Она думала об отъезде. Пусть не сейчас – ни один целитель не бросит своих пациентов. А Цисковская, несмотря на характер, отличный целитель. Но все одно думала.
Почему?
- Вы… нужны.
- Кому? – устало спрашивает она. – Я… столько лет потратила… когда-то вбила себе в голову, что стану супругой князя. Получу власть. Влияние. Переехала. Выживала отсюда тех, кого полагала опасными… даже не конкурентами, нет. Теоретически конкурентами где-то там, в будущем, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что я самая-самая. Умная. Талантливая. Красивая.
Вдох и выдох.
И руки её дрожат.
- Столько лет и… на что? На местный госпиталь?
- Отличный госпиталь.
- Да. Оборудован он отменно. Не в каждой столичной больнице подобное есть, но… он здесь не слишком и нужен. Такой вот. Город… люди болеют редко. И им хватило бы целителя куда меньшей силы. Такие случаи, как с Дивьяном, это… редкость, нонсенс. Иногда бывают аварии вот. Или что-то острое, хирургическое, но в остальном – простуды, сопли и гастриты. Грыжи с мигренями, давление… а там, в столице, я оперировала. Пусть не лучшей была, но… известным хирургом. И могла бы спасти многих. Если бы не мое честолюбие.
- Зато меня спасли, - говорю. – И больница… можно ведь изменить. Если вам нужны пациенты, то приглашайте. Князь, думаю, сможет организовать… скажем, плановые операции.
- Поздно, - спокойно ответила Цисковская. – Хирург, который десяток лет не делал операций, сложнее аппендикса, просто-напросто опасен. Но… да, я понимаю. Можно пригласить специалистов. Можно… открыть отделение. Узкопрофильное.
- Для Ульяны?
- Не настолько узкопрофильное. Но… мне просто… не знаю. Как будто здесь ноет, - она накрывает ладонью грудь. – Понимаю, сколько я всего потеряла. Сколько… потратила на пустое. И как теперь?
- Обыкновенно, - отвечаю. – Как все. Принять. И работать над собой. Чтобы там… лучше, выше, сильнее.
Она фыркнула и рассмеялась.
- Над слоганом надо еще поработать.
- На самом деле вы нужны здесь. Месту. Я… просто знаю.
Цисковская смотрела долго.
Очень долго.
А потом сказала:
- Платье все-таки придется выбирать… нехорошо заставлять пациента волноваться. У него, между прочим, возраст. И сердце… но предложение пусть сделает так, как положено. Так и передайте.
- Обязательно.
Глава 42
Князь и сам меня навестил. Он пришел вечером, после ужина, который доставили из особняка. Причем доставила Свята, а с нею увязались Гор и Мор, и еще почему-то Стужа, державшаяся вроде бы и рядом, но все одно настороженно.
- Ешь, - сказала Свята, впихнув мне в руки коробку. – Анри совсем обезумел. Даже в Мора вон уже не влезает.
Тот кивнул, подтверждая, что все так и есть.
И я ела. А они говорили. Разом. И по очереди. И снова вместе. Обо всем. О том, что конкурс был остановлен ввиду обстоятельств непреодолимой силы… что всем вручены памятные подарки и кому-то даже награды, но это не важно, потому что все волнуются.
То есть, не все. Кто-то там был обиженный, но тех, волнующихся, явно больше.
И это удивляло.
Очень.
А потом они ушли, и я осталась одна, пусть и ненадолго.
- Доброго дня, - князь выглядел усталым. И постаревшим вдруг. То есть, он и прежде-то не казался молодым, но теперь возраст его немалый ощущался особенно явно.
Сто лет?
Двести?
Тысяча.
- Доброго, - сказала я, пригладив волосы. Свята, конечно, помимо еды притащила и одежду, но выбирала явно на свой вкус. Потому на мне была ядрено-зеленая футболка с абстрактными желто-лиловыми пятнами и джинсы с огромными дырами на коленях. И колени сквозь эти дыры выглядывали.
И вид у меня был категорически несолидный.
- Как самочувствие?
- Нормально. А у вас?
Князь принес цветы, благо, ограничившись одним букетом, а еще корзинку с фруктами, которую поставил на тумбочку.
- Я столько не съем, - честно сказала я, потому как на тумбочке стояла коробка конфет.
И фрукты тоже имелись.
И многое иное.
- А ты постарайся.
Он огляделся и, не обнаружив вазы, проворчал что-то про отсутствие порядка и вообще… правда, тут же спохватился. И хорошо. А то услышала бы Цисковская, что он про её госпиталь болтает, точно бы обиделась.
И на сей раз по-настоящему.
- Староват я стал для таких приключений, - признался князь, подвигая стул поближе. Мне, как и всякому приличному болящему, досталась кровать. Правда, ложиться я не стала, сидела, болтая ногами.
Носки, к слову, Свята принесла ярко-желтые.
С вышитыми ромашками.
- Я… вы извините, что так вышло…
- Это ты извини, девочка, что так вышло. Надо было этому придурку сразу шею свернуть. Так нет… гуманные времена, торжество закона… тьфу.
Плеваться он не стал. По-настоящему.
- Тело…
- Кремировали, - князь махнул рукой. – Так оно надежней. Ведьмины проклятья – еще та погань, никогда нельзя быть уверенным, что не вылезет боком. Так что кремировали, да…
- Вы… если можно… отправьте его матери? Прах? У него мать есть. И сестры.
- Знаю. Жалеешь?
Я задумалась.
Жалость?
Не к нынешнему, но… к тому, который был раньше.
- Он… изначально он не был таким. Он ведь не хотел ничего плохого. Матери помочь. Сестрам. Семье… разве это плохо?
- Неплохо, - согласился князь. – Даже хорошо и правильно.
