Артуру время на исцеление, — объяснил Мирддин. — Скажу вам правду, боюсь, что весть о болезни Артура дойдет до врагов Британии. Никто не должен знать, — с жаром продолжал Эмрис. — Крепко храните тайну. Завтра же отошлите королей по их королевствам, а кимброгов — в Каер Лиал. Я вернусь через три дня и привезу Артура или же доставлю тебя к нему.
Гвенвифар ухватила Артура за руку.
— Не бойся, — шепнул тот. — Я отправляюсь на Аваллон, чтобы исцелиться. Вернусь, как только окрепну. Подожди самую малость.
Гвенвифар кивнула и больше ничего не сказала. Она встала на колени и поцеловала его в губы.
— Прощай, душа моя, — сказала королева, вкладывая в руку мужа меч Калибурн.
— Отдай Бедиверу, — слабо возразил Артур.
— Оставь себе, — отвечал Бедивер, — он тебе еще пригодится.
Гвенвифар поцеловала Артура и припала лицом к его груди. Она что-то шепнула, он улыбнулся. Я не слышал, что она сказала. Королева перелезла через борт и стала смотреть, как мы с Бедивером выталкиваем лодку на глубину. Как только дно перестало скрести по песку, кормчий развернул ее носом в открытое море и поднял парус.
Эмрис встал и крикнул, обращаясь к нам:
— Не бойтесь! Артур вернется. Веруйте, друзья мои. Последнее испытание еще не пришло. Ждите нас!
Мы трое стояли на берегу и смотрели на удаляющуюся ладью, пока крошечная светлая точка — фонарь Баринта — не исчезла в туманной мгле. Скорбь, резкая, как удар копьем, пронзила мою душу, ибо в горестном вздохе ветра и волн мне послышался плач о смерти.
Потревоженная морская птица с пронзительным криком взвилась над нашими головами. Пытаясь найти слова утешения, я сказал:
— Если рану Артура возможно уврачевать на земле, то лишь на острове Аваллон.
В глазах Гвенвифар блестели невыплаканные слезы. Она плотнее закуталась в плащ, повернулась, расправила плечи и пошла вверх по склону. Бедивер долго стоял и смотрел во тьму, волны плескались у его ног. Я стоял рядом с ним, и сердце мое разрывалось. Наконец он взял у меня факел и со всей силы зашвырнул в море. Огненная дуга, словно след падающей звезды, протянулась к востоку, с шипением коснулась воды и погасла навек.
— Мирддину уже пора было возвратиться. Что-то стряслось! — Бедивер бросил наземь миску и встал во весь рост.
— Он велел ждать. Что еще нам остается? — полным муки голосом произнесла Гвенвифар.
— Он обещал вернуться в течение трех дней. Что ж, три дня истекли, а его все нет!
И впрямь с самого рассвета мы смотрели и ждали, когда появится корабль. Я нес дозор весь день, сменяемый то Бедупром, то Гвенвифар, то обоими вместе. Мы говорили о пустяках, не упоминая лишь о ладье, которой были заняты наши мысли.
День догорел, сменившись тусклым закатом, — по-прежнему не видно парусов на горизонте. А ведь всего сутки назад залив пестрел кораблями. Королева объявила, что Пендрагон совещается с Эмрисом и просит их не тревожить. Она велела властителям Британии возвращаться в свои королевства и ждать, когда Пендрагону угодно будет созвать их снова. Кимброгам она приказала вернуться в Каер Лиал.
Фергус и Бан заподозрили неладное и подошли к королеве отдельно от остальных. Сердце Гвенвифар готово было разбиться, но тайну она не выдала.
Борс, Кадор и Рис отбыли последними. Они хотели задержаться и ехать вместе с королем, но Гвенвифар велела им подготовить дворец Пендрагона к его возвращению — ведь пикты столько всего разрушили. Под конец они нехотя согласились и уехали, так что к вечеру второго дня мы остались у ротонды втроем.
Мы смотрели и ждали. Солнце поднялось в зенит и начало медленно скатываться к востоку. Однако море по-прежнему было пустым; ладья все не появлялась. И в сумерках не показалось ни малейшего знака. Когда стало смеркаться, Бедивер разжег у холма яркий, заметный с моря костер.
Теперь мы в молчании сидели у шатра Пендрагона. Штандарт с ало-золотым драконом реял на вечернем ветру. Словно в ответ на слова Бедивера над головами у нас с криком пронеслись чайки. Эхо их жалобных голосов донеслось из долины. Бедивер посмотрел на упавшую миску и пинком отбросил ее прочь.
— Нельзя было его отпускать, — сказал он голосом, полным боли и укоризны.
— Так отправимся к нему, — тихо промолвила Гвенвифар. Она повернулась и взяла меня за руку. — Ты бывал на острове, Анейрин.
— Да, не раз. И ты, госпожа моя.
— Ты поведешь лодку, — объявил Бедивер.
— Ноу нас нет лодки! — заметил я.
— Артур Корабел наш господин, — фыркнул Бедивер, — а ты говоришь, нет лодки. Я добуду.
— Тогда я ее поведу, и да будет с нами Господь, — сказал я.
Бедивер оседлал лошадь и тут же ускакал прочь. Мы с Гвенвифар весь вечер не находили себе места. Говорить было не о чем. Как только взошла луна, королева удалилась в шатер, а я расстелил у входа красную телячью шкуру и лег, положив рядом копье. Костра я разводить не стал. Вместо потолка надо мною были звезды небесные, горящие священным огнем.
Я лег, но заснуть не смог. Всю ночь я ворочался на телячьей коже, глядя, как луна медленно ползет по небу, и молился Господу Иисусу, прося нас защитить. Перед самой зарей я погрузился в странную дрему: глубокую, но в то же время не полную. Я знал, что сплю, и все же различал стон моря под холмом и вздохи ветра в траве.
То было время между времен — ни день, ни ночь, ни тьма, ни свет, — когда открываются врата между нашим и тем миром. Беспрестанный плеск волн о морской берег казался мне тревожным ропотом толпы. Дыхание ветра превратилось в шепот существ из Иного Мира, приказывающий мне встать и идти за ними.
Я лежал в этом потустороннем месте, и мне приснился сон.
Во сне я проснулся, открыл глаза и увидел зеленый Аваллон, Остров Яблок, прекраснейший остров этого мира, уступающий лишь Острову Могущественного. Я услышал странный, чарующий напев птиц Рианнон и дивный запах цветущих яблонь. Чувствуя на губах медовую сладость, я встал.
Я шел по торной тропе от морских обрывов ко дворцу Короля-рыболова, однако на месте дворца увидел лишь лежащий на земле каменный крест, а возле него кожаную суму Мирддина с его орудиями для резьбы
