Поди за деталями для своих велосипедов приехал?
поинтересовался Титов, пожимая мне руку своей лапищей. - Почти все готово, кроме втулок. И, кстати, у меня к тебе, Алик, вот какой вопрос есть. Как ты посмотришь на то, что я для себя велосипед твоей конструкции сделаю? За свой счет, ясное дело, и на сроках прочих заказов это никак не отразится.
- Дядя Петя, - удивился я, - да куда ж ты свою наблюдательность-то засунул? Неужели не обратил внимания, что две рамы изначально массивнее всех прочих, а два комплекта колес имеют более толстые спицы?
- Я считал, что это для его величества.
- И правильно считал, но куда ему два велосипеда? Седалище-то одно. Так вот, второй - для тебя. Хотел сюрприз сделать, но раз уж так получилось, говорю сейчас. И не надо мне тут про деньги, это подарок. Детали я пока забирать не буду, возьму потом все вместе. На вот, взгляни на чертежи - смогут у вас тут такое изготовить?
- А чего ж тут не смочь, смочь-то все можно, ежели захотеть да не лениться, - бормотал Титов, быстро просматривая мои листы. - Никак ты, Алик, газовый двигатель соорудить задумал?
- Не газовый, сгорать будет испаренный спирт.
- Видел я двигатель немецкого инженера Отто, так он по удельным параметрам хуже парового.
- Это потому, что у Отто смесь газа с воздухом перед воспламенением почти не сжимается, а я свою собираюсь сжимать в десять раз.
- Ага, - с ходу сообразил Титов, - ежели смесь сжать в десять раз, то в том же объеме камеры сгорания выделится в десять раз больше энергии.
Неплохо задумано! Думаешь, заработает?
- Вот это мы и посмотрим. Сколько понадобится времени на изготовление?
- Месяца за два должны управиться. Может, выйдет и быстрее, но этого я обещать не могу.
Нашими с Титовым стараниями на Невском заводе было организовано нечто вроде кооператива времен перестройки, где рабочие и инженеры могли во внеурочное время очень основательно подработать. Причем правильного кооператива, который действительно что-то делал, а не тупо перегонял безналичные деньги завода в наличные на счетах избранных лиц. Такие кооперативы тоже встречались, хоть и не очень часто.
Разумеется, в Российской империи человеку с улицы никто бы не дал учредить ничего подобного, но мне, с использованием семейного положения, это удалось, причем без особого труда. Даже взяток никому давать не пришлось.
Тем временем Титов закончил просмотр моих чертежей и начал задавать вопросы.
- Поршни у тебя, я смотрю, из бронзы?
- Да, а что?
- На паровых-то двигателях они хорошо работают, так ведь у пара температура гораздо ниже, чем будет у продуктов сгорания спирта. Думаю, как бы чего не вышло из-за того, что у чугуна, из коего цилиндры сделаны, и у бронзы коэффициенты теплового расширения разные. Может, на каждый двигатель изготовить по два комплекта поршней - один
чугунный, другой бронзовый? И посмотреть, какие лучше работать будут.
- Согласен.
- И насчет редуктора. У тебя же валы расположены близко один от другого, так может, сделать его не цепным, а шестеренчатым?
- Пожалуй, поступим как с поршнями - сделаем и такой, и такой. А в процессе испытаний решим, который оставить.
- А для чего тебе, Алик, такие двигатели понадобились? Ежели не секрет, конечно.
- Для тебя, дядя Петя, не секрет, но только для тебя. Это будет летательный аппарат тяжелее воздуха, именуемый дельтапланом. Их я собираюсь заложить сразу две штуки, причем понадобится три двигателя, один будет запасным. А четвертый движок, если с первыми тремя все нормально выйдет, я хочу на бричку приспособить, чтобы она без лошади ездила.
- Да уж, дал господь государю-императору сыновей-то, - усмехнулся Титов, - с такими не заскучаешь. Чем же тебе лошади-то не угодили?
- Читал я статейку одного англичанина, в которой он подсчитал, что при сохранении существующих темпов увеличения количества извозчиков через сто лет мостовые крупных городов будут покрыты двухметровым слоем навоза.
- А ежели вместо лошади у каждого извозчика будет работающий на спирту двигатель, то они по пьяни все население гораздо раньше передавят, - развил Титов прогноз англичанина.
- Поначалу такая самоходная коляска будет только у меня, а я даже шампанское не пью, куда там спирт. А если серьезно, то больно уж медленный это вид транспорта - лошадь. С проходимостью у нее все в порядке, а вот со скоростью, особенно если нужно подальше, чем за пару километров - не очень. Долго приходится к вам ехать.
- А чего же ты на своем дельтаплане сюда летать не хочешь? Боишься, не долетит?
- Нет, я боюсь другого. Что увидят его все, кому можно и кому нельзя, а потом такие машины в Англии, Германии и Франции появятся, причем их там станет больше, чем у нас, и сделаны они будут лучше. И кончится это тем, что в грядущих войнах чужие дельтапланы начнут кидать бомбы на позиции наших солдат, а нам и ответить будет нечем. Нет уж, показывать первые летательные аппараты можно будет только после того, как они устареют и у нас появятся более совершенные.
- Да, согласился Титов, - очень даже может такое быть. Не волнуйся, никому я не разболтаю про твои задумки. Скажу рабочим, что двигатели нужны для самобеглых колясок. По две штуки на каждую - один будет крутить передние колеса, а другой задние.
Может, действительно такой джип построить, мелькнула у меня мысль, но я ее вовремя задавил. Ну его в зад, с синхронизацией геморроя не оберешься. Лучше просто запасной движок в багажнике возить на случай, если основной издохнет. А по бездорожью можно неплохо ездить и на лошади.
Глава 12
Вряд ли кто станет спорить о том, что жизнь похожа на зебру. Правда, у многих эта зебра такая… серенькая, в общем. Не очень контрастная. Черные полосы совсем ненамного темнее светлых, так сразу и не разберешь, где кончается одна и начинается другая. Собственно говоря, уверенно разделяет их только сам владелец зебры, остальные же, если почему-то заинтересуются, то недоумевают. Мол, тоже мне трагедия! А потом - и чему тут радоваться?
Я в силу возраста это понимал, а Николай в силу его же - нет. То есть его довольно серая с моей точки зрения жизнь в его глазах представляла чередование ослепительно-белых и замогильно-черных полос. Он, например, вполне серьезно считал таковой исчезновение из нашей жизни Нинель и Лиззи. Чуть трагические стихи не начал писать! Вот и сейчас произошло что-то подобное - примерно так я подумал, увидев из окна, как он бросил велосипед у входа, снял надетую задом наперед, чтобы не сдуло в дороге, фуражку и почти бегом бросился на второй этаж. Что ж такого случилось в особом отряде, что господин поручик сломя голову кинулся в Приорат - сгорел стапель для будущего дирижабля или его благородие проглотил муху, залетевшую ему в компот?
Оказалось, нечто среднее. Николай подошел к тому самому стапелю и начал размечать опорные точки согласно плану. Увлекшись работой, он не заметил, когда там появились двое нижних чинов - то ли незаметно подошли после Николая, то ли уже были там до его прихода. Брат знал обоих - это были ефрейтор Хусаинов и младший унтер-офицер Ермаков.
Я кивнул - мне они тоже были знакомы. Унтер - дородный сверхсрочник лет сорока, служивший в отряде с момента его основания. Говорили, что капитан Нефедов вытащил его из каких-то неприятностей, и сейчас он был при командире кем-то вроде ординарца. Добродушный, большинство солдат звали его «дядя Митя». Ефрейтор же обратил на себя мое внимание благодаря высокому даже для отряда образовательным уровню. Он не только неплохо ориентировался в алгебре, тригонометрии и физике, но даже, кажется, знал, кто такой Томас Мор.
- Представляешь? - сделал страшные глаза Николай. - Оказывается, Хусаинов - революционер!
- Поподробнее рассказать можешь?
В пересказе Николая беседа нижних чинов протекала так. Ефрейтор начал полоскать унтеру мозги насчет социальной справедливости и того, что многие талантливые люди прозябают в нищете, не в силах из нее выбраться, а знатные либо богатые бездарности пьют из них кровь и чуть ли не лопаются от жира. Унтер сначала просто слушал, а потом дал ефрейтору в морду и сказал краткую, но выразительную речь. Привести ее хоть сколько-нибудь дословно Николай не смог, зато отчаянно покраснел. Я смотрел на него и думал, что педагог из меня - как из х… дирижабль. Есть небольшое внешнее сходство, но не более того. Цесаревич, оказывается, в свои шестнадцать лет имеет весьма слабое понятие о нецензурной лексике. В другой истории он служил в гвардии, а там, наверное, этот недостаток быстро исправили, но сейчас он попал в подразделение, где матом, действительно, почти не разговаривали. Только ругались, когда не оставалось других слов, да и то не при
Николае.
- Это ужасно! - закончил свой рассказ брат. - Но, знаешь… я подумал… а ведь он в чем-то прав. Ефрейтор знает и умеет гораздо больше меня, но живу я намного лучше него.
- Разумеется, прав, причем именно в чем-то, а не во всем. Вот тебе пример. Предположим, кто-то заболел, у него мигрень. Знаешь такую болезнь?
