Ну, давай... давай... Я безмолвно прошу светофор переключиться. Почему единственный раз, когда я опаздываю, меня подлавливает каждый встречающийся по пути светофор?
— Черт! Просто смени цвет! — Я знаю, если не попаду домой в ближайшие десять минут, весь ад вырвется на свободу. Наконец, как только загорается зеленый свет, я ударяю по газам. Все, что я должна была делать — спешить, и тогда все будет в порядке.
Правильно?
Я сворачиваю на подъездную дорожку в 17:45, бросаю машину на парковке и врываюсь в дом. К счастью, мне хватило предусмотрительности, прежде чем уехать, начать готовить в мультиварке.
— Хорошо, хорошо... — бормочу я про себя, пока перебегаю от кухонного островка к столу. Если бы я не поторопилась... нет, не могу даже думать о том, что бы тогда было. Я оказалась бы в замкнутом пространстве страха, а я не могу допустить, чтобы меня посадили под замок.
— Глубокий вдох, Из... просто дыши, — напоминаю я себе, расставляя миски с мясом в остром соусе чили. Так быстро, как только могу, накрываю на стол, убеждаюсь, что бокалы расставлены правильно и столовое серебро идеально выровнено. Я не собиралась снова повторять те же ошибки. Бросившись обратно на кухню, я убеждаюсь, что убрала, вымыла и высушила всю посуду, и что там нет никаких признаков готовки в мультиварке. У меня остается время, чтобы убедиться, что мое «личико», как он ласково его называет, не выглядит так, будто я справилась со своими обязанностями на скорую руку.
В 18:05, минута в минуту, я слышу, как поднимается дверь гаража. Дыши. Через несколько мгновений он заходит. Конечно, он ведь никогда не опаздывает. Боже упаси, если он придет домой на минуту позже своего четко распланированного графика. Наступит конец света, небо упадет, а свиньи начнут летать.
Нет, только не мой муж; он никогда не отступит от своих правил.
— Добрый вечер, Изабель. Как прошел твой день? — спрашивает он, освобождая свои руки от пиджака, портфеля и ключей. Он убеждается, что его пиджак висит идеально; складки не рискнут побеспокоить его. Даже они знают, что не стоит будить спящего медведя. После того как он выгребает свой сотовый, бумажник и другое карманное барахло, он, наконец, смотрит на меня своим холодным, пустым взглядом.
Право на высказывание было предоставлено возникшей тишиной.
— Добрый вечер, Брэндон. Все нормально, как всегда. Кое-что постирала, сбегала по поручениям, которые ты просил меня сделать, и вернулась домой около трех. Я знаю, ты сказал, что твои родители подумывают приехать на этих выходных, так что я хотела быть уверена, что у меня хватит времени подготовить свободную комнату, прежде чем я начну готовку ужина.
Ложь, одна сплошная ложь... просто нужно убедить его, что я не оправдываюсь.
— Хм, — изрекает он, закатывая рукава, — так, — он смотрит на меня со злой ухмылкой и тем же ничего не выражающим взглядом, — это не тебя я только что видел мчащейся по Оук-стрит, как будто за твоей машиной гонятся черти, Изабель?
Черт. Меня. Возьми.
— Брэндон, клянусь, это не то, что ты думаешь, — пищу я. Вот дерьмо, хуже некуда. — Ди остановилась в городе и просто хотела поздороваться, немного поболтать. Я не видела ее шесть месяцев…
Меня останавливает его хладнокровная улыбка, и я сразу же начинаю пятиться. Вот гадство, я знаю этот взгляд.
— Так, так, так... Изабель. Что я тебе говорил о Дениз? А? Если я правильно помню, речь шла о том, что ты не должна с ней общаться, звонить или отвечать на ее звонки, и, безусловно, НЕ ВИДЕТЬСЯ С НЕЙ, МАТЬ ТВОЮ!
Он подходит ближе. Я отчаянно оглядываюсь, ища пути к отступлению, но он блокирует мой единственный выход.
— Ты заверяла меня, и я подумал, что ты усвоила урок шесть месяцев назад. Разве это так давно было тобою обещано? Что мне нужно сделать, чтобы вбить это в твою тупую гребаную башку? Господи, ты чертовски бестолковая сука, — его глаза излучают холод, пока он надвигается на меня.
— Какую часть из того, что ты моя и только моя, ты не поняла в тот раз, когда я вынужден был тебе это объяснять. Я ни с кем, на хрен, не собираюсь тебя делить. Ты слышишь меня, Изабель? — он произносит мое имя так, будто ему даже выговаривать его противно.
Я тотчас же ударяюсь в панику, когда он припирает меня к стене, но не вижу выхода.
— Ни один гребаный человечишка в этом долбаном мире не получит тебя. Только. Мать твою. Я! — он продолжает во все глаза таращиться на меня, а его слюна попадает мне на лицо. — Ты никто, ты — глупая чертова шлюха, разве я не прав, Изабель? Я должен был пойти другим путем той ночью в «Пламени». Я должен был держаться за милю от бара со шлюхами. Но, нет! Это все твоя вина, что мой член не захотел выбрать другой путь, — он замахивается и резко бьет меня по щеке.
Я сжимаю кулаки, вдавливая ногти в ладони, чтобы не закричать. Я чувствую кровь, струящуюся по моей шее, должно быть, от пореза нанесенного его кольцом в области подбородка. Я могла оказаться в тупике, но будь я проклята, если позволю ему сломить меня.
— Что я, черт возьми, тебе говорил, Изабель? НИКАКОЙ ДЕНИЗ! Никакого послеобеденного трепа, как у маленьких гребаных сучек. Ты должна быть здесь, убирать мой чертов дом, готовить мой чертов ужин, а также раздвигать свои жирные гребаные бедра для моего члена! — он протягивает руку и хватает тарелку с чили, бросая ее со всей силы о стену.
Я наблюдаю за тем, как куски мяса, бобы и соус стекают по моим веселым желтым стенам.
— И что, мать твою, это за дерьмо? Я сказал тебе, сучка долбаная, что хочу лазанью. Так, по-твоему, выглядит лазанья?
Я должна была предвидеть такой поворот событий, но мое внимание по-прежнему сосредоточено на веселых желтых стенах и все еще стекающих по ним остатках ужина.
И только я поворачиваюсь к нему спиной, как его кулак обрушивается на мой висок, моментально размывая все очертания. По крайней мере, это приводит в чувство мой заторможенный мозг. Я бросаюсь вправо, пытаясь избежать второго удара, который, как я знаю, обязательно последует. Слишком поздно, как всегда слишком поздно, и я получаю второй удар по ребрам, который выбивает дыхание из моих легких. Брэндон хватает меня за волосы и выворачивает свое запястье так, что я оказываюсь в его власти.
Я знаю, что он не ведает пощады.
Швыряя меня в коридор, словно обладает силой десятерых, он быстро наносит удар ногой в живот.
— Ты – тупая сука. Ты не умеешь слушать. Ты полностью принадлежишь мне. Никому больше. Никто не притронется к тому, что МОЕ. В особенности, гребаная ДЕНИЗ! Я предупреждал тебя о том, что произойдет. Нет, я обещал твоей бестолковой заднице, что произойдет, если ты снова отправишься к ней. — Удар ногой… пощечина… удар кулаком… удар ногой. — Ты ничего не усвоила, да? — он задыхается от напряжения, а я предпринимаю все, что могу, лишь бы не дать тьме накрыть меня. Даже осознавая, что оцепенение не заставит себя ждать.
Я потеряла счет того, как долго он стоял надо мной, крича и избивая, чередуя удары наносимые ногами и руками.
Свобода, вот чего я так страстно желаю.
Я закрываю глаза и теряю сознание.
*~*~*
Когда я прихожу в себя, в доме темно. Каждой косточке, мышце и даже волоску на голове больно. Я не могу сделать глубокий вдох, не желая при этом умереть. Я чувствую влагу на различных участках головы и тела. Черт. Еще никогда не было так плохо. Я ничего не слышу левым ухом, что с ним, на хрен, произошло? Черт, мне нужно двигаться. Согнув руку в локте, я медленно поднимаюсь на ноги. Осматриваю все своими опухшими глазами и вижу, что ужин все еще стоит на столе. Разбитая тарелка, чили подсыхает на стене, и даже безупречные чашки стоят на том же месте, словно издеваясь надо мной. Медленно и тихо передвигаясь, я заглядываю в гостиную. Никаких признаков Брэндона. Еле переставляя ноги, по большей части волоча себя на кухню, я замечаю, что его ключи исчезли. Святое дерьмо! Его здесь нет. Никогда, ни разу за шесть лет, он не оставлял меня одну в доме после «преподнесенного урока».
Я иду вдоль стены, держась за нее как за опору, пока не дотягиваюсь до своей сумочки, расстегиваю боковую молнию, залезаю рукой внутрь и достаю телефон. Брэндон не знает, что у меня есть телефон. Мне не позволено его иметь, поэтому он отключает домашний телефон и забирает его с собой, когда уходит. Я практически ничего не вижу, но все-таки включаю сотовый. Скольжу пальцем по экрану и снимаю блокировку. Наконец, после нескольких неверных комбинаций, я жду соединения.
— Алло? Алло, Из? Из, ты здесь? Все в порядке? ИЗ? — я слышу ее, она практически кричит. Но не могу произнести ни слова. Она знает, я бы не позвонила так поздно. Черт, она знает, что я бы вообще не стала звонить.
Я поверхностно вздыхаю и хрипло издаю единственное слово, которое меня спасет.
— Помоги ... — Затем меня поглощает тьма.
