Она гасит мою сигарету.
— Ты найдешь ответ на этот вопрос только у Калеба. Если бы я была на твоем месте, я бы забыла об этом. Иди и наслаждайся жизнью, которую ты украла для себя. Оливия не окажется на твоем пороге, рыдая, если ты переживаешь об этом.
Я чувствую, как вспыхивает мое лицо, когда вспоминаю о моменте, когда последовала за Калебом до квартиры Оливии. Это были секретная информация. Эта маленькая сучка, вероятно, ее лучшая подруга.
— Он не бросит меня, даже если она это сделает, — отвечаю я с большей долей уверенности, чем ощущаю на самом деле.
Кэмми приподнимает брови и пожимает плечами.
— Тогда почему ты беспокоишься?
Я тяжело сглатываю. Почему я беспокоюсь? Не то, чтобы я выросла в семье, в которой родители были безумно влюблены друг в друга. Мама вышла за отца ради денег, она неоднократно говорила мне об этом. У меня есть муж, так почему я растравляю свои раны?
— Я… Я не знаю.
— Невесело быть вторым сортом, не так ли? — она снимает с языка кусочек табака и растирает между пальцев. — Существует вероятность того, что ты ощущаешь, что достойна большего, чем брак, на который Калеб согласился из жалости, и, если это правда, то тебе стоит покинуть корабль прямо сейчас. Это всего лишь вопрос времени, но, рано или поздно, сага «Калеб и Оливия» начнется заново.
Ее слова жалят. Я ерзаю на стуле, когда боль пронзает меня.
— Я думала, ты сказала, что она двинулась дальше? — шиплю я.
— Да, и что? — Камми снова пожимает плечами. — Это история никогда не закончится. Она замужем, ты знаешь? Так что, технически, у тебя есть немного времени, чтобы заставить мужа влюбиться в тебя.
Мне не удается скрыть удивление. Она не вышла замуж за Тернера, я знаю точно. Он надорвал мне телефон, после того, как она порвала с ним, умоляя уговорить ее от его имени. Глупый Тернер.
После всего этого фиаско с амнезией, я проникла в ее квартиру и нашла письма от Калеба, датированные еще тем периодом, когда он учился в колледже. Я довольно быстро догадалась, что она его бывшая девушка, которая задумала украсть его у меня. Я шантажировала ее, чтобы она покинула город, и затем наняла частного детектива, который проследил за ней до Техаса. Один мой друг посещал ту же юридическую школу, что и Оливия, так что я позвонила ему, предложила ему билеты на Супер Кубок в качестве взятки, и БАМ! Следующее, что я узнала — они помолвлены. Удача! Тернер был лишь инструментом. Как женщина могла уйти от Калеба к такому недоумку выше моего понимания. В любом случае, я полагала, она навсегда ушла из моей жизни, пока Калеб не нанял ее, чтобы она стала моим адвокатом — и хорошо, что он это сделал, потому что она выиграла дело и спасла меня от десяти лет тюрьмы.
Я ничего из этого не рассказала Кэмми, чей южный акцент неожиданно заставил меня чувствовать себя некомфортно. Она ли тот друг, к кому Оливия переехала жить в Техас?
Между нами больше ничего не происходит, и именно в этот момент около нашего столика появляется Сэм. Я встаю, чтобы уйти. Кэмми больше не смотрит на меня, она целуется со скейтбордистом, который одной рукой обхватил ее грудь, а другую руку вытянул над головой, оттопырив мизинец и указательный палец.
Я с отвращением отворачиваюсь и следую за Сэмом к его машине.
— Получила ответы, которые тебе были нужны? — спрашивает он меня, пока мы едем.
Я с удивлением смотрю на него.
— Что ты имеешь в виду?
Один уголок его рта приподнимается, и он слегка скашивает глаза в мою сторону.
— Она моя кузина и болтушка к тому же. Она рассказала мне о той девушке.
Я смотрю на него, открыв рот.
— Ты знал, что она была подругой Оливии, и не сказал мне?
— Это то, на что ты надеялась, не так ли? Ты хотела узнать, знает ли она ее?
Он прав, но я все еще зла.
— Я твой босс, — отвечаю я. — Ты должен был мне сказать. И, что ты за гей, кстати говоря? Ты должен любить сплетни и драму.
Он откидывает голову назад и смеется. Не смотря на поток плохих новостей, проносящихся в моей голове, я улыбаюсь. Может, он не так уж и плох. Я решаю перестать уговаривать Калеба уволить его.
Когда я оказываюсь дома, Калеб уже спит — не в нашей спальне, а на маленькой кровати в детской. Я проверяю запас молока в холодильнике, к счастью, его хватит на день или два — достаточно, чтобы мартини успел выветриться. Закатываю глаза. Калеб, вероятно, проверит мою кровь и уровень алкоголя, прежде чем позволит мне снова сделать отсос молока.
Я отправляюсь в кровать, все еще в своей одежде, и чувствую себя несчастнее, чем когда-либо.
Глава 12
Прошлое…
Моя сестра была настолько красива, что глазам было больно смотреть на нее — и, Боже, именно этим я и занималась все свое детство. Она младше меня. Всего лишь на год, но все же. Довольно нелепо боготворить свою малышку сестру. Но было сложно не делать этого: в ту минуту, когда она входила в комнату, все взоры обращались к ней, будто из ее пор сочилась божественная волшебная магия. Долгое время я верила, что однажды, когда я достигну определенного возраста, волшебство коснется и меня — но мне не повезло. Я выглядела как тощая жердь со скобами на зубах, в кроссовках за тысячу двести долларов. Из-за Кортни мне хотелось умереть — особенно, когда она встречалась, а затем расставалась со всеми мальчишками, которые мне нравились. Но я никогда не злилась на нее за это. Мы были командой — Корт и Джо — пока Джо не решила, что она хочет быть Лией, и тогда мы стали Корт и Ли. Несмотря на нашу близость, когда мы стали старше, мы осознали пропасть, появившуюся из-за различий между нами. Наша дружба пошатнулась, когда мы учились в средней школе. Она променяла меня на девчонок из группы поддержки. Со своего места на открытой трибуне я наблюдала, как она заводит новых друзей, пока я сижу и выковыриваю хлеб из скобок на зубах и гадаю, почему у меня не начинает расти грудь.
Я не похожа на других членов своей семьи. У всех у них, за исключением моей матери, волосы цвета воронового крыла. Добавьте к этому фамильную черту Смитов — кожу оливкового цвета и зеленые глаза, и они напомнят вам об армии красивых греков. Я родилась рыжей: моя кожа, волосы и мой взрывной суетливый характер. Мать частенько напоминает мне, что я кричала целую неделю, после того, как они привезли меня домой. Она сказала, что, в итоге, у меня пропал голос, и можно было услышать, как воздух покидает мои легкие, когда мое лицо кривилось от криков.
Наша мама предлагала Кортни заняться всеми типичными для идеальных девочек делами — чирлидерством, участием в модельных показах и кражей парней у других девчонок. Мне же она, наоборот, предлагала сесть на диету, особенно в выпускном классе средней школы. Тогда я была несколько пухлой. Когда мне начали нравиться мальчики, я стала заедать свои огорчения и отказы кексиками «Крошка Дебби». Всего за пару месяцев из тощей жерди я превратилась в пухлого колобка.
— Ты очень об этом пожалеешь, — пожурила меня мать, когда обнаружила мой тайный запас сладостей. Я спрятала десяток коробочек с разными кексиками в старой рождественской коробке из-под попкорна в кладовой.
— У тебя и так рыжие волосы, теперь ты хочешь добавить к этому еще и фунты лишнего веса?
Чтобы усилить эффект от своего заявления, она захватила рукой складку жира у меня на талии и щипала до тех пор, пока я не вскрикнула. Она покачала головой.
— Безнадежно, Джоанна, — и затем она выбросила все мои кексики в мусорку.
Я закусила губу, чтобы не расплакаться. Когда она увидела, что я стараюсь не заплакать, она слегка смягчилась. Может быть, когда-то и она была пухлой, с надеждой подумала я.
— Вот, — она открыла морозилку и бросила мне на грудь пакет замороженного горошка. — Когда появится желание устроить пирушку из вредных продуктов, лучше съешь это. Просто думай об этом, как о ледяном лек... представляй, что это мороженное, — когда на моем лице отразилось сомнение, она схватила меня за подбородок и заставила посмотреть на нее. — Тебе нравятся мальчики?
Я кивнула.
— У тебя не будет парня, если ты будешь есть кексы, поверь мне. Никому еще не удалось подцепить парня с помощью крошек кексов на щеках.
Я забрала пакет с замороженным горошком к себе в комнату и, скрестив ноги, уселась на полу. Уставившись на постер Джонатана Тейлора Томаса (Примеч. Джонатан Тейлор Томас — американский актер и кумир молодежи), я съела весь пакет, горошинку за горошинкой.
В некотором роде я была ботаником. Мне нравились мальчики, но мне также нравилась математика и физика. Но математика и физика не обеспечивали меня вниманием. Это была односторонняя, сухая любовь. Мне хотелось, чтобы окружающие смотрели на меня так же, как они смотрели на Корт. Я перекатилась на спину и жевала свой горошек. Мне он вроде бы даже нравился.
На следующий день я попросила Корт представить меня ее друзьям.
