В сфере философии и культуры также происходили огромные перемены: росла вера в разум и возможности человека. Особенно важное значение имели начинавшийся расцвет протестантизма и уменьшение влияния Римско-католической церкви, которая доминировала в европейской культуре на протяжении тысячи лет. В 1704 г. войска «короля-солнца», католика Людовика XIV, были разгромлены герцогом Мальборо в битве при Бленхейме. Это была значительная победа, за которую Джон Черчилль был пожалован имением в Вудстоке (частью этого имения до сих пор остается мельница в деревне Ком); она ознаменовала окончательную победу идей протестантизма над католицизмом и имперскими амбициями Франции.
Рост торговли в протестантской Британии повлек за собой увеличение личных свобод и расцвет предпринимательства. В обществе царила религиозная толерантность, крестьяне стали пользоваться достижениями науки, общественные земли были огорожены, организовывались банки, строились дороги и каналы, резко увеличивалось городское население, в связи с чем местные органы управления получали все больше власти. В период с 1730 по 1780 г. Англия начала превращаться из аграрной державы в новое, «модернизированное» промышленное государство. С повышением благосостояния граждан неожиданно вырос спрос на предметы домашнего обихода, наличие которых сегодня мы воспринимаем как должное, — занавески, столовые приборы, ковры, часы. Для удовлетворения потребностей развивающейся экономики в грамотных людях были расширены возможности получить образование: по всей стране стали открываться средние школы и благотворительные учебные заведения для бедных. Появлялось все больше читающих людей — преимущественно представителей среднего класса с характерной для протестантов склонностью к бережливости и упорному труду; для них стали издаваться книги, газеты и брошюры. Члены Лунного общества, несмотря на свои связи с Лондонским королевским обществом, Обществом искусств и другими клубами лондонского истеблишмента, были представителями этой новой образованной элиты, людьми, имевшими свободу, возможности и деньги для того, чтобы воплощать свои стремления и идеи.
Эти свободомыслящие люди не только занимались политикой и коммерцией — они глубоко задумывались о человеческом поведении и смысле жизни. В те времена, когда в целом, несмотря на растущую урбанизацию, в обществе еще господствовала аграрная культура и зарождающиеся технологии еще не стали тем, чем они являются сегодня, человек был близок к природе. Мыслители тех лет были одновременно и философами, и естествоиспытателями. К примеру, Эразм Дарвин последние десять лет жизни посвятил своему уникальному труду «Зоономия, или Законы органической жизни» (Zoonomia; or the Laws of Organic Life). В нем он не только предложил исчерпывающую теорию заболеваний, утверждая, что все болезни «от нервов» и «от нашей чувствительности», но и высказал гипотезу о том, что все теплокровные животные произошли от единого общего предка; дифференциация существ происходила под воздействием «живой силы», которая способствовала развитию приспособительных функций, необходимых для успешного решения задач пропитания, устройства убежища и защиты, причем эти полезные приспособления у каждого вида наследовались, обеспечивая его выживание и дальнейшее развитие. Эти идеи и стали толчком к исследованиям в области эволюции, которым посвятил всю свою жизнь внук Эразма, Чарльз Дарвин.
Параллельно с поисками фундаментальных принципов, на которых построена природа, мыслители задавались вопросами, касающимися основ организации общества. Что должно поддерживать мораль и общественный порядок при снижении влияния церкви? Является ли человек от природы общественным животным? И если это так, заложены ли в нем навыки социального поведения от рождения или они приобретаются в процессе обучения? Что такое свобода личности? Как достичь и поддерживать баланс между личностью и обществом в условиях меняющейся культуры? И какую роль в обретении этой гармонии может сыграть рынок?
Это была эпоха рационализма. Интеллектуальным двигателем Просвещения стал научный метод. Сбор и анализ фактов в ходе эксперимента и распознавание общих закономерностей и принципов вносили свой вклад в понимание человеком мира. Общая идея была такова: в стремлении к знаниям первостепенное значение имеет разум, потому что только с его помощью может осуществляться прогресс человечества, более не зависящий от природы. Наблюдая расцвет науки и личных свобод, мыслители того времени, такие как члены Лунного общества, считали, что будущее в их руках: научные достижения обещали бесконечный прогресс социальных благ — в медицине, технологиях, образовании и торговле. А основой для прогресса во всех этих сферах было понимание разумной человеческой личности.
Современными представлениями о личности как «сознательной мыслящей вещи», а также идеей о важности опыта в самоосознании мы обязаны Джону Локку (1632–1704). Этот врач, которому довелось работать с одним из основателей клинической медицины, «английским Гиппократом» Томасом Сиденгамом, привнес в зарождающееся изучение мыслительных процессов навыки наблюдения, анализа и сравнения, отточенные годами медицинской практики. Локк, которому были недоступны идеи современной генетики, считал, что разум в начале человеческой жизни представляет собой «чистую доску», tabula rasa. Мы создаем свою личность, принимая решения и делая выбор, и в процессе этого неизбежно что-то черпаем из окружающего мира: каждый наш шаг связан с прошлым и будущим. Лоренс Стерн, тщательно изучивший идеи Локка, представил их в сатирической форме в своем девятитомном романе «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена», который начал выходить в свет в 1759 г. Локк утверждал, что личность любого человека, как и его умения и вклад в общество, уникальны и эта уникальность достигается выбором и опытом. Гражданское право каждого на выражение этих исключительных качеств стало основой рассуждений Локка о свободе, собственности и религиозной терпимости, которые впоследствии оказали огромное влияние на архитекторов Американской революции.
Если сегодня идеи Локка кажутся вам банальными, вспомните, что вплоть до XVI в. мало кто занимался анализом своего внутреннего мира. В этом отношении первым современным человеком можно считать Мишеля Монтеня (1533–1592) с его сочинениями, описывающими опыт самонаблюдения. Для ранней христианской церкви спасение было общественным предприятием, и даже во времена Локка согласно пуританской доктрине предопределения считалось, что спасение или проклятие заранее записано в человеческой судьбе; это не способствовало размышлениям о собственной личности. Кроме того, идеи Локка противоречили многочисленным свидетельствам того, что поведение человеческих существ далеко от рационального. Смутное время гражданских волнений в Англии XVII в. развеяло иллюзии о врожденном благородстве человеческой натуры. Многим стало понятно (можно сослаться на утверждения Томаса Гоббса в его главном труде «Левиафан», опубликованном в 1651 г.), что полагаться на человеческие суждения нельзя. Предоставленные сами себе, мы склонны следовать своим страстям, проявлять жадность и агрессию под влиянием сиюминутных стимулов боли или удовольствия. Таким образом, пропагандируя главенствующую роль разума в экономических и политических делах, в первую очередь нужно было объяснить, сможет ли (и каким образом) рациональное мышление стать надежным средством для обуздания страстей, заложенных в человеческих существах от рождения.
По другую сторону баррикады находился Бернард де Мандевиль, видевший мало толку в продолжении дискуссии, которую он считал выражением извечной борьбы между разумом и страстями человеческими. У Мандевиля, отличавшегося довольно злым юмором, была своя интерпретация человеческой природы — весьма практичная, хоть и бесстыдная, особенно в том, что касалось рынка. Этот голландский врач, родившийся в 1670 г., в возрасте 29 лет переехал в Англию, по некоторым сведениям для того, чтобы выучить английский язык. Тамошние нравы и люди пришлись ему по душе, он быстро обрел вкус к британской сатире и решил остаться. В 1705-м Мандевиль опубликовал плохонькие стишки под названием «Возроптавший улей», вошедшие затем в его сочинение «Басня о пчелах». Он утверждал, что жадность и любовь к роскоши служат двигателями экономического роста и потому полезны для общества. Такие идеи не способствовали популярности Мандевиля среди церковных деятелей того времени, которые в качестве механизма социального контроля почитали добродетели, а не грехи. Однако, публично назвав «Басню о пчелах» оскорбительной, служители церкви не уловили сути. Произведение Мандевиля было мощной социальной метафорой: пчелиная «промышленность» преобразовывала добываемую пыльцу точно так же, как паровая машина Уатта позднее стала преобразовывать пар в энергию на пользу как отдельным личностям, так и обществу в целом. Семя идеи было заронено и после длительных дебатов в конце концов проросло, в частности в знаменитых работах Адама Смита, став изящным аргументом в защиту личного интереса как основы свободной рыночной экономики.
