Я вкратце рассказываю о проведенных здесь неделях, и он снова берет слово:
— Если сопоставлять сведения, которые каждый из нас будет собирать поодиночке, мы раскроем все секреты Дома и его «винтиков» и сможем составить план бегства. Пока что у нас есть одно срочное дело: Октавий страдает от серьезной инфекции в порванном ухе. Начальник нашего лагеря об этом знает, но хочет, чтобы наш собрат еще немного помучился, а затем начал молить о пощаде и поклялся в верности до гроба. Думаю, он попросил у тебя лезвие, чтобы прооперировать себя самостоятельно. Нужно найти другой выход. Я думал, ты сумеешь достать лекарство, как в тот раз, когда ты облегчил мучения Страшняка.
— Разумеется, я сумел бы, но они наблюдают за коридорами по ночам. Они знают, что недавно я ходил воровать лекарства с Шаманом. Ну и потом, пришлось бы посвятить в тайну Ромула: он один решает, оставлять ли дверь моей комнаты на ночь открытой. Как быть?
— С проблемой наблюдения я разберусь, а насчет ключа подумай сам. Больше ничего не передавай Октавию самостоятельно. Есть новости от Марка?
Я сообщаю о том, что узнал. Он сверяется с часами и говорит:
— Ну, мне пора.
Перед тем как закрыть дверь, он задумчиво добавляет:
— О нем ходит странный слух: якобы он родственник Юпитера.
Утром я внезапно просыпаюсь. В памяти сохранился последний образ моего кошмарного сна: Октавий плачет кровавыми слезами за оконным стеклом. Я подаю знаки, но он не видит. Я больше не могу уснуть и решаю встать. Машинально пытаюсь открыть дверь. Она, разумеется, заперта.
Дом потихоньку пробуждается: быстрые и легкие шаги слуг, спешащих по утренним делам, а затем тяжелая и уверенная поступь патрульных. Я слышу, как отпирается моя дверь, и решаю написать записку Октавию — на тот случай, если мы встретимся сегодня утром.
Я позабочусь о тебе.
На завтрак я прихожу последним: все уже сидят. Столы расставлены таким образом, что я не могу участвовать в собрании. Стефан встает и подходит ко мне:
— Согласно требованиям, ты не можешь вмешиваться в предстоящее обсуждение. Поэтому тебя посадили в стороне.
Ничего не ответив, я добираюсь до своего места и поворачиваюсь спиной. При всем желании я бы не смог понять, о чем они говорят. Снова встав и поймав на себе их взгляды, я стараюсь не выдать своего недовольства.
Я сам по себе, и мне не разрешается бегать. Цезарь 2 предлагает пойти в библиотеку и позаниматься. Я перечитываю записи, готовясь к экзамену, срисовываю карты и пытаюсь их заполнить, изображаю предметы обихода. Я замечаю, что могу повторить наизусть текст почти всех карточек, однако некоторые слова напрочь лишены для меня смысла: например, понятие «страна», которое встречается в первой папке. Как определяются ее границы? Зачем люди собираются на одной территории? Почему на страны нападают и даже полностью их уничтожают? Все ли люди добровольно отдавали жизнь? И ради какой цели?
В Мире, который я для себя открываю, для меня нет места. Я вспоминаю наш план бегства. В случае успеха все мы — Марк, Клавдий, Октавий, Ева, Черпак и я — очутились бы на континенте. Что бы тогда было? Ева вернулась бы в свой отчий дом. Черпак, возможно, тоже, если я правильно понял его рассказ. Но нас, бывших обитателей Дома, никто не ждет, и нам бы пришлось скрываться, постоянно бояться ареста и, в конце концов, возвратиться в исходную точку. Эти размышления вдруг вызывают во мне физическую дурноту. Меня тошнит. Надо размяться. Я встаю и спрашиваю Цезаря 3, который наблюдает за мной, делая вид, будто читает, можно ли мне одному позаниматься в спортивном зале.
— Почему нет? Но только оставь дверь открытой. У тебя тревожный вид. Чувствуешь, что не готов к экзамену?
— Напротив. Мне просто нужна разрядка.
В гимнастическом зале я скачу на матрасе, поставив ноги вместе и стараясь подпрыгнуть как можно выше. Плюс этого упражнения в том, что я очень быстро выдыхаюсь. Затем я перехожу к отжиманиям и заканчиваю быстрым бегом вокруг матов. Чем сильнее я устаю, тем больше сужаются круги. Голова начинает кружиться, и я падаю в изнеможении, весь в слезах. Я прихожу в отчаяние и насилу доползаю до душевой.
Выйдя оттуда, я чувствую себя немного лучше. У двери меня ждет Цезарь 2. Возможно, он видел мои слезы, потому что говорит притворно дружеским тоном:
— Знаю, ты расстроился, что тебя отстранили от сегодняшнего задания. Но причина тут исключительно техническая: твои товарищи должны будут проявить свои способности ныряльщиков, а ты пока новичок в этом деле.
— Что они… Простите… Почему мне этого не объяснили? А я уж такого себе нафантазировал… Можно мне после обеда поработать в мастерской?
— Ты что-то задумал?
— Хочу научиться сварке.
— Думаю, это не проблема.
Пока мои коллеги в отлучке, ко мне приставили учителя, внешность которого я не могу точно описать, потому что он в непрозрачном шлеме и комбинезоне. Мы не одни, хотя Цезарь 2 почти не обращает на нас внимания, погрузившись в изучение толстого досье. Учитель демонстрирует мне хорошие манеры и напоминает правила безопасности. Голос его сильно искажен. Я тренируюсь сваривать вместе два довольно толстых стержня. Поздравляя меня, учитель поднимает большой палец. Затем мы обрабатываем потеки напильниками, сначала грубыми, затем более тонкими. Прежде чем встать, учитель выводит пальцем в стружке несколько букв: «Сириус», после чего хватает метелку и все стирает. В знак благодарности я слегка касаюсь его спины. Вместо прощания он опускает голову и выходит из комнаты. Я не знаю этого имени. Я пришел сюда для того, чтобы изготовить ключ от своей двери и свободно передвигаться ночью по Дому. Для начала нужно раздобыть неучтенный материал. За вычетом содержимого мусорных ящиков, все здесь подсчитывается и раскладывается в пакеты по десять штук. Просьбы всегда следует обосновывать.
— Цезарь, тут валяется много железок — можно поупражняться с ними самому?
— Ладно, но будь осторожен, Мето. И покажешь потом мне свою работу.
У меня самое общее представление о форме ключа, но хочется придать ему вид простого округлого стержня, загнутого кольцом с одного конца и с припаянным на другом конце прямоугольничком. Со временем я усовершенствую его, вставляя в свою замочную скважину, а затем обрабатывая напильником в мастерской. Вскоре я нахожу два подходящих куска и свариваю их, а вдобавок соединяю пару железок, чтобы обмануть Цезаря. Я прячу заготовку ключа в носок и подхожу к своему сторожу. Едва взглянув на мою поделку, Цезарь швыряет ее в урну и выходит. Я очень горжусь своей работой, пусть еще нескоро смогу ею воспользоваться. Главное, что работа прогнала мрачные мысли. Я думаю о том месте, где можно жить свободно, но пока не знаю, где оно находится.
Хотя мои товарищи из группы «Э» в отлучке, вечерние посиделки устраиваются, как и прежде. Мне неуютно с Цезарями и Юпитером, и я молча попиваю травяной чай. Не терпится вернуться в свою комнату. Взрослые вполголоса что-то обсуждают, а я делаю вид, будто поглощен своими мыслями. Я догадываюсь, что задание выполняется в тот самый момент, когда мы здесь сидим. Все по очереди посматривают на свои часы и выглядят очень напряженными. Юпитер спрашивает меня для отвода глаз:
— Хочешь что-нибудь спросить?
— Конечно, Мэтр, но вряд ли это разрешается.
— Все равно попробуй.
— Мне хотелось бы узнать, что с Марком, моим лучшим другом. Я знаю, что у меня нет…
— У него все хорошо. Он отдыхает. Ты увидишься с ним, когда придет время. Можешь идти спать.
Я встаю и с улыбкой прощаюсь. Вернувшись в свою комнату, я спешу опробовать ключ. Нужно получше отшлифовать нижнюю часть: прямоугольник великоват. Заметив, что вверху отверстие уже, я помечаю карандашом места, которые необходимо сточить, и прячу заготовку в носке. Затем я принимаюсь ждать того, кто запирает двери. По звуку я определю, ждать ли гостей. Ответ положительный.
Это Клавдий. Не медля ни секунды, он сообщает:
— Сегодня ночью дорога будет свободной только с трех восемнадцати до пяти часов десяти минут. Если найдешь лекарство для Октавия, спрячь его в красном ведре в кладовке № 108. Я смогу передать его завтра утром.
— Как можно выяснить, в какое время за нами не следят?
— Все зависит от случая: сроки меняются каждую ночь. Я получил информацию всего двадцать минут назад. Главное — не опаздывай, потому что с четверти шестого слуги приходят убирать комнаты, и они обязаны докладывать, если кто-нибудь отсутствует. Ну и последнее: роясь в конторе в личных делах, я обнаружил сведения о Марке, но пока не могу их расшифровать: «Марк: ВС». Я ухожу. Не знаю, когда приду снова. Пока!
