Доктор Барнхаус продолжил свою мысль: «Известно ли вам, что 2000 лет назад грузовик смерти переехал Иисуса
Христа... для того чтобы лишь его тень переехала нас?»'
Мы встречаемся со смертью, но благодаря Иисусу мы видим только ее тень. Благодаря Иисусу мы верим, что
покинувшие нас близкие счастливы на небесах, а маленький Карлос сейчас танцует так, как никогда не танцевал в своей
земной жизни.
12
ОТ ДУШЕВНОГО ХАОСА - К МИРУ
Бремя страха
...Не убоюсь зла...
Пс. 22:4
Лицо Иисуса поражает нас. Мы никогда не видели такого выражения Его лица.
Иисус улыбающийся -да.
Иисус плачущий - тоже да.
Иисус гневающийся - даже такое нам знакомо.
Но испуганный Иисус? По щекам Которого текут слезы? Лицо Которого покрыто испариной? По подбородку
стекают струйки крови? Вы помните ту ночь?
И, выйдя, пошел по обыкновению на гору Елеонскую, за Ним последовали и ученики Его. Придя же на место, сказал им: молитесь, чтобы не впасть в искушение. И Сам отошел от них на вержение камня, и, преклонив
колени, молился, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем, не Моя
воля, но Твоя да будет. Явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его. И, находясь в борении, прилежнее
молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю.
Лк. 22:39-44
В детской Библии, которую мне подарили, когда я был маленьким, была картинка, изображавшая Иисуса в
Гефсиманском саду: печальное лицо, молитвенно сложенные руки. Иисус на коленях склонился у камня. Кажется, Он
абсолютно спокоен. Но один стих развеивает этот образ спокойствия: Иисус «пал на землю» (Мк. 14:35). Матфей
говорит, что Иисус «начал скорбеть и тосковать», говорил ученикам, что душа Его «скорбит смертельно» (см.: Мф.
26:37-38). Согласно Луке, Иисус «был исполнен боли»* (Л к. 22:44).
Как бы вы в своем воображении нарисовали эту сцену? Иисус распростерт на земле? Лицом в грязь? Широко
раскинутые руки вцепились в траву? Тело сотрясается от рыданий? Лицо искажено, подобно искривленному стволу
оливкового дерева?
Что нам делать с таким Иисусом?
К этому тексту мы обращаемся, когда сами оказываемся в похожей ситуации. Мы читаем эти стихи, когда
испытываем подобные чувства: когда нам страшно. Разве не очевидно, что, наряду с другими эмоциями, Иисус
испытывал страх? Впереди Он видел такой беспредельный ужас, что молил Бога изменить Его замысел. «...Отче! о, если
бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42).
Что побуждает вас молиться словами этой молитвы? Страх перед посадкой в самолет? Перед лицом толпы? Перед
публичным выступлением? Перед новой работой? Перед предстоящим выбором супруга? Перед поездкой на машине по
шоссе? Возможно, в глазах других людей причина вашего страха ничтожна, но для вас-то все обстоит именно так: от
страха у вас холодеют ноги, учащенно бьется сердце и кровь бросается вам в лицо. То же самое происходило с
Иисусом.
Ужас, объявший Иисуса, был столь велик, что тело его кровоточило. В медицине это явление известно как
гематидроз. Сильное волнение вызывает активное выделение в кровь химических соединений, которые разрывают
капилляры потовых желез. В результате пот выделяется вместе с кровью.
Иисус не просто волновался - Он боялся. Страх - старший брат тревоги. Если тревогу можно сравнить с джутовым
мешком, то страх - с грузовиком цемента, который не сдвинуть с места.
Как замечательно то, что Иисус пережил такой страх! И как хорошо, что Он рассказал нам об этом! Мы же
стараемся поступать иначе: замалчиваем свои страхи, скрываем их. Прячем в карманах вспотевшие ладони, маскируемся, чтобы не выдать головокружения и сухости во рту. Но у Иисуса все не так. Он не надевает маску сильной
личности. Мы слышим Его мольбу дать Ему сил.
«...Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня!..» Отец первым увидел Его страх. Иисус мог бы
пойти к матери. Мог бы поделиться своими чувствами с учениками. Мог бы собрать молитвенное собрание. Все было
бы уместно. Но Иисус прежде всего обратился к Отцу.
О, как часто мы стараемся куда-нибудь пойти - сначала в бар, потом за психологической консультацией, или
обращаемся к книжкам из серии «Помоги себе сам», или идем в гости к живущему по соседству приятелю. Но не так
поступал Иисус. Первым, на кого Он устремлял Свой взор, всегда был Его Небесный Отец.
За тысячу лет до этих событий Давид советовал испуганным людям поступать точно так же, говоря: «Не убоюсь
зла». Почему Давид смог сделать такое смелое заявление? Потому что знал, к Кому следует обращаться, когда
накатывает страх. «Ты со мною; Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня».
Вместо того чтобы обратиться к другим овцам, Давид обращается к Пастырю. Вместо того чтобы самому решать
свои проблемы, он взирает на жезл и посох своего Пастыря. Только потому, что Давид смотрел в правильном
направлении, он мог сказать: «Не убоюсь зла».
Я знаю одного человека, который страдает страхом толпы. Когда его окружает большое количество людей, дыхание его прерывается и он сильно потеет, как борец сумо в сауне. Как ни странно, помощь пришла к нему от его же
партнера по игре в гольф.
Они находились в кинотеатре, ожидая своей очереди войти в зал, когда у моего приятеля началась паника. Толпа
окружила его, как непроходимая чащоба. Он должен был немедленно выбраться из нее. Его приятель велел ему
сделать несколько глубоких вдохов. Затем, в поисках выхода из сложившейся ситуации, он ухватился за один из
приемов игры в гольф.
- Когда ты выбиваешь мяч из неровной поверхности, а вокруг тебя деревья, что ты делаешь в таком случае?
- Начинаю искать просвет.
- И ты не смотришь на деревья?
- Конечно, нет. Я нахожу открытое пространство и нацеливаю мяч прямо в него.
- Попробуй в толпе сделать то же самое. Когда у тебя начинается паника, не смотри на людей, смотри только на
открытое пространство.
Очень хороший совет для гольфа. Хороший совет и для жизни. Вместо того чтобы концентрироваться на своем
страхе, сконцентрируйся на решении проблемы.
Так поступал Иисус.
Так поступал Давид.
К этому побуждает нас автор Послания к Евреям, говоря: «Посему и мы, имея вокруг себя такое облако
свидетелей, свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех и с терпением будем проходить предлежащее нам
поприще, взирая на начальника и совершителя веры Иисуса, Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел
крест, пренебрегши посрамление, и воссел одесную престола Божия» (Евр. 12:1-2).
Автор Послания к Евреям не играл в гольф. Но, поскольку он упоминает о бегуне на длинные дистанции и о том, Кто его опережает, он вполне мог быть любителем бега. Бегущий впереди - Иисус, «начальник и совершитель [нашей]
веры». Он Начальник, то есть Автор, Который написал Книгу о спасении. И Он же совершитель, то есть завершитель
всего дела, ибо Он не только составил карту, но и указал на ней маршрут. Он возглавляет забег, а мы бежим вслед за
Ним. И мы, бегущие за Ним, не должны упускать Его из виду.
Я тоже бегун-любитель. Почти каждое утро, с трудом встав с постели, я выхожу на улицу. В отличие от спринтеров, я не умею бегать быстро. По сравнению с марафонцами я вообще не способен далеко убежать. Но я все равно бегаю. Я
бегаю, потому что не люблю кардиологов. Нет, не подумайте, здесь нет ничего личного. Дело в том, что я происхожу из
семьи, благодаря которой кардиологи никогда не оставались без работы. Один из них настоял на том, чтобы мой отец
ушел на пенсию. Другой вскрывал грудные клетки маме и брату. Мне хочется быть единственным исключением из
нашей семьи, единственным ее членом, который не держит наготове телефонный номер кардиохирурга.
Поскольку сердечные болезни не покидают нашу семью, я не покидаю окрестности, где можно побегать. Солнце
еще только всходит, а я уже на дорожке для бега. Пока я бегу, тело мое недовольно стонет - оно не желает мне
помогать. Колено ноет. Бедро задеревенело. Болят лодыжки. Иногда случайный прохожий смеется надо мной, что
задевает мое самолюбие.
Бывает обидно. Поэтому я научился делать выбор из трех вариантов: пойти домой (где Деналин поднимет меня на
смех), размышлять о своих болезнях до тех пор, пока я и в самом деле не начну ощущать боль в груди (вот приятное
занятие!), или продолжать бежать, наблюдая за восходом солнца. Моя дорожка для бега имеет достаточный угол
