не поднимется, когда солнце прорывалось через край мира и изливало на нас утренний свет. Но грабитель всегда вставал снова, сильный, невзирая на отсутствие воды и пищи. Может быть, лишь моя сила поддерживала его. Или сила его забытых богов. Теперь
я был их орудием.
Когда вор достиг цепи зелёных гор, то обнаружил, что от голода его спасут незрелые фрукты и дикие коренья. Ручьи наполнили его пустой бурдюк пресной водой и он двинулся вперёд, по заросшим перевалам, где веками не ступал человек. В конце концов, оборванным и кожистым бедолагой, он достиг дальней стороны гор и вступил в душные джунгли.
Это произошло незадолго перед тем, как южный жар доконал его. В конце концов он свалился на перевитую корнями изумрудную поляну, его руки всё ещё сжимали меня.
— Яхгором, — бормотал он. — Яхгором.
Там его и нашли дикари. Они не смогли высвободить меня из костлявых кулаков, которые сомкнулись на моих ножнах. — Яхгором, — молил он. Они потащили его висящим на шесте, словно убитого кабана. Их кожа была бронзово-загорелой, закалённая жестоким солнцем. Они носили шкуры тигров и пантер, а на могучих шеях — ожерелья из клыков и когтей. Вооружены они были копьями и топорами из серого камня, стекловидными и бритвенно-острыми. Они никогда не видели людей, подобных этому полумёртвому вору или столь искусно изготовленное оружие из сверкающего металла.
Они долго несли нас через джунгли и вверх по склону горы, где их языческий король восседал на престоле, вырезанном из слоновьих бивней. Его примитивный трон был увешан черепами побеждённых вождей, будто раздувшимися жемчужинами. Их было слишком много, чтобы сосчитать. Дикари низко склонились перед своим королём и положили вора к его ногам.
— Могучий Яхгором, — восславили они его хриплыми голосами.
— Яхгором! — стонал вор, пока умирал. Его неподатливая хватка на моих ножнах ослабла.
Король Дикарей держал меня в грубых руках. Его лицо было угрюмым, как у холмовых волков, которые гнались за моим носителем. Его глаза вспыхивали чёрным, словно самоцветы на моих ножнах. Его руки были толщиной с молодые деревца, спина сильна, как у дьявольского быка, а кулаки величиной с оголовье боевого молота. Он заворчал и вытянул меня из ножен. Серебристый звон раздался по всей его царской поляне и варварские придворные попадали на колени, поклоняясь священному оружию.
Адамант, Необоримый Клинок.
«Валликус должен умереть», — прошептал я.
Яхгором Истребитель проворчал.
«Город Вечно Верных должно возвратить Ста его Богам».
В горле у Господина Язычников низко заурчало, словно у проснувшегося льва.
Он задвинул меня в разукрашенные ножны и прицепил их к своей поджарой талии. Труп безымянного вора он велел похоронить в священном кургане.
Этой же ночью, под мерцающими звёздами, он выступил на север.
* * *
В Городе Бродящих Демонов этот чужеземец держался теней, закутавшись в рваный плащ, снятый с мертвеца. Он вошёл через Купеческие Ворота, прикинувшись наёмным мечником на службе у торговца тканями. На улицах, кишащих алчными душами, его внушительный рост и широкие плечи вдохновляли карманников и убийц искать добычу в другом месте.
Шестирукий демон обратился к нему из тёмного переулка, потребовав, чтобы он пожертвовал своё тело на его гнусные забавы. Правая рука чужака дёрнулась быстрее, чем любая из демонских лап. Тварь скользнула назад в переулок, лишившись двух из своих чудовищных конечностей.
Яхгором шёл дальше, ведомый моими беззвучными шёпотами прямо ко дворцу.
После полуночи он взобрался на стены королевских садов так же легко, как поднимался на деревья в джунглях. Без единого звука он спустился в сады, за которыми присматривали рабы в ошейниках. Запах разбухших плодов, которые падали догнивать на виноградные лозы, заставил его наморщить покатый нос. Он видел голодающих людей и умирающих нищих, попрошайничающих на улицах и не понимал, почему здешний урожай не раздают, чтобы наполнить голодные животы горожан. Или почему голодающие не перелезут через стену и не возьмут пищу. Он не понимал страха и что тот делает с цивилизованными людьми.
Тихо, будто крадущийся кот, он проник во дворец через низкое окно и вошёл в огромный зал, где на мраморном помосте высился Наивозвышенный Престол. Там дремал разжиревший Король-Колдун, его богатые одежды марало пролитое вино и наркотический порошок. Его окружал гарем из тридцати бессознательных девочек-рабынь и недоеденные остатки пиров громоздились на полу среди рассыпанных грудами драгоценностей.
Яхгором освободил меня из ножен со звуком, слабым, как вздох женщины. Мой серебристый жар рассеял мрак зала с угасшим камином.
Валликус открыл холодные глаза и унизанные перстнями пальцы задёргались на подлокотниках трона. Его правая рука всё ещё оставалась иссохшей и костистой, и она поднялась, указывая на пригнувшегося дикаря.
— Адамант, — произнёс колдун. — Я всё думал, куда ты запропастился. Что ты мне принёс? Нового раба на дыбу?
Порыв леденящего ветра сорвался с его скукоженных пальцев и Яхгором вздрогнул от холода. На коже у него выросли ледяные кристаллики, словно алмазы, заморозив его на месте. Но моя сила вспыхнула пляшущим пламенем на его запястьях и могучей груди.
— Я принёс тебе смерть, — ответил Яхгором. Стремительным тигром он метнулся между обмякших рабынь, прямиком к намосту.
Валликус поднялся в воздух, когда дикарь со всей силы обрушил меня на Наивозвышенный Престол. Седалище из агата и хрусталя с громом раскололось. Все рабыни очнулись и сбежали, пища, словно котята. Колдун метнул разрушительное заклинание, но я поймал его и швырнул назад. Он бросил ещё одно и оно разлетелось от моего клинка, как стекло. Из его рта вылетело заклинание гибельной отравы, которое я тут же нарезал лентами.
Яхгором вскочил на верхушку разрушенного трона, левой рукой ухватив парящего колдуна за лодыжку. На мгновение дикарь повис в воздухе, молотя ногами. Валликус испустил проклятие, которое могло убить любого живого человека, не сжимающего меня в руке. Вместо того, чтобы вскипятить кровь Яхгорома и раздробить его кости, проклятие сбежало по моему лезвию танцующим пламенем.
Яхгором взревел и глубоко вонзил мой клинок колдуну в потроха. Я испробовал кровь Валликуса раньше и трепетал от неё; теперь она наполнила меня силой, о какой я даже не мечтал. Но она была осквернена тем, что я теперь осознавал как нечестивость. Валликус завыл от боли.
Колдун и варвар покатились по коврам, грохоча золотыми чашами и раскатившимися кувшинами. Яхгором, вскочив на ноги, пригнулся для смертельного удара. Валликус воздел свою иссохшую заклинательную руку, как в прошлый раз. Дикарь отрубил ему руку, как это сделал принц Феррос в битве за Шарактот. На сей раз крови было очень мало. Отсечённая рука приземлилась на ногти и удрала в тени,
