говорил он ей). Вернувшись через несколько часов, она увидела мужа лежащим на
полу. Никаких следов страданий и боли. Его доброе сердце просто остановилось1.
* * *
44
В России начала 1950-х годов не требовалось особых поводов для ареста ее
граждан. Стоило кому-то усомниться в мудрости сталинской политики или высказаться
против засилья коммунистов, и вскоре он уже топтал вечную мерзлоту за колючей
проволокой одного из советских лагерей. Так было с Борисом Корнфельдом. Сведений
о его преступлениях у нас нет, известны только скупые подробности его жизни. Родился
евреем. Выучился на врача, подружился с одним христианином.
Имея много свободного времени, эти двое вели долгие горячие споры. Корнфельд
начал видеть связь Мессии, обетованного в Ветхом Завете, с Назарянином из Нового
Завета. Обращение к Иисусу противоречило всей сути его иудейского духовного
наследия, но в конце концов он к этому пришел.
И это стоило ему жизни.
Он увидел, как охранник украл пайку хлеба у умирающего. До своего обращения в
веру Корнфельд никогда бы не сообщил о совершившемся преступлении. Но теперь его
вынуждала к этому совесть. Стало только вопросом времени, когда другие охранники
сведут с ним счеты11. Корнфельд, даже подвергаясь такой опасности, сохранял мир в
душе. Впервые в жизни он не испытывал страха перед смертью и загробной жизнью.
Единственным его желанием было рассказать кому-то о своих открытиях перед тем, как расстаться с жизнью.
11 В книге Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», из которой мир узнал о существовании
доктора Бориса Корнфельда, не содержится описанных автором подробностей его смерти. В
автобиографической повести Павла Стефановского можно найти другие подробности:
«У западных украинцев была организована своя разведка и контрразведка, которые и в лагере
продолжали борьбу с бывшими крупными советскими работниками и стукачами, выявляя таковых и
беспощадно убивая. Такие террористические акты обычно осуществлялись утром, в первые минуты
после подъема. Приговоренный к смерти, еще не окончательно очнувшись от сна, в первую секунду не
понимал, что жизнь его трагически прекращается. В считанные секунды два молодых хлопца-
исполнителя, предварительно напичканные наркотиками, молниеносно наносили по беспомощно
лежащему человеку 10-12 глубоких ударов ножом и так же быстро исчезали из барака, в котором еще
никто не проснулся. Иногда оружием служили простые штукатурные или самодельные молотки, которыми еще быстрее, в 1-2 секунды, разбивали череп.
Так был невинно убит доктор Борис Корнфельд, о чем Александр Солженицын написал подробно
в главе первой «Восхождение» части четвертой «Архипелага ГУЛАГ». Доктор Борис Корнфельд был
хорошим врачом и очень добрым и отзывчивым человеком. За свою отзывчивость, неотказность к
просьбам заключенных он и погиб. Однажды к нему обратился один из главарей западных украинцев с
просьбой дать немного наркотика, чтобы якобы успокоить головную боль, мучившую его после
ранения на фронте. Борис, ничего не подозревая о действительном предназначении наркотика, с
опаской и уговором молчать об этом помог «больному», который отблагодарил доктора салом. Через
неделю просьба повторилась и, как это ни было опасно и даже преступно, «больной» опять получил
помощь и опять отблагодарил салом. Потом, без всякого сала, начались провокации и угрозы и, когда
Борис отказался снабжать группу наркотиками, его просто убили, чтобы вдруг не выдал «больных».
(Стефановский П. П. Развороты судьбы. М.: Изд-во РУДН, 2002-2003. Кн. 2: КГБ - ГУЛАГ. С. 116).
Впрочем, согласно «Открытому письму Солженицыну» Семена Бадаша
(http://www.vestnik.com/issues/2003/0723/koi/badash.htm), подполье в ГУЛАГе было не
западноукраинским, а интернациональным. В него входили и украинцы, и евреи, и русские, и
кавказцы... Исполнителями же «казней» действительно чаще всего были бандеровцы. — Примеч. ред.
45
Такая возможность появилась — в лице ракового больного, такого же узника, который выздоравливал после операции на брюшной полости. Оказавшись наедине с
ним в пустой палате, Корнфельд с настойчивостью повел свой рассказ. Он излил душу.
Молодой человек был глубоко тронут, но все же так слаб после анестезии, что начал
засыпать. Проснувшись, он захотел увидеть вчерашнего собеседника. Было слишком
поздно. К утру кто-то уже нанес доктору восемь ударов в голову штукатурным
молотком. Коллеги пытались спасти его жизнь, но не смогли2.
Байрона Нельсона и Бориса Корнфельда объединяла их убежденность. Оба
опирались в своих упованиях на одну и ту же скалу, обращали свой взор на одни и те же
небеса, верили в одного Спасителя. Однако один из них отправился на небеса по пути
мира, а другой — в вихре жестокости.
Будь у меня выбор, я бы предпочел участь Нельсона.
Как, наверное, и неназванные подвижники веры из Послания к Евреям. Их истории
изложены в несколько неожиданном — после прошедшей перед нами процессии
патриархов — абзаце. Они появляются вслед за общеизвестными именами Авеля, который «и по смерти говорит еще» (Евр. 11:4), Еноха, который «не видел смерти» (Евр.
11:5), Ноя, который «сделался наследником праведности» (Евр. 11:7), Авраама и Сарры, чье потомство неисчислимо, «как бесчислен песок на берегу морском» (Евр. 11:12).
Читатель Послания может дойти до этого места и сделать свой вывод. Бог
вознаграждает праведную жизнь безмятежностью и бережно сохраненным наследием.
Живи правильно. Живи и умри с миром. Так? Но потом, в стихах Евр. 11:35-37, дела
принимают суровый оборот: «...иные же замучены были, не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение; другие испытали поругания и побои, а также узы и
темницу, были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от
меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления...»
Вопреки тому, на что мы надеялись, хорошие люди не избавлены от насилия.
Убийцы не останавливаются, встретив праведника. Насильники не проверяют резюме
духовной жизни своих жертв. Кровожадные и беззаконные люди не оставляют в покое
тех, чье жительство — на небесах. Мы не живем в изоляции. Но мы и не запуганы. Иисус
сказал несколько слов об этом жестоком мире: «...не бойтесь убивающих тело, души
же не могущих убить...» (Мф. 10:28).
Ученикам необходима была такая поддержка. Иисус только что сказал Своим
последователям, что их ждут казни, суды, смерть, ненависть п гонения (см.: Мф. 10:17-23). Не слишком похоже на то, что говорит тренер в раздевалке, чтобы поднять дух
команды. К чести учеников, никто из них не дрогнул. Возможно, потому что у них еще
свежа была память о «разминке», проведенной Иисусом на кладбище Незадолго до
того Иисус переправился с учениками «на другой берег в страну Гергесинскую, Его
встретили два бесноватые, вышедшие из гробов, весьма свирепые, так что никто не
смел проходить тем путем. И вот, они закричали: что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий?
пришел Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:28-29).
Самый драматический и немедленный отклик вызывает присутствие Бога на земле
у таких бесов — бесчисленных, невидимых, бесполых, злобных нечистых духов. Эти два
человека — одержимые бесами и, как следствие, «весьма свирепые». Люди обходили
кладбище далеко стороной, чтобы не столкнуться с ними.
46
Но не Иисус. Он пришел как хозяин. Оторопевшие бесы никак не ожидали увидеть
Иисуса здесь, в дьявольском логове, где обитали язычники со своими свиньями. Иудеи
избегали таких мест. Но не Иисус.
Бесы и Иисус не нуждались во взаимном представлении. Они уже сталкивались с
Иисусом и не требовали матча-реванша. Они даже не вступают в борьбу. «Пришел Ты
сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:29). Идут на попятный. Поеживаются. Что они
хотят сказать? «Мы знаем, что Ты восторжествуешь над нами в конце, но до тех-то пор
разве обязательно так жестоко нас преследовать?» Они обмякли, как марионетки без
ниточек. Жалостливо звучит их просьба: «...пошли нас в стадо свиней» (Мф. 8:31).
Иисус согласился. «...Идите», — изгоняет Он их. Никаких воплей, заклинаний, ритуальных плясок, магических курений и прочего экзорцизма. Одно короткое слово.
Тот, Кто Своим словом поддерживает существование вселенной, не нуждается для
изгнания бесов в чем-то большем.
И пусть этот мир, где бесы ликуют,
Грозит уничтожить нас,
В нас Божия истина восторжествует, —
Как Бог предназначил, — в свой час.
