class="p1">— Кроме того, в турецкой Джизре можно осмотреть могилу ветхозаветного Ноя!
***
Ирен, увидев загадочно поблескивающего линзами очков мужа, подсознательно уже была готова выслушивать любые доводы «за» и «против» планируемых изощрённым мозгом бесстрашного супруга приключений. Но одно дело, когда отвечаешь только за себя, а совсем другое — наличие в семье двух подростков.
Прошлый, так долго планированный и, к счастью, закончившийся вояж внёс в мысли хаос. Её дети рисковали остаться сиротами, или, что ещё хуже, мама и папа имели огромную вероятность надолго застрять в тюрьме одной не сильно демократичной державы.
Практичный ум Ирен внёс эту информацию прямо в подкорковые структуры, и женщина раз и навсегда решила осматривать мир только через глянцевую поверхность иллюстрированных фолиантов. Безопаснее.
— Одного живого родителя дети должны иметь всегда, — безапелляционно заявила она, выслушав робкую попытку супруга пригласить её в Перу.
— Жди, когда сыну исполнится двадцать!
Ждать Хенрику предстояло ещё пять лет.
Она заподозрила неладное, когда благоверный гибким аквалангистом вплыл в дом и, продемонстрировав бутылку новозеландского «Совиньен блан», громко возвестил:
— А у меня для Вас подарок!
Ирен не стала поворачиваться, но, улыбнувшись, представила себе сильно худого Марка Руффало, который был немного менее симпатичным, нежели приблизившийся и наклонившийся к шее супруг.
— Сейчас будем ужинать, и ты расскажешь, — сообщила она, решительно уняв разыгравшееся воображение.
Заглянувшая на кухню семнадцатилетняя Катрина хихикнула и, своровав со стола кусочек морковки, проворковала:
— Папа оказывает на меня дурное влияние. Мало того, что вместо полезного ячменного напитка, принятого к употреблению в нашей стране, он неизменно приносит к ужину сухое вино, но кроме этого, мы, дети, вынуждены регулярно наблюдать процесс совращения нашей матери на фоне варочной панели...
— Придётся сообщить ювеналам, — решил вставить своё слово Марк, любимое чадо еврейской матери...
Оценив обстановку, Хенрик вздохнул, и, поборов дрожь в слабеющих ногах, поинтересовался:
— Что у нас сегодня в программе?
— Рыбный суп и зелёный салат с тунцом, — сообщила жена, выдав штопор, и, отправляя семейку в столовую.
***
Они мирно поужинали. Перед подачей сладкого внимательно выслушали два среднестатистических анекдота про взаимоотношения в ортодоксальных еврейских семьях в исполнении Марка.
Затем последовала пятиминутная лекция Катрины на тему вредной углеводной пищи и, наконец, из микроволновой печи появился апельсиновый кекс от «Доктора Эткера».
Брат строил сестре рожи, а потом, отобрав её порцию, наслаждался произведённым эффектом.
Наблюдая за исчезающей сдобой, сестра в ответ тихо вынашивала планы мести. Катрин не имела ни грамма лишнего веса, но пыталась худеть. А посему дразнить ее было так же безопасно и полезно для здоровья, как донимать змею.
И моргнуть в случае чего не успеешь…
Наконец Ирен встала собирать тарелки, но Хенрик, дотронувшись до её руки, сообщил:
— А у меня для вас подарок.
Ирен неуловимо напряглась:
— Какого рода?
Муж достал большой яркий конверт и, положив на край стола, вопросительно осмотрел присутствовавших:
— Ваши предположения? — громко, словно читая поэму, спросил он.
— Что это, па? — первым поинтересовался Марк.
— Это конверт, — констатировала дочь. — Уверена, что добровольцы его вскрыть найдутся.
Многозначительный взгляд на Марка уверенно подсказывал, кто именно назначен добровольцем на такое дело. Катрин продолжала дуться из-за съеденного братом десерта. Но искуплению вины помешала Ирен – она сама решительно взяла послание в руки. Аккуратный жест, шуршание бумаги… и тоненькая стопка ярких листков. Упаковка скрывала путёвки на всю семью.
— Мы едем в Турцию. Пять звёзд. Все включено. Море. Солнце. Теннисные корты. Дайвинг для желающих, — продолжая оглушать присутствовавших, сообщил Хенрик.
— Неужели? — на лице жены было написано недоумение, и смутные сомнения пролегли горизонтальными морщинами на лбу.
— Точно так! — завершил речь благоверный.
***
Среди ночи Ирен встала и, включив компьютер, до пяти утра читала статьи по артефакторике Юго-Западной Азии...
Нелишнее дело при таком беспокойном супруге…
***
…Ещё полчаса изматывающей работы, и тело стало отказываться служить. Процессор диктовал немедленно удвоить усилия, а мышцы и связки молили о пощаде. Любой выносливости есть предел, плоть умирала. DEX в отчаянии попытался облегчить нагрузку, перемещая тяжесть то на одну, то на другую ногу, но выбитые колени уже зияли вывороченными менисками. Сердце гнало кровь из последних сил. Дышать было больно...
— Опять стонет, — услышал он краем ускользающего сознания. — Что эта сволочь с ребёнком сделала... Димочка, просыпайся, всё хорошо.
Киборг открыл глаза. Над ним склонились две взволнованные дамы.
Стало стыдно.
— К работе готов, — пробормотал он. После чего вздрогнул и уже чётче произнёс. — Мне опять сны снятся. Я не болен. Всё хорошо. Извините.
— Да видим мы, видим, как хорошо, — возмущению Ба не было предела. — Это всё учеба твоя неуемная. Что ты его боишься-то? Думаешь, если он в погонах ходит, то я управу на эту курву прокурорскую не найду?!
— Мама, прекрати!
— А ты не мамкай! Загнали ребенка, беспредельщики. Что было бы плохого, если он не в этом году, а в следующем в институт пошёл? Совсем психику сломали парню. Всё ты с муженьком своим. Мало вам Ваньки. Ещё один эксперимент затеяли. Короче, либо ему отдых устраиваете, либо выметаетесь из моей квартиры в своё Отрадное! Ишь, удумали, из ребёнка таёжного киборга сделали, а сами две квартиры имеют и сдают! — закончила речь разгневанная Ба и, грозно стукнув дверью, удалилась в свои апартаменты — маленькую уютную комнатку с окнами во двор.
Все прекрасно понимали, что это не конец бури.
Скорее, начало.
Дима тихо встал и, стараясь не касаться ногами пола, юркнул в ванную. Через минуту туда же проник Иван, а следом ним и сам прокурор Западного округа. Мужики переглянулись и, судорожно схватив зубные щётки, принялись наводить порядок в полости рта. Иногда это помогало – ну не будешь же добиваться ответа от человека, если у него рот занят?!
Увы, прикрытие сработало ненадолго.
В дверь ванной комнаты постучали.
После минутной паузы отец семейства осознал, что положение является абсолютно проигрышным и снял осаду, капитулировав. На пороге стояла бледная мать:
— Вчера объявили, что вас теперь выпускают в Турцию. Всё! Покупаем путёвки и едем. Дети отдохнут на море, я у бассейна…
— А я в баре, — завершил монолог отец.
Видит бог, это лекарство ему совершенно необходимо!
При такой-то жизни…
***
Несмотря на раннее утро, солнце уже порядком нагрело асфальт своими лучами, смело прожигающими густую приотельную живую изгородь.
