какой-то… отталкивающий.
— Чем же тебя отталкивает красивый юноша? — удивился отец. — Для многих девиц заполучить такой экземпляр сродни выигрышу в лотерею.
— Слащавый, — буркнула девушка.
— Ну… это ты слишком. Красивый — да, а ещё обходительный, образованный, — стал обелять парня Голицын без улыбки, но сверкающими от удовольствия глазами. Нравилось ему спорить с дочерью. — Тем более, это решение Главы, а я не могу вот так просто взять и пойти против дяди Патрикея.
— Можешь, — возразила Арина. — Ты мой отец, и тебе в первую очередь решать, за кого мне выходить замуж.
— Ага, то есть, ты принимаешь тезис, что Глава и родители выбирают жениха, а не дочь, — поймал её на слове Голицын.
— Главу исключаем, — быстро ответила девушка.
— Ну, хорошо. Что такого произошло, что ты завела разговор о своём будущем?
— Я вдруг поняла желание дядьки выдать меня за Несвицкого за какую-то опасную игру, и не хочу в этом участвовать, — заявила княжна. — Ты знаешь, что поступление на финансово-экономический факультет, исходя из моих амбиций, возможностей и Дара — мечта и возможность получить академические знания. И я хочу учиться, а не рожать ускоренным темпом Несвицким внуков. Те более, там вся семейка заражена масонством.
— Что есть, то есть, — неожиданно не стал возражать отец, и это было удивительно. Раньше он так открыто не признавал слухи о будущих (не дай бог!) родственниках. — Я Патрикею уже устал объяснять, чем опасно такое родство. И будь уверена, милая, отстою тебя, чего бы это не стоило.
— Спасибо, папочка, я всегда верила в тебя, несмотря на злые происки дядьки Патрикея! — горячо воскликнула Арина.
Голицын с усмешкой посмотрел на дочь, читая её как открытую книгу. И то, что она втайне от него и Главы занимается «непотребным бизнесом», тоже знал. Служба безопасности рода постоянно докладывает о суммах, поступающих на личный счёт Арины Васильевны, не говоря уж о встречах со странными людьми, крутящимися в мутных водах нелегальных ставок. Подобные занятия претили дворянской чести? Ну, как сказать… Если не кричать об этом на всех московских углах, никто и знать не будет. В этом и состояла первая задача Василия Ефимовича: вовремя затыкать рты и следить за дочерью, чтобы та не навертела дел по неопытности.
Но если смотреть с другого ракурса — где ещё девушка научится так филигранно просчитывать риски? Через пять лет, к началу самостоятельной деятельности у неё будет богатый опыт, востребованный Родом. Разве оно того не стоило? Голицыны всегда играли на тоненького.
— Хорошо, если не Несвицкий, то кто? Как тебе Михаил Воронецкий? Из благородного Рода. И юноша, кстати, не против предложить руку и сердце моей дочери.
— Ещё бы! — фыркнула Арина. — Такой-то красавице и умнице!
Голицын, не выдержав, улыбнулся. Подобные эскапады его только умиляли, так ведь правда. Арина — его драгоценный камень, ещё на пути к огранке, но уже сейчас показывающий редкое сочетание всех достоинств.
— Или у тебя появился горячий поклонник?
— Пап, а что ты думаешь об Андрее Мамонове? — задумчиво спросила девушка, нервно теребя локон. — Ты не рассматривал такой вариант?
— Неожиданно, — Василий Ефимович откинулся назад и оценивающе взглянул на дочь. — Очень неожиданно. Неужели у тебя с юным конструктором роман случился? Недаром мама заметила, что ты с ним частенько стала общаться, какие-то дела вместе решаете. Студия звукозаписи, продвижение молодых талантов… Что я ещё забыл? Ах, да, разрушитель Источников…
— Слухи, гнусные слухи, — пробормотала Арина, потупившись. — Кто-то играет против Мамоновых, вот и запустили вирус в общество.
— Да как-то недалеко от истины, — Голицын скрестил руки на груди, не меняя своего положения. — Вспомни про Ушатых. Слухи на пустом месте не появляются. Но, знаешь, мне такие юнцы нравятся больше, чем обходительные паркетные шаркуны. Я не думаю, что Андрею дают самостоятельности больше положенного, но и в такой ситуации он умудряется набирать вес.
— Папа, ты отвлёкся, — улыбнулась княжна. — Кстати, насчёт романа. Нет.
— Тогда почему задаёшь этот вопрос? Зная тебя, это неспроста.
— Как вариант.
— А ты хорошо подумала? Ведь встаёшь между Мстиславскими и Мамоновыми. Наверху затевается очень мощный союз, где гарантией станет брак Андрея и Лидии.
— Не факт, — пробормотала Арина.
Голицын это услышал и крепко задумался. Дочь что-то знает, и её источник — сам княжич Мамонов. Неужели слухи о браке намеренно распускаются союзниками императорского клана, а на самом деле его может и не быть? Или это один из вариантов, скрепляющих альянс двух Семей? Вот где бы пригодились связи старшего брата, но Патрикей же любит поиграть в оппозицию! Начни он сейчас задавать вопросы, сразу возникнут подозрения, для чего ему это надо! Нет, полез обниматься с Несвицкими, судьбой Арины распоряжается, как будто она его родная дочь, которой у Главы никогда не было!
— Пап, я подумала, что нам надо быть поближе к альянсу, — с наигранной робостью произнесла княжна. Политические интриги для неё были теми же ставками, и просчитывать варианты она любила. — Дядя Патрикей может завести наш Род куда-нибудь не туда, начни он в открытую проявлять дружбу с Несвицкими.
— Да я знаю, — поморщился Василий Ефимович. — Но как отреагируют Мстиславские, если мы начнём дрейфовать под их крыло? Лично мне не улыбается быть вассалом императора.
— Поэтому и спросила твоё мнение о Мамонове.
— Милая, а ты согласна быть младшей женой княжича, если к тому времени он женится на Лидии? — Голицына увлёк разговор, затеянный дочкой. Был в нём рациональный подход, как удержаться на плаву, и пища для размышлений. Ведь Мстиславские постепенно пожирали всех, кто показывал независимость. Вот почему Патрикей и заволновался. Лучше держать оборону толпой, чем поодиночке. Но ищет союзников он не там.
— Я на этот счёт пообещала подумать, — вздохнула Арина. — Но если свадьбы не будет, я без колебаний займу место Лиды. У нас с Андреем очень много общего. Романтикой здесь не пахнет, но она и не нужна. Зато мы будем по-родственному связаны с Мамоновыми, и те нас в обиду не дадут, если император начнёт зачищать политическое поле. Он и так сильно проредил дворянство после покушения на свою семью, а что будет дальше — страшно представить.
— То есть ты любовь отдаёшь в угоду безопасности Рода? — в сердце Голицына
