- Ой, я так много о вас читал! – не выдержал Валериан, с детской непосредственностью пренебрегая приличиями, и, схватив руку летчика, энергично ее потряс. Потом спохватился: - Ну и о вас, конечно, госпожа Ренская!
- Надо же, и на меня упал отблеск твоей славы! – девушка шутливо толкнула напарника локтем в бок. И это, наконец, заставило его очнуться.
- Госпожа... Петрова? – произнес он, едва заметно запнувшись перед фамилией. А голос почти неузнаваемый – низкий, с простуженной хрипотцой. Внимательный взгляд чуть прищуренных глаз, разворот широких плеч, уверенная осанка... И смолисто-хвойный аромат кедра, окутывающий его красно-коричневым облаком.
Эффектный мужчина. Впрочем, этого следовало ожидать.
- Господин Утесов? – будто со стороны услышала я себя. Протянула руку – по-мужски, для рукопожатия. – Рада познакомиться. Мирра Петрова, а это мой сын, Валериан Петров.
Гладкие вежливые фразы, как обкатанные морем камушки.
Он осторожно пожал протянутую ладонь.
- И я рад знакомству, госпожа Петрова, господин Петров. А это Арина Ренская, моя подруга и напарница.
Выражение лица девушки и сладкий аромат розового варенья явно свидетельствовали, что она претендовала на большее, чем быть всего лишь «подругой и напарницей». Впрочем, у нее хватило ума и такта не возражать.
Должна признать, она очень ему подходила – молодая, задорная, смелая.
- Очень приятно, - я заставила себя улыбнуться новой знакомой.
Тем временем мой сын уже подобрался к самолету и осторожно щупал его крыло.
- Мам, посмотри, какой? Это же новая модель, да? Господин Утесов, это вы сами собрали?
- Да, - кратко ответил авиатор. Потом, видимо, заметив мой взгляд, тоже взглянул на Валериана и, понизив голос, предложил: - Госпожа Петрова, вы не откажитесь выпить со мной кофе? Думаю, мальчику пока будет интересно здесь все осмотреть. А мы пока сможем спокойно поговорить.
У кого-то иного «мальчик» в устах человека едва за двадцать звучало бы нелепо. Только летчик казался много взрослее своих лет, пусть не по годам, а по опыту.
- Конечно, господин Утесов, - согласилась я ровным тоном. – Разумеется, если вы полагаете, что нам есть, что обсудить.
Мужчина слегка вздрогнул, стиснул зубы. Прозрачная обжигающая горечь розмарина словно плеснула волной.
- Думаю, есть, - твердо проговорил он. – Арина, будь добра, присмотри пока за мальчиком.
- Ладно! – согласилась она с видимой неохотой и быстрым шагом направилась к Валериану, который уже заглядывал в кабину...
Просторное помещение, куда мы пришли, болезненно напомнило мне ангар, где когда-то я впервые села в самолет.
- Сюда, пожалуйста, - господин Утесов кивнул в угол, где было устроено что-то вроде небольшой кухоньки. Небогато – несколько стульев, поцарапанный столик, керосиновая плита. Зато столешницу чья-то шаловливая рука украсила вывязанной из тонких проводов салфеткой, а в вазочку все тот же шутник водрузил проволочный букет.
Надо думать, госпожа Ренская постаралась.
- Уютно у вас здесь, - заметила я, чтобы хоть что-то сказать.
- Спасибо, - рассеянно отозвался он, разжигая плиту. Не спрашивая о моих предпочтениях, молча наполнил водой турки.
Мы молчали, пока господин Утесов не поставил на столик две чашки кофе. Себе он сварил черный, а мне с медом и кардамоном, отчего у меня защипало в глазах. Надо же, а ведь столько лет прошло...
- Давно вы приехали в Мидгард? – после долгой паузы спросил он, вертя в пальцах ложечку.
- Недели через две после... – я запнулась и закончила резче, чем собиралась: - после смерти одного моего знакомого.
- Мирра, - начал он, но я перебила.
- Госпожа Петрова! – поправила сухо. И почувствовала, как к щекам прилила кровь. Теперь эта фамилия казалась едкой насмешкой над моим горем.
Впрочем, тот юноша, который говорил мне: «Люблю!», - умер, так или иначе.
- Хорошо, - с усилием согласился мужчина. – Госпожа Петрова, я понимаю...
Я усмехнулась, покачала головой и отставила в сторону чашку с так и не отпитым кофе. Желудок словно скрутился в тугой узел, и даже от запаха обожаемого напитка меня воротило.
- Нет, не понимаете, господин Утесов. Благодарю за любезный прием. – Я отрывисто кивнула и встала. - Надеюсь, вы найдете благовидный предлог отказать Валериану.
- Почему я должен ему отказывать? – поинтересовался он холодно, тоже поднимаясь. Кофе плеснул из небрежно поставленной чашки.
- Потому что хватит с меня летчиков, - бросила я, отворачиваясь. Помедлила и сказала тихо: - Но я рада, что ваша мечта сбылась, - и добавила после паузы: - Петтер.
- Мирра! – он взял меня за локоть, не давая уйти. От его близости, от почти забытого запаха ветивера мне хотелось плакать. Пришлось крепко зажмуриться. А он тем временем заговорил – резко, торопливо: – Послушайте, Исмир разыграл казнь, потому что не мог просто так меня отпустить. И после ваших показаний меня бы все равно убили. Не хель, так люди. Пришлось уехать и начинать все с нуля. Вы же понимаете, правда?
- Да, - согласилась я, не оборачиваясь. В то время я действительно не думала, каково будет Петтеру жить с клеймом предателя. Куда больше меня волновало, чтобы его не казнили и не отправили на рудники. – Однако прошло уже три года, а вы так и не дали о себе знать!
- Я не мог, - глухо ответил он, чуть сильнее сжав пальцы. – Я обещал вам, что буду жить. Исмир спас меня, но взамен потребовал клятву, что я никогда не вернусь в Хельхейм. И не попытаюсь с вами связаться. Он обещал сам вам все объяснить.
Надо думать, из-за беспорядков Исмир не успел рассказать мне правду. Или изначально собирался ее скрыть?
И, разумеется, он даже не пытался обелить имя Петтера. В памяти всех Петтер, сын Утера, остался предателем, казненным за измену. А вместо него родился новый человек – Петр Утесов.
Я словно наяву услышала насмешливый голос Исмира: «Я должен ему только жизнь, а не честь».
Впрочем, юношу это, надо думать, устраивало. Он ведь считал, что должен понести наказание.
- Теперь это уже не важно, - устало откликнулась я. В мыслях моих и чувствах была полная сумятица: радость, гнев, обида, ревность... У меня хватило гордости, чтобы произнести спокойно: - Спасибо за все. Прощайте, господин Утесов!
И дернулась, пересиливая отчаянное желание обнять его. Вопреки всякой логике мне хотелось остаться. Несмотря на прошедшие годы, несмотря на эту Арину...
Он помедлил... и отпустил мою руку. Молча отступил назад. Надо думать, у него тоже имелось предостаточно «но...».
Наверное, даже к расставаниям можно привыкнуть. По крайней мере, в этот раз вышло куда проще...
Я взяла билеты на ближайший поезд. Валериан дулся на меня за то, что визит на аэродром оказался таким коротким, но, признаюсь, в тот момент мне было плевать на его недовольство.
Тело мое действовало машинально, почти без контроля рассудка.
Подойти к кассе. Купить билеты. Зайти в вагон. Дать на чай носильщику.
И наконец опуститься на сиденье и закрыть глаза.
Валериан внимательно изучал «Альманах авиационного общества», а я старалась ни о чем не думать. Глубоко вдыхать, различая ароматы. Дым паровоза, металл и машинное масло. Сильный запах лакированного дерева и кожаных сидений в теплом вагоне. И чуть пудры, теплой ванили и фиалок – от маленькой девочки, которая ехала вместе с няней в одном купе с нами.
Неугомонная кроха норовила чуть ли не залезть на голову женщине, и та, пытаясь ее успокоить, принялась читать сказку.
Разумеется, там фигурировали прекрасная принцесса и ледяной дракон, холодное сердце которого растаяло при встрече с принцессой... Словом, правильная сказка. Именно в такие верят глупенькие девочки всех возрастов и сословий.
«Нужно послать Исмиру письмо с извинениями, - размышляла я отстраненно. – Выходит, я была к нему несправедлива. Решено, завтра же этим займусь!»
По всем канонам мне следовало устыдиться и немедленно броситься в Хельхейм. Вот только мое глупое сердце рвалось совсем не туда...
У меня, как назло, все было наоборот. Вместо доброй феи – злой свекор, вместо ледяного принца – нищий мальчишка намного меня моложе. Да и сама я со своими травами больше походила на ведьму, чем на принцессу.
Сказка шиворот-навыворот...
Наконец раздался гудок паровоза и поезд тронулся. За окном виднелись лица провожающих, недавно отремонтированный вокзал, похожий на кукольный домик, а затем состав набрал ход, и замелькали телеграфные столбы и разноцветные поля.
Я выпила успокоительное (сын покосился на меня, но, видимо, счел это демонстративным жестом и вновь угрюмо уткнулся в «Альманах») и почти задремала, когда поезд резко, с душераздирающим скрипом, затормозил.
- Ой, что случилось, вы не знаете?! – встревоженно закудахтала нянька, пытаясь успокоить девочку, которая ревела над разбитой коленкой. – Что такое, авария?
- Откуда мне знать? – с некоторым раздражением (пребольно ударилась локтем!) спросила я. – Валериан, я взгляну, в чем дело.
