— С чего это вдруг твой дед решил тащить сюда эту рухлядь из Баффинса? — прокричала Алиса, обращаясь к девочке. — Он что, считал, что едет в Землю Обетованную?
— Барабан? Он его не привозил. Он его здесь сделал. Пока было свободное время. В Баффинсе нет такой хорошей древесины.
Фасад вигвама оказался снова снесенным. Они разгрузили джип прямо на берегу, и Алиса тронулась в обратный путь за остальными пожитками. Не успела она въехать на мощеную мостовую, как над городом поднялся древний вертолет, который, кряхтя и выпуская маслянистый дым, направился к северу вдоль берега. Новые гости? Давненько она не видела эту старую развалину — это зрелище было не из тех, что легко забываются. Наверное, она что-то пропустила, пока каталась с этими эскимосами и барабанным Элвисом.
Въехав во двор мотеля, она обнаружила, что на одном из тюков сидит Альтенхоффен. Между ног у него спал щенок, а сам он сосредоточенно изучал книги и записи, разложенные на коленях.
Ни один, ни другой не обратили на нее никакого внимания.
— Эй, Слабоумный, куда это полетел вертолет? И что ты здесь делаешь, если наконец-то мы дождались гостей из реального мира?
— С ними невозможно сладить, — ответил Альтенхоффен, не отрывая своего забинтованного носа от работы. — Они вооружены и совершенно неуправляемы. Это Тэд Гринер в сопровождении трех приспешниц, вооруженных очень мощными стволами. Естественно, что «Маяк» был очень заинтересован в получении информации из внешнего мира, но они отказались давать интервью. Гринер заявил, что это он будет задавать здесь вопросы и отъебитесь пожалуйста.
— Преподобный Гринер? От которого прятался болван Беллизариус?
— Собственной персоной. Он не верил, что бедняга Кальмар помер, пока мы не отвели его в холодильник Босвелла и не показали ему мумию, завернутую в полиэтилен.
— Боже милостивый, а почему его до сих пор не похоронили?
— Вот и Гринер спросил нас то же самое. Потому что мы надеялись, что отец Прибылов придет в себя и совершит положенные обряды. И как только Гринер узнал, что кафедра пустует, он тут же потерял всякий интерес к Кальмару. Вскочил в свою позолоченную колесницу и рванул в церковь. Я даже не успел спросить у него, почему он не захватил с собой Кальмара. Может, у него слишком высокая квалификация для отправления заупокойной службы? Хотя вряд ли прихожане поддержат его кандидатуру. И надо сказать, Алиса, этот громила действительно страшен — точно такой, как его описывал Кальмар, — Альтенхоффен поднял очки, подчеркивая этим справедливость своего утверждения, — триста фунтов реинкарнированного психопата. Ему даже револьвер не нужен. Стоит посмотреть ему в глаза, и кажется, что смотришь в двустволку. Ладно, вот взгляни, — и он протянул ей записную книжку, в которой писал. — Я это выписал из тех сообщений, которые Радист получил в первую ночь. Он плохо знает морзянку, поэтому сам не мог расшифровать. Если бы не вездесущий журналист «Маяка>>, так бы это и валялось. Я это нашел, что называется, в темном углу, хотя в радиобашне и нет углов. А это я нашел у Айрис среди книжных раритетов. — Он протянул справочник бойскаута за 1964 год. — Это стоило мне ни больше ни меньше, как целую сотню шекелей, и заставило меня задуматься над тем, не склонна ли Айрис к герменевтике. Я отметил то место, которое может тебя заинтересовать.
Алиса взяла открытую записную книжку. Обе страницы были плотно покрыты точками и тире, а поверх значков нетерпеливым почерком Альтенхоффена были записаны буквы. Стоило ей начать читать, как она буквально услышала нервно чередующиеся сигналы и жужжание.
«ЭТО ГРИР КОБРА ИЗ КВИНАКА ЭКИПАЖ ПОТЕРПЕВШЕЙ КРУШЕНИЕ КОБРЫ ПОДНЯТ НА БОРТ ЯХТЫ ЧЕРНОБУРКА М КАРМОДИ В ХАРДАСТИ А И Н КАЛЛИГАНЫ ВСЕ В БЕЗОПАСНОСТИ НА ЧЕРНОБУРКЕ АЙК СОЛЛЕС НЕ ДОБРАЛСЯ ЭТО Э ГРИР ВОЗВРАЩАЕМСЯ».
Алиса дважды перечитала последнюю строчку, закрыла записную книжку и повернулась к мерцающему морю.
— Ну что, сука, — тихо пробормотала она. — Не вышло…
— Прошу прощения?
— Извини, Слабоумный, это я не тебе. Прости меня. — И она схватила обеими руками его мягкую ладошку, испытывая к нему невыразимую благодарность. — На самом деле я даже представить себе не могла, что ты окажешься таким героем. Настоящим бойцом. — И она сжала его руку.
И все же держись подальше от океана, пока не пройдет это страшное время. Мы не можем себе позволить лишиться лучшего журналиста по прихоти какой-то климактерической идиотки. Ведь тогда об этом будет даже некому сообщить.
Альтенхоффен рассмеялся, хотя он едва догадывался о том, что имеет в виду Алиса. Вероятно, это была какая-то древняя шутка. Понятная лишь аборигенам. Его слабый ум был смущен.
Он начал было помогать Алисе грузить пожитки Йоханссенов, но она заявила, что он только мешается под ногами, и прогнала его прочь. Когда она снова добралась до дома Кармоди, уже начинало смеркаться. Солнце, как большой медяк, опускалось в плотную полосу тумана. Йоханссены собрали обломки фанерного фасада и развели на берегу костерок. Нелл сидела у огня, завернувшись в полосатое одеяло, одной рукой помешивая пищу в горшке, а другой играя в шарики, и то, и другое было взято из берлоги Кармоди. При виде Алисы она помахала ей деревянной ложкой.
— Мы здесь, миссис Кармоди. Хотите ут-ута?
Ут-утом оказались моллюски-блюдечки, собранные женщинами в заводях, образовавшихся после отлива. За всю свою жизнь Алиса не видела здесь ничего подобного. Девочка показала ей, как откусывать верхнюю часть моллюска размером с фасолевый стручок и высасывать из раковины содержимое. Нелл предупредила, что крапчатых есть нельзя, й хотя у моллюсков был странный вкус никотиновой кислоты, они оказались вполне съедобными.
— Бабушка и тетки — они едят в ванной. Они подогрели их на раскаленных камнях. А дедушка и дядья отправились выяснить, что там за шум.
— Нелл указала дымящейся ложкой на другой берег залива. — Я думаю, там какие-то чудовища. А вы как думаете?
Алиса прислушалась. С противоположного берега доносилось злобное хрюканье. И она ответила девочке, что ей жаль ее разочаровывать, но она сомневается в том, чтобы это были чудовища. Более того, на прошлой неделе она уже слышала нечто подобное в противоположной части города и не сомневалась, что эти звуки издавали одни и те же твари.
— Это медведи и свиньи ссорятся из-за отбросов. По-моему, очень музыкальные звуки. Все эти сопрановые взвизги и баритональные рычания. Словно они исполняют какую-то романтическую оперу. Ах ты черт! — Жуткий спазм боли вдруг сжал ее горло. Она поборола его с трудом, не желая доставлять этой суке такого удовольствия. — Черт, черт, черт!
— В чем дело, миссис Кармоди? Из-за чего вы так расстраиваетесь?
— Все в порядке, милая. Просто вдруг вспомнилось. Но это ничего. Смотри! Твои ут-уты убегают.
По дороге к джипу Алиса заскочила в дом, чтобы забрать свои холсты. Она живо себе представила, как Святой Элвис пробирается в мастерскую к ее пухленьким ню. Еще она прихватила несколько книг и всю выпивку, которую ей удалось найти. Воздух в доме был влажным. Все было пропитано запахом шампуня, а через дверь ванной доносилось хихиканье и плеск игравших женщин. Наверное, это похоже на Рубенса Третьего мира, — мелькнуло у Алисы — где классика одновременно сочетается с модерном и примитивом. И всю дорогу обратно она посмеивалась про себя, представляя эту картину.
Когда на этот раз Алиса въехала на мостовую, вокруг уже окончательно стемнело, и она рассеянно задумалась над тем, который теперь может быть час. В такую летнюю пору, скорее всего, часов десять-одиннадцать. Аляскинские сумерки. Прохладный вечерний воздух был напоен ароматами горицвета и фенхеля, как и положено было в это время дня и в это время года. И Алиса подумала, что озноб и лихорадка постепенно оставляют ее.
Она резко свернула в сторону, чтобы объехать черного Лабрадора, перебегавшего дорогу. Шкура его лоснилась, излучая здоровье и благоденствие, а язык болтался, как красный шелковый галстук. Он двигался по тропинке, шедшей к Собачьему кладбищу, вероятно, намереваясь напиться там из источника. И пока Алиса смотрела ему вслед, она увидела, что вниз по склону движутся еще две фигуры с чем-то черным и столь же блестящим, как шкура Лабрадора. На юноше было надето что-то напоминающее мексиканский плед с прорезями, на девушке ¦— что-то вроде передника, верхняя часть которого одновременно служила ей бюстгальтером и блузкой. Оба несли по два пятигаллоновых пластиковых ведра на коромыслах, перекинутых через плечи. Собственно, коромыслами служили шины с прорезью для головы. Это была изгнанная Алисой пара, и по чувственной походке девушки было нетрудно заключить, что вскоре их станет трое.
