— Утро доброе. А скажите, любезнейший, что это за населённый пункт? — спросил бритого до синевы горбоносого господина Шатров.
— Как, ви, не знаете? Это таки Одесса, господин полковник! — ответил после паузы «халат».
— Одесса! В сальских степях? — произнёс Шатров, удивился, козырнул, и мы поехали дальше. «Шёлковый халат» с открытым ртом «забронзовел» на крыльце.
— Атаман, а это твоя территория? — спросил.
— Может быть и мой округ, или волость соседняя, — Шатров что-то соображал.
— Тогда позвони жене, пусть твои помощники покумекают. Зося их на «Микре» может довезти, если не забоятся. Шатров кивнул и сделал свой первый звонок по мобильнику.
Дорога на Ростов была в отличном состоянии, поэтому разогнал «Ниссан» до 160-ти. «Соня» выдавала: «How much is the fish» группы Scooter, а атаман стал бледнеть.
— Надо б остановиться, Борн. Гонишь как на самолёте, мля, — гуднул Борисов. Моё шалопутство — резко по тормозам.
— Сдурел? — заорал непристёгнутый Борисов.
— Тут кусты гуще! Ёёёё… Заматерился, а потом и Борисов. Ибо на джип нёсся автомобиль. Крутанул руль вправо, чёрная комета сверкнула слева. Выброс адреналина, визг Лиэль, мат Борисова и глухой удар позади нас. — Не упал. Борисов и атаман, матерясь, вывалились из джипа и ломанулись помогать потерпевшим аварию. А у меня сердце колотится, тело везде вспотело, а руки вцепились в баранку. Посмотрел в зеркало заднего вида и увидел испуганные глазища Лиэль.
— Па-па-памперс будем менять? — дождался шипение барышни, отстегнул ремень безопасности и вылез из машины. Картина аварии чёрного БМВ была реально крутая. Я её реально в подробностях увидел. Реально он так дымил. Реально орала его сигнализация. Реально так орали Борисов с атаманом. — Реально, а я за-за-за кадром… И пацанчики там реальные, и их вещи. Стоп. Надыть… Добежавшие до машины спасатели, открыв двери, вскрыли подушки безопасности и потащили упитанные безвольные тела прочь от дымящегося БМВ.
— Борн, мля, ты куда? Рванёт! — Выручать вещи. Пока бежал до машины, со временем, что-то сотворилось. На первых порах оно неспешное было, а как побежал, так и минутки резвее стали. В общем, долетел резво, схватил, что на глаза попалось — чемоданчик и спортивную сумку, и назад, аллюр три креста. Поравнялся с распростёртыми телами, и тут «бабах» — БМВ взорвался. И раздал подарки… для своих пассажиров. Чпок. Две железки прилетело. Поострее — в пах водителя, потупее — в правый висок пассажира. В ужасе мы отшатнулись. — Чем грешили, туда им и попало?
— Ёёё! Их же насмерть! — прокричал Борисов. Тяжело дыша, опустил, что принёс на землю, стараясь не смотреть на агонию тел, одетых в приличные костюмы.
— Борн, дай сигареты, — Борисов попросил, и с атаманом они нервно закурили. А я пересилил себя и приступил к незаконному присвоению чужого имущества в атмосфере безнаказанности, обычно в бедственных ситуациях… для погибших братков.
— Борн, ты их и потрошить будешь, мля? — спросил бледный Николаич.
— Ты хоть тутошним казакам, что-то оставь.
— Металлолом сдадут. Вот смотрите. Попутчики несмело подошли. Трофеи были знатные. Четыре пистолета Glock-17, патроны, четыре наплечных кобуры фирмы «Спич Профи», пистолет-пулемёт МР-38 в чемоданчике и коробки с готовым комплектом видеонаблюдения, ноутбук Getac A795, два мобильных смартфона Apple iPhone 4S.
— Хороший улов! А это вообще раритет, — сказал Борисов, вертя немецкий ПП — МП-38. — А их документы хока съела, — подумалось. Борисову и атаману выделил два пистолета. Посмотрел, что Николаич наплечную кобуру себе цепляет и сделал так же, подрагивающими руками. А Лиэль также участвовала в осмотре трофеев. — Ай, умница. И трупов не испугалась!
— Господа, нужно заехать к моему знакомому в Егорлыкскую, — проговорил Шатров. Между бровями у него пролегла складка от разных думок. Атаман прочитал над трупами, какую-то молитву, перекрестился. Поехали. Но после посещения кустиков.
Перед Егорлыцкой, справа увидели вышку сотовой связи. А знакомый Шатрова трудился атаманом станицы и был его кумом. Когда подъехали к станичному правлению, из дверей вышли пять человек. Трое в казачьей форме, крепкий парень в спецовке с логотипом «М-фон» на груди и невысокий, худой парнишка в «прикиде». Инопланетянин для казаков. Ростаманские косички, серёжки в ушах, козлиная бородка, чёрная футболка, рваные джинсы с заплатками и серо-розовые сандалии. Инопланетность подчёркивалась рисунком на груди — девица с короной и надпись: «Все бабы как бабы, а я прынцеса».
— Полный улёт, мля!
— И где этот инженер? Он чё реально тупит?
— Заткнись. Два молодых человека сидели на походных складных стульях под пляжным зонтиком, и вяло переругивались. Работу они сделали, магарыч обещанный местным инженером, им был не нужен; нужный человек не приехал. И поэтому настроение было ниже плинтуса с горестными переживаниями в придачу. За зонтиком стояла палатка, с камуфляжным рисунком, рядом микроавтобус Ford Transit серебристого цвета. Сидящий справа, отложив журнал, вспоминал свою прожитую жизнь.
Никита Макаренко, воспитанник Азовского детского дома?1, после успешных экзаменов, был принят в Гробинский военный институт. Два года успешно отучился, а потом два его друга — Костя Дзю и Виталий Кличко — потянули Никиту в самоволку. Шли они туда за «поцелуйчиками». Купили вино, конфеты, но до общаги текстильной фабрики не дошли. Из недостроенной пятиэтажки самовольщики услышали крики о помощи и побежали на помощь. К ним на шею бросилась растерзанная девушка. Никита успел метнуть половинку кирпича в мелькнувшую в проёме тень, попал, но насильника не догнал. Девушку успокоили, довели до дома, отдали конфеты и вино. И вернулись в казарму. На следующий день подполковник Чикатило Андрей Романович, стал придираться к Никите, а потом и к Косте и Виталию. Вёл он основной предмет института — английский, наставил щедро двоек и поставил вопрос об отчислении. Никита потерял сон и покой, не понимая за что препод их так «драконит». Не понимал, пока не подслушал случайно разговор Чикатило с их особистом, майором Наступиным:
— Они меня, чуть не поймали. Этих двух боксёров надо гнать отсюда, а Макаренко. — Ты, что сдурел? — А кто сироту ждать будет! — А что так сразу? — Ну? — Я — пас. — Слабак! — Давай потом обмозгуем. Такой вот диалог получился…
Никита вспомнил, что они выходили на освещённое место и скрывшийся насильник мог их разглядеть. Он пересказал друзьям подслушанный разговор. Друзья решили наказать Андрея Романовича. Наказали и попались. Через месяц следствия получили неожиданный результат. Наступин отделался испугом. Чикатило отправили на обычную пенсию инвалида первой группы (что с «овоща» возьмёшь), а друзья поехали дослуживать в Советскую Армию. Боксёры в Анадырь. А Никита — в погранотряд под Кушкой.
— Я тебя тут сгною! — угрожал одноклассник Чикатило «вечный капитан» Скотников, за глаза — «Вонючка». Гноил, но бывший курсант быстро освоился в отряде и стал расти в званиях и должностях. Ефрейтора он получил за «рацуху». Усовершенствовал сигнальный фаер ФС-5Б и тот действовал как фаер и как боевое отравляющее вещество, с последствиями вплоть до поноса. Кинул и веди чужого вонючку к своему, э, капитану. Советской Армии в Афганистане не было, а Никита там девять раз был. Последний выход для старшего сержанта Макаренко был смертельно опасным. Получил пулю в плечо, потерял талисман, но свою группу вывел. Мировые СМИ разорялись о применении Советами отравляющих веществ против американских военнослужащих, случайно оказавшихся в Афганистане. Группу наградили, а Никиту нет. Старшина запаса, после санчасти, уехал на гражданку.
Как сироте Никите дали однокомнатную квартиру на окраине Азова. А в детском доме список родных. В тот день Никита впервые напился. Отец и мама погибли. А тётя, двадцатипятилетняя Белла, живущая также в Азове, была такой навязчивой, вплоть до инцеста, что Никита сбежал. Сбежал далеко. Под Брестом, в схроне, оставил новые документы на имя — Макаров Никита Владимирович, и перешёл границу. По Европе он попутешествовал, а в США покуролесил. Связался с мафией и как итог — девять трупов местных «плохих» парней и две сломанные челюсти у американских блюстителей порядка. Скрылся от облав в Нью-Йорке, купил чистые документы на имя Ника Питерсона и пошёл наниматься в частную военную компанию. В двух его завернули, а в третьей одноглазый клерк, дав заполнять анкету, ушёл и вернулся с неожиданной для Никиты вещью — его потерянным талисманом. Никита, ошеломлённый, вертел в руках нефритового скарабея, а клерк допытывался:
— Ты же русский, старший сержант погранвойск Макаренко Никита Сергеевич. Ведь так?
— Не так! Я — Ник Питерсон. В новом военном билете Никиты значилось — старшина спецназа химических войск в запасе Макаров. Клерк замолчал. А потом в комнату зашёл ещё человек, и Никита стал выискивать, как уйти огородами. Этого американца Никита подрезал в первом боестолкновении последнего выхода в Афган. Правда всё обошлось, и попал «агент Питерсон» опять в Афганистан. Там штатовский ЧОП «МСС»- милое СС у Никиты — осуществлял «гуманитарную» помощь. Послужил. Потом были другие «горячие» точки. ЮАР, Сингапур, Бенин, Кения и Сомали. В Сомали в левую пятку Никиты прилетела картечина, и поехал он на лечение в Австрию. После реабилитации «отдел кадров» МСС направило Никиту на одни хитрые курсы. Никита курс прослушал, а потом пошёл «качать права». Огюст Бурже и Роман Полански долго потешались.
