4) Она говорит на гребаном французском. Бегло. И ей доставляет удовольствие говорить с Лукасом на языке, который я не понимаю.
5) Она поет. И она хороша.
В какой-то момент вечера джаз трио сделало перерыв, и пианист, жилистый парень по имени Марк, подошел, чтобы поздороваться с Лукасом. Джессика тоже его знала, и пока они играли очередной раунд: «а помнишь когда», я повернулась к Андреа и спросила, где в Нью-Йорке она живет и мы пустились в обсуждение различных районов города и каков Детройт по сравнению с Нью-Йорком.
Поэтому я пропустила часть разговора, где было решено, что Лукас и Джессика встанут и споют вместе.
— Ты не возражаешь, Миа?
Я повернулась к Лукасу с пустым взглядом.
— Что не возражаю?
— Конечно, она не возражает, — Джессика уже встала со своего места и тянула его за руку. — Я уверена, она любит слушать твою игру.
В замешательстве я посмотрела в угол, где располагалось трио, и увидела гитару, которая лежала на полу рядом с деревянным стулом.
— Ты собираешься играть?
— Он споет со мной. Одна быстрая мелодия. — Он послала мне фальшивую улыбку. — Есть пожелания?
Да, пошла к черту.
— Миа, я могу не делать этого. — Лукас смотрел на мое лицо, как будто пытался прочитать мое выражение, что я уверена говорило: Холодная Сука.
Я старалась сделать его более теплым. Что хорошего будет, если я сделаю из мухи слона по этому поводу? Это просто песня, и я не хотела дарить Джессике удовольствие от осознания, что она пробралась ко мне под кожу.
— Нет-нет, иди, пожалуйста. Я люблю слушать твою игру. — Вонзив ногти в бедра, я даже улыбнулась Джессике. — Как здорово!
С улыбкой триумфа, она направилась к углу с Марком.
Лукас поцеловал меня в щеку.
— Скоро вернусь.
За ободком бокала я наблюдала, как Лукас поднял гитару и сел на стул, а Марк вернулся к пианино. Джессика встала между ними, и они втроем перекинулись парой слов, прежде чем Марк передал Джессике микрофон.
Она представила себя и своего «старого друга» Лукаса, прежде чем поблагодарила Марка за возможность им окунуться в «старые добрые времена». Затем она подмигнула Лукасу и поправила свои волосы. Я сделала глоток вина.
Ноздри. Раздуваются.
Я посмотрела на друзей Лукаса, чтобы увидеть нарастающее напряжение, но никто из них не смотрел мне в глаза, кроме Андреа, чья «не-такая-уж-радостная улыбка» едва скрывала выражение «все-становится-плохо».
Я сказала, сделала глоток? Я имела в виду, выпила залпом.
Когда Марк начал наигрывать первые аккорды, я коротко помолилась. Дорогой Господь, я знаю, что это не хорошо с моей стороны, но, пожалуйста, пусть она не будет так уж хороша в пении. Она не должна быть ужасна, просто достаточно неприятна, чтобы я видела, как некоторые морщат носы в толпе.
Увы, нет!
К моему огорчению голос Джессики был на самом деле приятным и красивым, резкий контраст с ее едкой личностью и приторными улыбками. Она пела «Bye Bye Blackbird», и толпа, которая шумела за мгновение до этого, успокоилась с самой первой ноты. Я была так занята ненавистью к ней, что забыла слушать игру Лукаса, но заметила, как иногда они смотрели друг на друга во время песни. Это было на самом деле необходимо? Несмотря на минусовую температуру снаружи, моя кровь кипела. Я чувствовала, что мне надо выйти на улицу, чтобы охладиться.
Успокойся. Она также смотрит в глаза и Марку. Они оба. Они вероятно должны смотреть друг на друга, чтобы выяснить кто солирует или как и когда закончить песню.
Когда стихла последняя нота, комната заполнилась аплодисментами. Сопротивляясь желанию освистать, я вяло поаплодировала несколько раз, только чтобы не показаться грубой.
— Лукас на самом деле хорош, — сказала Андреа.
— Да, он такой, — согласилась я, хотя на самом деле не услышала ни одной ноты, которую он сыграл.
Они вернулись к столу, и Лукас положил свою руку на мою.
— Ты в порядке?
Я вынужденно улыбнулась.
— Конечно. Это было здорово. — И чертовски раздражающе.
— Мы должны делать это почаще, Люк. — Похлопав его по плечу, Джессика села и отпила воды. — Я почти забыла, насколько ты хорош. — Она подмигнула мне. — Во всем.
Ох, к черту это.
— Мне нужно в уборную. — Я подскочила на ноги, моя челюсть сжалась. — Кто-нибудь знает, где это?
— Я знаю, — Джессика подняла свой клатч со стола и встала. — Я пойду с тобой.
Лукас смотрел так, как будто хотел возразить, но что он мог сказать? И я бы лучше пошла в уборную с Джеком Потрошителем, но не могла придумать вежливой причины, чтобы отклонить ее предложение.
— Ладно. Я последую за тобой.
Джессика направилась через вестибюль, и я последовала за ней к дамской комнате. Никто из нас не проронил ни слова, когда мы использовали кабинки, хотя я крепко сжимала губы, чтобы удержаться и не сказать ей прекратить, черт побери, флиртовать с моим парнем. Если Лукас не видел, как она хотела его, то это он был сумасшедшим, а не я. И у нас будет серьезный разговор, когда мы вернемся в номер. Я не хочу ругаться, но мне нужно услышать от него, что он попросит ее съехать на этих выходных, в течение которых он будет со мной в отеле.
Затем мне нужно, чтобы он шептал мне на ушко грязные словечки.
Связал мои руки сзади.
Или, может, привязал ноги к стойкам кровати.
В нашем номере были стойки? Я не заметила, даже когда карабкалась по ней, когда он преследовал меня. Боже, это было так безумно. Вспомнив это, улыбка растянулась на моих губах, и мое настроение было почти веселым, когда я мыла руки. После того как высушила их, я нашла бальзам для губ в сумочке и начала наносить его на губы.
Мгновение спустя Джессика вышла из своей кабинки и встала к раковине рядом со мной. Ее помада была ярко-красной, так густо намазанной, что казалось, что она начнет осыпаться с ее губ. Лукас ненавидел блески и помады, мне хотелось сказать это ей.
Она заметила, что я смотрю на ее отражение. Впервые фальшивая улыбка исчезла с ее лица.
В действительности ее выражение лица было ледяным.
И когда она открыла свой рот, у меня было чувство, что ее слова будут такими же.
Я решила ударить первой.
— Что-то не так, Джессика?
Она сощурила свои холодные голубые глаза.
— Он никогда не женится на тебе. Если на это ты надеешься.
Это ощущалось так, будто она пнула меня.
— Что?
— Я знаю его. Он ведет себя как томящийся от любви, и ты думаешь, что получила его. Он сказал тебе, что не хочет жениться? Что не хочет детей?
— Да. — Я была слишком ошеломлена, чтобы послать ее.
— Ну, он серьезен в этом. — Она вытерла руки о полотенце и бросила его в корзину под стойкой. — Мы были вместе годы, и, если он не изменил своего решения ради меня, он точно не изменит ради тебя.
— Это не твое дело. — Наконец я немного пришла в себя, но она затронула больную тему.
Она посмотрела мне в лицо, изогнув бровь.
— Он все еще любит меня.
— Ты сумасшедшая.
— Так и есть. Он сказал мне, что всегда будет любить меня.
Мой желудок сжался, и я боролась, чтобы сохранить самообладание. Я не расклеюсь перед ней.
— Он просто чувствовал себя неловко из-за того, как все между вами закончилось, — сказала сквозь зубы. — Он пытается быть тебе другом.
Она кивнула, облизнула свою ярко-красную губу.
— Так вот почему он поцеловал меня прошлой ночью?
Гнев, который я никогда не чувствовала прежде, взорвался внутри меня, и я почти ударила ее хорошенькое лицо. Но что-то в ее выражении лица, когда она говорила это, намекало на ложь — или может, это было то, как она облизала свои губы во второй раз, в ожидании моей реакции. Она лгала.
— Ерунда, — я подняла подбородок.
Джессика пожала плечами.
— Если бы я знала о тебе, возможно, я бы не делала этого. Но он явно не хотел рассказывать мне о своей девушке. Мне интересно почему.
— Потому что он хочет, чтобы ты знала о его личной жизни! — огрызнулась я. — Может, потому что он знает, что ты сумасшедшая.
— Я не сумасшедшая. — Она повернулась, чтобы еще раз оценить свое отражение. — Я просто не хотела играть в его извращенные сексуальные игры. — Она наклонила голову на одну сторону. — Хотя думаю, что изменю свое мнение насчет этого. Возможно, я готова дать ему еще одну попытку. В любом случае, я решила, что мне не нужна женитьба. — Она хитро улыбнулась мне через плечо. — И Лукас так хорош в постели.
Злость прошла через меня с силой грузового поезда. Промчавшись мимо нее, я выскочила из уборной и вернулась в бар, все мое тело дрожало от ярости. Я хотела забрать Лукаса и уйти отсюда так быстро, как это было возможно.
— Эй, а вот и ты, — на лице Лукаса было облегчение, когда он увидел меня. Он нервничал, что мы с Джессикой остались наедине? Может, потому что он переживал, что она мне что-нибудь расскажет? Изображение того, как они целуются в его спальне, возникло у меня в голове.
