за пятьдесят.
— Но ведь толком никто и ничего не делал, — недоумевал второй голос, более высокий и молодой. Хотя я чувствовал в нём страх. Он боялся, что, если всё вскроется, то виноват будет он.
Вскроется что?
— Да не переживай ты, — ответил ему первый. — В случае этого овоща даже магическая медицина бессильна. Кто же виноват, что у него такие богатые родственники, что заливают нас деньгами, как пожарные огонь? Всё уже на счетах, так что надо только сделать отчёт с подписями всех профессоров. Это уже я обеспечу, будь уверен.
— Нас точно не обвинят в том, что мы не проводили на самом деле никакого лечения? — с явной дрожью в голосе поинтересовался первый. — А то отстранят же на всю жизнь, а то и посадят!
— Да кому ты нужен? — досадовал первый, который, кажется, уже жалел, что связался со вторым, и думал, как бы его подставить. Но это уже было сложно сделать, так как второй слишком много знал. Приходилось его тащить дальше. — Надрезы нужные мы сделали, так что никто ничего не заподозрит. А сам он уже полгода овощ овощем, даже не разговаривает.
— Ладно, — решился второй, — я сделаю всё необходимое, но обещайте, что поможете за это моей маме.
— Хорошо, хорошо, — отмахнулся от него первый и поспешил уйти.
Второй на некоторое время остался, снимая показания приборов, но затем удалился и он.
— Да твой блондинистый рот, Удача! — вознегодовал я, но получилось, что кричал внутри себя. — Это так ты мне помогла⁈
Однако она меня услышала.
— Ну, знаешь ли, — ехидно ответила богиня, оглядывая место, в котором я лежал и которое даже не мог увидеть сам, — Удача — дама капризная. Ты меня перед женихом подставил? Подставил! Обещал, что никто не узнает, а в итоге все мне теперь неприличные жесты показывают. И предлагают всякое, — она демонстративно причмокнула губами. — Так что на какую помощь ты рассчитывал, Ранди? То, что ты — великолепный любовник, не делает тебя незаменимым. И вообще, я разгребаю последствия, и ты разгребай!
— Удача, послушай! — я вдруг понял, что мне сейчас нужно с ней во чтобы то ни стало договориться, иначе я совершенно нелепо застряну в этом самом беспомощном теле.
— У меня нынче ребрендинг твоими стараниями! Отныне, зови меня Лаки, — ответила богиня и исчезла.
— Блондинозавр ты обыкновенный, — выразился я, пытаясь от самого себя скрыть растерянность, постигшую меня с её уходом.
— Удача отвернулась от тебя? — спросил я сам себя, и тут же отпустил ситуацию. — Ничего страшного. Надо продержаться недельку, максимум две. Родня поостынет, Дзен отойдёт, можно будет и вернуться. Ну не оставят же они меня навечно в человеческом теле какого-то доходяги? Не оставят же, правда?
А пока нужно решить, как провести время тут с максимальным комфортом. Я потратил ещё немного божественной благодати — самую малость, чтобы разлепить веки.
И в этот самый момент в палату вошла медсестра.
Собственно, по её виду я понял, что Удача не просто отвернулась от меня. Она свалила в другую галактику, тварь крашенная. И зачем только я на неё полез?
Медсестра была страшная, плоская, серая, непропорциональная с толстыми пальцами, которыми она поправляла какие-то трубки, идущие в моё тело.
И что? Это лучшая клиника Цюриха? Позор! Я буду жаловаться в лигу попаданцев!
Для упрощения колдовства мне нужно было двигать пальцами. Но они у меня были парализованы. Поэтому я потратил ещё немного божественной благодати на то…
У медсестры зазвонил телефон.
«Кто говорит? ООН? — кривлялся я в собственном сознании, понимая, что всё это от некоторого испуга. — Давай, иди уже отсюда!»
— Ой, — пискнула она куда-то в пространство. — Мне срочно нужно бежать!
«Давай, давай, — подзадоривал её я мысленно. — Скатертью дорожка!»
И не успела за ней толком закрыться дверь, как в палату вплыла самая настоящая фотомодель, которой впору играть спасателя на пляже в каком-нибудь слюновыделительном сериале. Халатик чуть-чуть ниже поясницы скрывал, собственно, только то место, где разделялись её ноги, являя взгляду всё остальное.
Вот это по-нашему. Это я люблю.
Но больше всего взгляд, конечно, приковывала грудь, которая, казалось, так и норовила выскочить из халата, чтобы прильнуть к моей щеке…
Эх, а тело-то совсем-совсем парализовано. Беда-то какая!
— Даже если вы ничего не слышите, я всё равно скажу, — томным голосом проговорила тем временем медсестричка, проводя нарощенным ногтем мизинчика по нижней губёшке. — За бабки вашей семьи в нашей клинике включены все возможные дополнительные услуги. Жаль, конечно, что ты ничего не почувствуешь, красавчик, — она томно вздохнула, на грани со стоном. — Но хоть приятно будет посмотреть. Правда, малыш?
И на хрена мне нужна была та Удача, когда тут такие бубсы ходят, а? Дурак, согласен.
Вот только сейчас полный паралич был вообще не в тему. Вот совсем.
А медсестра тем временем стянула с меня штаны и приникла лицом к низу живота, после чего я потерял её из виду.
Так, ну и чем тут наслаждаться? Нет, дорогие родственнички, вы как хотите, а я так не играю.
И я потратил почти всю оставшуюся божественную благодать на то, чтобы чувствовать всё и ощущать в полной мере.
То, что орудие любви поднялось, пришедшую ничуть не напрягло. Но вот когда я положил ей на голову руку, тут что-то пошло не так.
Она резко распрямилась, хорошо хоть зубы не сжала, и с криками:
— Ожил! Ожил! — опрометью выскочила из палаты, оставив меня недоумевающим и неудовлетворённым.
— Детка, ты куда? А продолжить? — возмутился я таким поворотом событий.
И только я успел запахнуться простынёй, как в палату вошли двое: мужчина и женщина. Не первой свежести, конечно, но достаточно симпатичные и прилично одетые.
— Это что? — спросил я вслух, обращаясь к ним. — Я пару не заказывал! Или это бонус за обломанный кайф?
На лицах вошедших отразились очень разные чувства. У женщины, скорее, смешанные: недоумение, радость, жалость и что-то ещё, я не разобрался. А вот у мужчины: злость и негодование.
Потому что прямо мне в ухо… нет, не в ухо, а в сознание кто-то рыкнул:
«Дебил, это мои родители! — а затем слегка сбавил обороты, видимо, осознавая, что обращается к кому-то в собственном разуме. — А теперь и твои по ходу дела. Постарайся
