Недавно читал книгу одного автора из города на Неве. В книге попадались такие слова: споксмен, ньюсмейкер, лейбл, вуайер, конфидант, маргинализация, детериорация, визионерский, оксюморонный, палинодичный, эвфемистический, парадигмический, сервильный, нарративный, брутальный, сикофантский, жовиальный, энигматический. Я не являюсь противником использования иностранных слов в русском тексте. Даже слова «лейбл». Но когда я читал эту книгу, мне было смешно (вопреки, как я думаю, замыслу автора).
Посмотрим на все это с другой стороны. Нормативный национальный язык зависит от времени. А это означает, что то, что считалось неправильным вчера и за что в школе ставили низкие оценки, сегодня считается правильным.
Что же делать в такой ситуации? Мне кажется, что главное – это не нервничать. Делайте то, что вам больше всего по душе. Если вы хотите говорить на литературном языке, сверяйте свою грамотность с трудами академиков. Только учтите, что с окончанием монополии тоталитарных государств на средства информации язык может быстро меняться.
Если я вижу несколько альтернативных вариантов, чтобы выразить какую-то мысль, я использую один из поисковых механизмов Интернета, чтобы проверить, что именно предпочитает народ. И я знаю, что так начинает поступать все большее количество людей в последнее время. Я считаю, что это довольно плодотворная идея. Правда, здесь есть несколько подводных камней.
Первый из них – это знаки препинания. Современные поисковые механизмы их опускают. Но я думаю, что, как только создатели поисковых систем осознают грамматическую функцию Интернета, они будут допускать и другую возможность поиска.
Второй подводный камень – это география. Для тех, кто говорит на нью-йоркском русском языке, не является нормой то, что принято в России. Для тех, кто говорит на американском английском, не является нормой то, что принято в Англии. Тут надо уже учитывать географическое положение источника информации. Думаю, что и такая возможность когда-нибудь появится.
О литературе и переводах
– Ты не хочешь еще помазать себе плечи?
– Сейчас половина четвертого.
Из разговора на пляже
Что получается, когда люди переводят с одного языка на другой? Предполагается при этом, что слова или группы слов заменяются одинаковыми по смыслу словами или группами слов в другом языке. А если переводится литературное произведение, то предполагается, что и эстетическое содержание оригинала каким-то образом в этот перевод переносится.
Когда перевод является эквивалентным оригиналу? Ответ очень прост – никогда. Многие, наверное, могут привести примеры того, что мешает точному переводу. Самыми известными примерами являются непереводимая игра слов и звуков, а также привязанные к национальным языкам рифмы. Эти примеры, правда, говорят только о том, что эквивалентный перевод не всегда возможен. Однако из релятивистской концепции следует, что такой перевод невозможен никогда и смысловое и эстетическое наполнение текста при переводах искажается всегда.
Когда кто-то читает оригинал, то существует проблема различий между автором и читателем (поскольку они говорят на разных языках). При чтении перевода можно насчитать три источника искажения первоначального смысла. Первый из них возникает при прочтении переводчиком произведения автора. Второй связан с внутренними особенностями переводчика (с его трактовкой разных национальных языков и его навыками перевода). Третий источник возникает при прочтении читателем перевода. Какова же степень этих искажений и разумно ли тогда вообще переводить что-либо?
Мне представляется очевидным, что искажения проявляют себя в большей степени в текстах, наполненных эстетическим содержанием. Мне также кажется очевидным, что для технических и научных текстов возможность хорошего перевода более реальна. И самые благоприятные обстоятельства сопровождают переводы математических (или математизированных) текстов.
Я бы следующим образом ранжировал информационно-языковые потоки в различных сферах человеческой деятельности по степени трудности перевода. Ранжирую их в порядке уменьшения трудностей: хорошая поэзия, хорошая литература, прочая поэзия, прочая литература, гуманитарные науки, техника и бизнес разных сортов, естественные науки, точные науки, теоретическая физика, математика.
Иногда можно услышать о ком-то: это национальный поэт. Очевидно, здесь имеется в виду, что в переводах этого поэта на другой язык все теряется. Это как раз то, о чем я здесь пишу. Я, правда, считаю, что все поэты – национальны. Естественно, я имею в виду хороших поэтов, которым есть что терять в переводе.
Я не знаю, как вы поняли мое последнее предложение. К сожалению, в русском языке запятая перед словом «которым» не несет смысловой нагрузки. Поэтому-то я и не знаю, как вы меня поняли. То ли вы подумали, что я имею в виду только тех хороших поэтов, которым есть что терять. То ли – что я считаю, что всем хорошим поэтам есть что терять. Если бы я писал свои заметки на английском языке, то все было бы очень просто. Я бы поставил запятую во втором случае, который соответствует nonrestrictive (nonessential) clause в английском языке. И я опустил бы запятую в первом случае, который соответствует restrictive (essential) clause. Мне могут возразить здесь, что, мол, после запятой в английском языке полагается использование слова «which», а без запятой обычно используют слово «that». И получается, мол, что и без запятой все становится ясным. Однако же часто англоговорящий народ употребляет слово «which» в любом случае. Так что получается все-таки, что запятая в этом случае в английском языке работает.
В русском языке запятая перед словом «который» ставится автором (или корректором) автоматически и, следовательно, как я уже отмечал это в предыдущих разделах, не нужна (по крайней мере, функционально).
Чтобы исключить двусмысленность, я повторю свое утверждение в следующей редакции. Я считаю, что все хорошие поэты – национальны.
И конечно же, я сторонник такого утверждения: хороший поэтический перевод – это уже не перевод как таковой. В этом случае можно только говорить, что кто-то написал свои стихи по мотивам произведения другого человека. Причем перевод всегда, очевидно, делается в силу переводящего. Если посредственный поэт переводит Пушкина, то его стихотворный перевод будет посредственным. А большой поэт может создать шедевр независимо от того, кого он переводит.
Однако же многочисленные переводы всех сортов находят своего читателя. Следовательно, они пользуются спросом. И, следовательно, в них есть свой смысл.
Считается, что для того, чтобы сделать хороший перевод литературного произведения, надо, чтобы для переводчика и тот язык, с которого он переводит, и тот язык, на который он переводит, были бы родными. Кроме того, литературное дарование переводчика должно быть не хуже, чем литературный талант того, кого он переводит. Как много примеров, отвечающих таким критериям, вы можете привести? Проще всего, конечно, такой пример может возникнуть, если кто-то переводит сам себя и оба языка для него являются родными. И в этом смысле Набоков дает нам очень редкий пример. Хотя из релятивистской концепции языка следует, что Лолита на русском и Lolita на английском языке – это разные произведения. Как вы думаете, был бы согласен сам Набоков с таким утверждением?
После всего того, что я уже высказал в этом разделе, я хотел бы спросить, как же следует относиться к переводам стихов по подстрочнику? Конечно, в этом случае перевод находится, вообще говоря, еще дальше от оригинала по очевидным причинам. И если этот перевод объявляется как поэтическое творение по мотивам «переводимого» произведения, то тогда автор волен делать, что ему хочется. Но если предполагается, что перевод должен отражать смысл, стиль, дух, ритм, пластику, запах и цвет оригинала, то ситуация меняется. В этом случае мне кажется очевидным, что такой перевод по подстрочнику невозможен. В русской литературе, правда, имеется одно исключение – это когда переводят по подстрочнику с сербского на русский. В этом случае считается, что только невежественные люди могут сомневаться в правомочности такого перевода. (Боюсь теперь, что после моего последнего замечания меня, наверное, уже не пустят на второй этаж ресторана «Русский самовар», который расположен у нас тут в Нью-Йорке на 52-ой улице между Бродвеем и Восьмой авеню.)
Я знаю, что многие придерживаются примерно таких же взглядов на поэтические переводы, как и я. Гораздо меньше людей, которые думают таким же образом о прозе. И если вы спросите кого-то, читал ли он Пушкина или Гоголя, то можете получить быстрый ответ «да, читал» даже в том случае, если ваш собеседник читал только перевод.
