пришло в голову, что она учится именно в женской академии Рэйен.
– Тормоз ты, Кокуто. Неужели еще ничего не разнюхал про Асагами Фудзино?
– Да я впервые услышал это имя два часа назад! Мне дали задание найти Минато
Кейту, и отвлекаться было недосуг.
Я почувствовал беспокойство… или это дурное предчувствие? Дело было даже не в
том, что я опасался за Азаку – как бы и она не оказалась втянута в эти неприятные дела.
Нет, скорее это напоминало то раздражение, которое испытываешь, когда приходиться
думать о том, чего ты старательно избегал.
– Разве Асагами Фудзино еще ходит в школу?
– Нет. Она не появлялась ни дома, ни в студенческом дормитории с той самой ночи
– когда случилось убийство. Школьные занятия она тоже прогуляла: канула, как и не
было. Азако тоже не видела ее со вчерашнего дня.
– Тоуко-сан, а когда вы успели все это узнать? И зачем?
– Недавно. Меня попросили ее найти. Родители. Шики рассказала, что встретила
обоих девушек вчера в кафе, но Азака говорит, что не заметила в поведении подруги
ровным счетом ничего необычного.
Какая ирония. Если бы я договорился встретиться с сестрой на день позже или
нашел бы Минато чуть быстрее, вчерашнего убийства бы тоже не произошло.
– То, что мы приняли Минато Кейту под свою защиту, не так уж бессмысленно.
Если не сможем сами ее найти, то используем его как приманку. Но события могут
принять опасный оборот, поэтому вам с Кейтой лучше не покидать офиса.
– Опасный оборот? Погодите, но что вы собираетесь делать с Фудзино?
– По обстоятельствам. Возможно, придется прибегнуть и к силе – в полном
соответствии с пожеланиями клиента. Ему будет неприятно, если дочь появится на
первых полосах газет с клеймом убийцы, поэтому он хочет, чтобы мы избавились от нее
до того, как произойдет огласка.
– Что?! Но ведь она не просто так убивает людей направо и налево! Я думаю, ее
можно успокоить.
– Бессмысленно. Ты не знаешь всей правды. Не понимаешь, что именно оказалось
последней каплей и спустило ее с поводка. Я допросила Кейту под гипнозом, когда
30
усыпила его. Той ночью главарь хулиганов ударил Фудзино ножом. Вот что заставило ее
очнуться и отомстить.
Ножом?.. Ублюдки угрожали ей ножом даже после того, как столько раз
насиловали и били. Им все было мало? Но почему это должно означать, что девушке уже
нельзя помочь?
– В этом-то и загвоздка. Ее пырнули в живот в ночь на двадцатое число. Шики
видела ее двумя днями позже и не заметила никаких следов ранения. Она была здорова –
совершенно исцелилась.
– Пырнули в живот…
Постойте. Моя память встрепенулась, пытаясь что-то подсказать. В ночь на
двадцатое, ученица академии Рэйен, удар в живот…
– Да, Кейта мне об этом поведал. А еще – о том, что она звонила ему по телефону и
угрожала. Она говорила, что ни за что не простит его, не забудет того, что они с ней
сделали – потому, что боль остается с ней. Получается, рана, которая зажила, снова
терзает ее болью. Странно. Думаю, что дело не в этом. Когда возвращаются воспоминания
об ужасе, испытанном, когда ее насиловали, ее снова пронзает боль – и это действительно
не так уж сильно отличается от удара ножом. Страшные воспоминания, вызывающие
непереносимую муку. Думается, это чисто психологическое состояние, иллюзия, но для
нее страдание выглядит более чем реальным. Это стоит классифицировать как
психологический спазм или припадок. И всякий раз, когда Асагами Фудзино терзает боль, которой на самом деле не существует, она реагирует – убивает людей. Кто может
гарантировать, что такое не случится в тот момент, когда ты будешь беседовать с ней?
…Разве мы не можем поговорить с ней тогда, когда боль не мутит ее рассудок? Но
прежде чем я успел возразить, вмешалась Шики.
– Нет, Тоуко, все не так. Боль вполне физическая, и остается в ее теле и сейчас.
– Не может быть. Шики, я не верю своим ушам. Значит, ты ошиблась, когда
говорила, что ее рана совершенно зажила?
– Не считай меня дурочкой. Если бы из нее торчал кусок железа, я бы так и сказала.
Но никаких повязок не было – я не могла их не заметить. Боль действительно появляется
и исчезает – вот это могу подтвердить. Когда накатывает приступ, говорить бесполезно –
она превращается в убийцу. А когда она в своем уме, то такая добропорядочная и скучая, что просто тошнит. Я же говорила, когда вернулась – она не стоит даже того, чтоб ее
убить.
– Мда, с заточкой в кишках особенно не побегаешь. Она бы уже отдала концы. Но
тогда получается, что закрывшаяся и уже не кровоточащая рана, не требующая перевязки, продолжает донимать ее, да так, что девчонка сходит с ума? Хм.
Тоуко-сан вынула сигарету, закурила и с задумчивым видом выпустила струйку
дыма. Я тоже не мог ничего понять. Слова Шики озадачили меня ничуть не меньше, чем
начальницу. Нет ничего удивительного в том, что рана дает знать о себе, пока не зажила –
это естественная реакция организма. Но когда организм уже восстановил целостность, откуда могут взяться такие сильные, доводящие до сумасшествия боли? Да еще не
постоянные, а приступами? Если бы рана просто воспалилась, она не дала бы несчастной
девушке ни секунды покоя, отозвалась лихорадкой и заметной невооруженным глазом
слабостью. Но ведь Шики говорит, что Асагами выглядела совершенно здоровой. Словно
все физические последствия ранения пропали, оставив ей только чувство боли.
– А-а-а!..
Меня словно ударило. Не скажу, что все ответы пришли сразу, но я понял, почему
Кейта назвал ее странной.
31
– Кокуто, это новая дыхательная методика или ты в певцы решил податься?
Сольфеджио?..
Даже если и так, то я не стал бы заниматься такими скучными упражнениями.
– Нет, просто я понял, в чем ненормальность Асагами Фудзино.
Тоуко-сан подняла брови. Ведь и верно, я изложил добытую информацию только в
общих чертах, так что она все еще не слышала о странном поведении девушки и до
происшествия.
– Вы не заметили? Кейта упомянул об этом. Ему показалось, что все, что бы они ни
делали с ней, совершенно не задевало Асагами. Она не реагировали ни на побои, ни на
издевательства. Сначала я подумал, что дело было в сильном характере девушки, но
теперь понял, что ошибся. Она вовсе не такая уж сильная и стойкая.
– Звучит так, словно ты с ней знаком, Микия.
Шики пронзила меня подозрительным взглядом, но мне что-то подсказало, что
сейчас лучше не отвечать, чтобы не копать себе могилу. Да, потом надо будет проверить, не прожгла ли она во мне дырку.
– Думаю… я не слишком-то хорошо в этом разбираюсь, но, возможно, все дело в
том, что у нее – нечто вроде невосприимчивости к боли. Как ее называют?.. А, кажется, парестезия.
Да, симптомы этого заболевания именно так и выглядят: больной не чувствует
боли. Оно встречается очень редко, большинство врачей ни разу не сталкивается с
подобным явлением за всю свою карьеру. Но если предположить, что Асагами – носитель
этого заболевания, то ее странности становятся вполне объяснимыми.
Тоуко-сан подняла брови.
– Вот оно что. Это кое-что объясняет… да, возможно, возможно. Даже если
ударить такого пациента ножом, невосприимчивость может избавить его от боли. Узнать
бы, врожденное ли у нее это нарушение или, как говорится, благоприобретенное. Могло
ведь получиться и так, что с ее нервной системой что-то произошло. Если мы примем
гипотезу болевой невосприимчивости, делавшей ее бесчувственной до определенного
момента, тогда очевидно – случилось нечто, заставившее ее состояние измениться, раз она
снова мучается. Хм, что-то вроде большой дозы стероидов или повреждения
позвоночника?
Повреждение позвоночника… да, вот оно.
– Я слышал, что ее ударили по спине бейсбольной битой – не знаю, насколько
сильно.
В ответ на мою ремарку – я очень старался, чтобы она получилась бесстрастной –
Тоуко-сан криво усмехнулась.
– Понятно. Зная этих садистов, не сомневаюсь – били со всего размаху. Не
удивлюсь, если бедняжке сломали пару позвонков. А ведь даже небольшая трещина
может нарушить работу спинного мозга. Мало того, ее продолжали насиловать со
сломанным позвоночником, черт бы их подрал. Это была первая боль, которую она
почувствовала, даже не понимая еще, что происходит. Мда. И после этого ты помог
Минато? Я поражена.
В голосе Тоуко-сан звучало неприкрытое ехидство. Я довольно часто замечал за
