отца невесты, ведя мою сестру к алтарю. Окружающие не могли удержаться
от комментариев насчет того, что она выходит замуж сразу же после выпуска
(«Я слышала, она беременна! – Да ничего подобного, уже родила»), но
Кэролайн действительно любила Уолли, а он был без ума от нее, и только это
имело значение.
Плюс к тому(и это была лучшая часть всей истории), мама с Кэролайн,
наконец, нашли общий интерес в том, чтобы устроить Лучшую Свадьбу Всех
Времен. Именно тогда они и стали настоящими подружками, словно не было
всех тех бунтарских лет и криков о том, во сколько моя сестра должна быть
дома. Наверное, мама ценила это, потому что всего лишь за какой-то месяц
Кэролайн Куин закончила колледж, а затем съехала из родного дома в
качестве миссис Уолли Тербер, и теперь жила в многоквартирном доме
Атланте. Из окон ее квартиры была видна оживленная улица, а неподалеку
находился общественный бассейн, и у сестры дома всегда было шумно.
Впрочем, удивляло это лишь нас с мамой, сама же Кэролайн быстро
привыкла.
Я была совершенно другой – общалась с другими ребятами, жила
другой жизнью. Сложно даже представить выражение, которое появится на
лице Джейсона, если я вдруг попрошу его приехать за мной посреди ночи и
отправиться на вечеринку. Джейсон – это Джейсон, и этим все сказано, он
просто не понимает таких вещей. «Зачем?» было бы первым вопросом,
который он задал бы в ответ на такое предложение. Действительно, зачем,
когда на следующее утро нужно рано вставать на занятия по йоге, да и потом
день расписан по минутам.
Он был прав в своем отношении к жизни. Красться по ночам, гулять с
вечеринки на вечеринку и заниматься там бог знает чем – это все для
Кэролайн, и эти вещи ушли вместе с ней в ее новую квартиру, а у нас дома
все осталось тихо и спокойно.
- Мейси, - настойчиво повторяла сестра во время телефонных
разговоров, когда в пятницу вечером они заставали меня дома, - что ты
делаешь? Почему ты сидишь в своей комнате?
Когда я отвечала, что занимаюсь или делаю еще что-нибудь для
школы, она вздыхала так громко, что я невольно отодвигала трубку от уха.
- Ты молода! Иди на улицу и живи, ради бога! Для всех этих дел у тебя
есть еще куча времени в будущем! – восклицала она. Несмотря на все ссоры
с родителями или даже на слезы, с которыми она возвращалась с вечеринок,
Кэролайн считала свои школьные годы лучшими и самыми веселыми, так что
неустанно призывала меня следовать ее примеру.
- Да все нормально, - отговаривалась я, как обычно.
- Я в курсе, что для тебя это «нормально», - бурчала она, - в этом-то и
проблема. Ты же подросток, Мейси! – как будто я не знала, спасибо. – Ты
должна быть подвержена гормональным всплескам, должна сходить с ума,
должна совершать всякие безумства. Это же самое замечательное время в
твоей жизни, а ты так бездарно упускаешь его, когда нужно жить ярко.
И я клялась, что на следующий вечер непременно пойду гулять, а она
отвечала, что любит меня. Затем я вешала трубку и возвращалась к тому,
чем занималась до этого – урокам, домашним делам или еще каким-нибудь
занятиям. Изредка я забиралась на чердак и вспоминала все безумства,
которые совершала сама Кэролайн. Тогда я спрашивала себя – кажется ли
мне, что я теряю что-то? Наверное, нет. Но сидеть на чердаке мне нравилось,
и иногда я именно там и проводила вечер, позволяя телефону звонить, а
сестре – думать, что я послушалась ее совета. Пусть все мои приключения
начинались и заканчивались здесь, на чердаке, меня все устраивало.
Несмотря на мамины уверения, дела на работе не улучшились. Я
поняла, что холодное обращение в начале, было еще не самым худшим
вариантом. Теперь Аманда и Бетани вообще едва говорили со мной и
старались не подпускать посетителей ко мне. К пятнице я устала от тишины
больше, чем за всю свою жизнь, а придя домой, обнаружила, что маму
пригласили на какой-то прием, так что я оставалась дома одна. Мама звала
меня с собой, но мы обе знали, что я откажусь (потому что мне будет скучно
в обществе людей, занятых бизнесом, а ей будет неловко за неприкаянно
слоняющуюся вокруг дочь).
Я села на диван и задумалась. Вот бы мы с мамой и Кэролайн поехали в
домик на пляже, как было до смерти папы! Еще до женитьбы папа приобрел
небольшой дом на побережье, а потом, когда обзавелся семьей, регулярно
вывозил всех нас туда на небольшие каникулы. До того, как мама
переступила порог домика, он больше напоминал холостяцкое гнездо – с
дартс на двери и коробками из-под пиццы на столике у телевизора. Впрочем,
маме так и не удалось заставить его изменить там многое, и папа был по-
настоящему счастлив, готовя для нас барбекю длинными летними вечерами.
Он также любил рыбачить, в сарае рядом было полно разнообразных
снастей. Мама и Кэролайн не любили рыбалку, я тоже не была большой ее
поклонницей, так что папа обычно отправлялся рыбачить с друзьями. В
шутку они называли это «уикэндом без эстрогена». Возвращался папа всегда
довольный, с огромным уловом и непременно обгоревший, несмотря на
солнцезащитный крем, который мама заботливо подкладывала в его рюкзак.
Пожалуй, именно в этом домике на пляже дух моего отца чувствовался,
как нигде. Я знала, что папа может полюбить любое место, но к побережью
он привязался всей душой, как и каждый из нас. Это высокое синее небо,
старые стены с облезлой краской и припаркованный на песке Шевроле были
для папы ключами к счастью и безмятежности. Я любила видеть его таким.
После папиной смерти мы с Кэролайн думали, что мама продаст дом и
машину, но почему-то она не сделала этого. Я до сих пор гадала, почему.
Итак, в пятницу я пришла домой и получила весь коттедж в свое
полное распоряжение. В принципе, тишина – это неплохо, сказала я себе. У
меня есть множество дел, с которыми нужно разобраться: сообщения, на
которые нужно ответить, шкаф с одеждой, в котором, наконец, надо
прибраться, и список колледжей, в которые принимают с теми экзаменами, к
которым я готовлюсь. Возможно, сегодня как раз лучшее время, чтобы
прочесать все доступные колледжи и разложить зимние свитера. Молчания
было слишком много, так что я включила телевизор в гостиной, а затем и
радио на кухне. Быстро переключив все музыкальные станции, я
остановилась на чьих-то рассуждениях о научных исследованиях. Но даже
окружив себя голосами, я все еще чувствовала себя одиноко. К счастью, я
машинально открыла почту и обнаружила там e-mail от Джейсона. Двойным
кликом открыв синий конвертик, я радостно улыбнулась, даже не
предполагая, что в один момент эта неудачная неделя может стать еще хуже.
Но вторая же строчка письма доказала мне обратное.
«Мейси, мне понадобилось некоторое время, прежде чем я смог
написать ответ. После твоего сообщения я всерьез задумался о
происходящем между нами и наших обязанностях. В любых отношениях
должна прежде всего сохраняться независимость обоих людей. Я забочусь о
тебе, но меня беспокоит твое настойчивое желание привязаться ко мне и
неспособность некоторое время побыть одной. Поразмыслив над этим, я
пришел к выводу (и, думаю, ты со мной согласишься), что нам стоило бы
взять паузу в отношениях до конца лета. После моего возвращения мы
сможем с глазу на глаз обсудить происходящее и прийти к новому решению,
но на данный момент временный перерыв пойдет на пользу нам обоим»
Я прочитала написанное раз, затем, шокированная, снова. Этого не
может быть, стучало в моей голове. Но это было, происходило прямо сейчас.
И, если мне были нужны доказательства, то вот вам радио, которое весело
тараторит новости о войне где-то в Прибалтике, об аресте какой-то
телезвезды и о снижении цен на лекарства. А вот и светящийся монитор
компьютера, вот слова, которыми Джейсон сбил меня с ног, когда мне нужна
была помощь, чтобы подняться.
Перечитав сообщение снова, я медленно начала осознавать, что
происходит. Перерыв. Пауза. Временный разрыв, если угодно. И мне было
ясно, что это означает: такие вещи обыкновенно случаются перед
окончательным расставанием.
Теперь я сожалела о своем бесстрашии и словах «Я люблю тебя» в
последнем письме, но ведь не могла же я знать, к чему это приведет! Мне
казалось, что мы уже сказали их друг другу, хотя и не произносили вслух.
