много времени и сил. Я почти всё время учусь.
— Учёба — это только подготовка к делу, а не само дело. Играющий котёнок не мышь ловит, а её подобие. Дело же интересным для тебя должно быть, а интересное узнавать — какая может быть усталость?
— А расскажи мне обо всём этом!
— Я только о старом рассказать могу. Как когда-то делали.
— И хорошо! Тогда же много дел славных было! И люди были правильнее, и мужчины настоящие, и женщины! А сейчас, поди разбери, какие они должны быть? Вот мне твои объяснения и пригодятся, чтобы всё понять.
— Разные люди тогда были, а объяснять-то тебе многое рановато. Лучше я тебе сказки рассказывать буду. Из них и узнаешь всё что нужно.
— Я что, маленькая, чтобы сказки слушать?
— А у меня непростые сказки. Они как раз для всех. Кто до чего дорос, тот своё и уразумеет. Вот только сходи на речку, мёртвый запах с себя смой. А то пропитал он траву и листья по всему твоему пути. Фф-у!
— Какой мёртвый запах?
— Тот, который от одежды твоей идёт.
— Это духи, что ли? Так это хорошие духи, самые модные! И почему это они мёртвые?
— Потому, что дух от них такой. Вот цветок понюхай. От него живой дух идёт. И от листа, и от травы. А этот мёртвый.
— Ладно, схожу, только холодная вода в речке, я замёрзну.
— К шубе моей прижмёшься и согреешься…
— Ну вот, я уже согрелась!
— Тогда слушай…
Сказка 2. Вера, Надежда, Любовь
— Ну, всё. Спокойной ночи.
— Ты сегодня ничего мне не расскажешь?
— А как ты думаешь? После всех фокусов, которые ты сегодня сотворил?
Ладно, дело прошлое, надеюсь, что ты всё понял… Не спрашиваю, почему ты подрался с Игорем, но всё же, просто интересно — зачем ты поломал велосипед?
— И совсем я не ломал его. Просто разобрал, хотел переделать.
— Да? И как же?
— Я хотел сделать из него квадрацикл.
— Что-что?
— Ну, квадрацикл, что ты не понимаешь? Игорь обещал мне дать колёса, со своего велика, а потом сказал, что передумал, ему не разрешают, а я дурак и у меня ничего не получится, а как я буду собирать его без четырёх колес? Но он же обещал…
— Н-да, интересно, и как ты надумал его собрать? Свяжешь колеса верёвочкой? Или проволочкой скрутишь? И думаешь, будет ехать?
— Не, ну не верёвочкой, и не проволочкой… как-нибудь…
— Вот видишь — не знаешь… Нужна дополнительная ось, надо продумать систему привода, тормозов, рулевого.
— Какую ось? А что такое привод?
— Вот видишь, не знаешь. И даже я не могу всё рассказать тебе. Всему этому нужно учиться, понимаешь? Сначала — в школе, потом — дальше… Постигать мастерство — понемногу, постепенно… И у тебя всё получится.
— Правда?
— Правда… Ладно. Расскажу тебе одну сказку-правду.
— Из тех, что тебе Бурый Медведь рассказывал?
— Из тех… Слушай:
Давным-давно, в пору большого нашествия, жил на Руси сын кузнеца Креска. Батька его кузнецом был великим. Из самой столицы гридь да князья в очередь за его мечами и доспехом толкались, и плату платили не торгуясь. Ибо не было оружия, равного его отцом сделанному. Хороши мечи из западных стран, да остроты им до батькиных не хватает. Хороши сабли, в южных странах скованные, и остротой, и крепостью, только в мороз сильный, бывало, как лёд в бою ломались, хозяина своего в самый важный миг без оружия оставляя. Батькины же мечи сами живыми были. Доспех как масло рубили и хозяевам своим служили верно, до самой смерти, а после и наследникам их. Часто же и за кромку с людьми шли, и в том, Навьем мире хозяина своего защищали. Дед же Крескин, говорят, ещё больше умел, а мечи его говорить могли! Только не успел дед батьке Крескину науку сию передать. Пал в битве великой с ворогом поганым. Батька же в город на ярмарку отправился, да разбойники сани его пограбили, а самого смертью убили. Говорили, что много разбойников от батьки полегло, да только самого-то не вернёшь уже.
Остался Креска отроком несмышлёным при батькином хозяйстве, да как им распорядишься? Инструмент есть, да не сразу и поймёшь, что для чего нужно. Железо есть, да как ковать? Знал, конечно, Креска, с какой стороны молотом орудовать, как заготовку клещами держать, да мало этого. Тут ить ещё умение нужно, и хитростей разных полно, да знания великие. А уж заговоры, меч оживляющие, и вообще тайна страшная! Передают её лишь, когда всем мастерством овладеешь, и то не всякому, а только духом крепкому да родовые поконы берегущему. А он, Креска, что умеет? Так, светец согнуть, да ножик детский отковать, коим и порезаться-то нельзя, даже если захочешь.
Не раз предлагали матушке Крескиной инструмент продать, и плату хорошую давали. А она войдёт в кузню, поглядит вокруг… Как продать, когда оно мужним духом дышит? Каждая вещь его руками трогана, им да предками сотворена! Каждой вещи своя душа дадена. Как предать всё это? Как в чужую неволю продать? Посидит-посидит, посмотрит вокруг. Выйдет к покупателям. Головой покачает:
— Нет, не продам.
Так и жили они с матушкой уже почти год. Делал Креска лишь игрушки простые детям малым, да так, по мелочи чего. Раз не умеешь толком, чего браться? Такое многие и сами делать могли, да лень, или дела другие. Какие с таких заказов доходы? Тяжко им с матушкой становилось. В деревне уж и отчаялись все, стали в другие кузни за поделками ездить.
Но однажды во время торга прибежала к Креске в кузницу девчонка незнакомая и говорит:
— Ты тут кузнец?
— Тут — я, — отвечает Креска. — Только, какой я кузнец? Батька мне науку свою так и не успел передать.
— Как так? — удивилась девчонка. — Кузня есть, струмент есть, а ты не кузнец? Вон как передо мной молотом орудовал! Обманываешь ты меня. Мне ножик нужен. Только настоящий. В два пальца шириной, а длиной в ладошку с пальцами. Я им нитки на шитье резать буду, травы по росе срезать, колышки для огорода затачивать, да дичь с рыбой потрошить. Ты не думай, я заплачу, мне тятька целый рупь серебра на праздник подарил! Мы в вашу деревню на торг приехали, а следующий раз не скоро уж приедем. Мне же сказывали, что у вас самый лучший кузнец на всю округу. Вот я к
