Для фальсификации материалов на журналиста был даже приглашён актёр, который должен был перед видеокамерой сыграть тщательно обдуманную и отрепетированную роль. Рената на всякий случай скопировала и эти репетиции, и почти все документы с десктопа Валала на свой компьютер.
Всё это должно было состояться уже завтра, и у неё не было возможности как-то помешать. Распечатки были готовы, и физические копии материалов и видеороликов лежали в сейфах.
Спасти журналиста можно будет лишь потом, подкинув скопированную информацию его защитнику на суде. Кстати, и список защитников, подготовленный запасливым членовредителем Идо, она тоже учла и скопировала себе в базу данных. Их надо как-то обойти, и убедить журналиста нанять «правильного» адвоката.
Но кое-что она всё же могла сделать. К полуночи ей удалось разобраться, с каких счетов, и как их спонсировали. Источников было много, да и времени у Ренаты было в обрез. И поэтому, найдя несколько счетов, с которых они ожидали срочных переводов, она провернула свой, уже отрепетированный фокус. Ещё несколько госпиталей теперь смогут сделать срочные операции.
Рената копала так усердно, что к вечеру этого дня из экрана вылез грозный Энелиль, и буквально силком втолкнул её в постель.
- Спи наконец, - сурово сказал он, - тебе завтра понадобятся силы!
- Что же это творится? Разве можно так с людьми… - бормотала Рената засыпая.
- А они и не совсем люди. В смысле принадлежности, но это тебе пока рано… - Энелиль улыбнулся. - Главное, ты пока в безопасности.
- Пока? Почему пока… - на этом тревожном вопросе она уснула.
***
А приснилось ей, как она невидимая и бестелесная бродит сквозь стены в штаб квартире означенной организации на Воксхолл-кросс и портит им буквально всё. Мажет краску широкой кистью на экраны компьютеров, и из этого же ведра льёт на головы каким-то офицерам, или кто там у них есть, и вообще, ведёт себя непристойно.
Потом проникает в сейфную комнату, и запершись изнутри, выдувает синей помпой деньги на улицу, через невесть откуда взявшееся круглое окно. Причём, количество денег становится всё больше и больше от её дутья. Ветер подхватывает купюры прямо у окна и разносит их по всему Лондону. Бесятся и травмируют себя об стены сотрудники, а толпы людей на улице ликуют, и подбирая купюры почему-то начинают петь какие-то марши, собираясь при этом в колонны. В общем, сумасшедший дом. Заканчивается это всё тем, что её будит Мисс Донахью, пришедшая убирать в комнате.
***
А за завтраком, она узнаёт, что у отца на работе серьёзные проблемы. Он не многословен, успокаивает, что обойдётся, но по его виду понятно, что какое-то необратимое действо уже случилось.
После завтрака, сославшись на головную боль, Рената заперлась у себя. Опять наедине с компьютером, опять вчерашняя тропинка, и опять шок. На сей раз она с ужасом узрела, что на повестке дня, у кровожадного «медбрата» Идо Валала, красуется её имя. И мир на короткое время остановился у Ренаты перед глазами. Кто-то нажал гигантскую клавишу «Пауза», и умолкли настенные часы, нелепо замер диктор с полуоткрытым ртом на пол телевизора, и повисли капли дождя за окном, не долетев до земли. Из ступора её вывел Энелиль, на сей раз появившийся в зеркале:
- А что ты хотела? Чтобы они сидели сложа руки? Это - бесы действия. Они не мусолят философские дебаты, типа «надо - не надо», - он строго посмотрел на неё. - У них с моралью всё решено. Причём много тысячелетий назад.
Рената медленно повернула к нему голову, подождала, когда «подъедет» картинка и произнесла:
- А…
Она сидела с открытым ртом, и это гортанное «А…» было и выдохом и вопросом, обозначавшим «и что теперь?»
- А теперь вот, что, - Энелиль наклонился к её уху, прямо из зеркала, - прежде чем делать ноги, закончи с журналистом.
- Так меня же сцапают! - она наконец очнулась.
- А что у них на тебя есть? Практически ничего. Они пока тривиально прорабатывают участников и их семьи.
- Участников и их семьи… - механически повторила она, копируя интонации Энелиля. - Так мой отец — участник…
Эта ужасная мысль кольнула её в особенно ранимый сердечный желудочек. Её любимый, уважаемый, и ещё много раз какой, отец, человек, за которым она бы пошла далеко-далеко… и вот он… и вот так.
Энелиль тем временем пристально рассматривал её блуждающий взгляд, как будто читая мысли и ожидая чего-то такого, что она, видимо, должна была сказать. Этот тяжёлый момент затянулся, и она совладав с болью, то ли утраты, то ли чего-то ещё, произнесла:
- Хорошо. Пусть будет так.
- Что так? Как так? - он гипнотизирующе вперился в её сетчатку.
- А так. Я буду продолжать своё дело. А он…, а он… если захочет, перейдёт на мою сторону, - и слеза побежала из карего глаза прямо между веснушками.
Горькая и солёная, она капнула вниз. За ней пошла вторая, а когда появилась третья, Энелиль сказал:
- Нельзя бояться… нельзя. Страх - это то, что им нужно. Они питаются страхами других, и через страхи выходят на жертву. Я пройду с тобой до конца, - он вытер слезу.
Рената была в таких чувствах, что даже не заметила одной необычности, а именно, что вытерли ей слезу по-настоящему.
7. Отто Макс
Пятиместный вертолётик оказался не так уж и плох. Им пришлось переночевать у кузена Андроника, а вылетели они только рано утром. Как маленький мушонок, он пронёсся над головами Афинян и направился на север, к острову Скопелос. Полёт занял чуть больше часа. По прилёту они сняли комнату в отеле Иониа. Ещё час ушёл на поиски небольшого, но аккуратного белого строения с черепичной крышей, где жила Демодика с родителями.
- Красивые у вас тут места, - сказал Отто, оглядывая окрестности с балкончика, на который их провела девушка.
- А как вы меня нашли? Вам сказали в полиции?
- Нет, мы, так сказать, из конкурирующей организации…
- То есть частные детективы? - она с некоторым уважением взглянула на Отто, - из самой Англии?
Разговор происходил по-английски, с некоторыми греческими вставками, которые Андроник тут же переводил. У Демодики было прекрасное произношение, как она пояснила, благодаря англоговорящим друзьям из разных соцсетей. Девушка она была образованная, и очень даже по-южному красивая. Вести с ней беседу было приятно обоим сыщикам.
- Вы не могли бы нам ещё раз рассказать о случившемся? Я приношу свои извинения, так как понимаю, что вы это проделывали уже не раз… - Отто потупил взгляд в знак извинения.
- Ну, мне это не трудно, так как рассказывать не много. Кроме того я делала это только три раза на греческом. Сначала нашему местному следователю, потом меня опрашивал её отец с каким-то детективом из Англии, говорящем по-гречески. А сегодня утром этот… с лицом шимпанзе… - она хихикнула, но потом увидя вопросительное выражение лиц напротив, продолжила. - Ну этот, следователь по каким-то там важным делам. Неприятнейшая личность.
- Вы не могли поподробнее? Кто это был?
- Ну он представился так быстро, что я и не увидела толком его имя. То ли Вандал… то ли Валаам… Что-то такое.
- И он сказал, что он из полиции?
- Ну вроде того. Как-то невнятно он это произнёс…
- Ну хорошо. К этому герою мы вернёмся позже. А что же всё-таки вы можете нам рассказать?
Демодика рассказала всё то, что они уже и так хорошо знали. И как свет погас на яхте. А как рыбаки поспешили на помощь, она не могла знать, так как уже уплыла с острова на моторной лодке. Какая-то странная зазубренность сквозила в её словах, но Отто отнёс это за счёт многочисленных повторений одной и той же истории. Жаль, но она не внесла, совершенно никакой ясности, и попрощавшись, напарники отправились в отель. Ещё не было часа дня, а они уже собрались на остров Низида-Адельфи, тем более, лодка была снята с сегодняшнего дня.
***
День стоял не по весеннему жаркий.
«Конец марта в Греции не то же самое Лондоне, но можно было бы попрохладнее» - подумал Отто расстёгивая всё, что расстёгивалось. Андроник стоял у штурвала, благо у него имелась лицензия его на управление такого судна. Они вышли из небольшого порта, закрытого с севера каменной дамбой, и взяли курс на интересующий их остров. Что они могли на нём найти? И главное - где «это» надо было там искать? Куча вопросов роилась в голове Отто, а Андроник тем временем разглагольствовал о красоте гречанок:
- Ну чем не богиня? У нас у всех глаза просто замылены. Мы не видим истинную красоту греческих женщин. А ведь представь себе Демодику, ну хоть на секунду, в мраморе, нагой, стоящей где-нибудь в Лувре! Ну не шедевр? А? - он так увлёкся, представляя себе обнажённую в мраморе, что не успевал стирать пот со лба.
- На худой конец, в Британском музее? А? - продолжил он.
